— Наслаждайся, Сэндел, — Антон дёрнул уголком губ, чувствуя себя не в своей тарелке, оглядывая глянцевую толпу и растерянно проводя руками по своей рубашке. — Только старайся ничего не трогать руками, я с таким трудом получил клубную карту.
Но стоило датчанину оглянуться, как он выдавил из себя стон, страдальчески закатывая глаза. Друг растворился в толпе и вынырнул со стороны бара, где у ровной стойки сидело несколько скучающих девушек, потягивающих через соломинку коктейли. Что же, лучше пусть будет там, чем потеряется где-то в толпе. Антон потёр край манжета, сделал шаг в сторону сердца клуба и дал ритму льющейся музыки захватить себя, утопая в её вязкости, и понести между диванчиков, столиков и очаровательных официанток в сторону лифта на следующий этаж, где располагалась лаундж-зона для более уединённого общения. Антон тонул, выныривал и вновь оказывался затянутым на самое дно с маленьким глотком воздуха в лёгких; музыка обволакивала, проникала в каждую клеточку тела и буквально заставляла поддаться ей, сбросить оковы прожитого дня и насладиться тем, что предлагало заведение с богатой отделкой, с футуристическим дизайном, погружённое во тьму и всполохи света. Датчанин осторожно пробирался сквозь группки и между танцующих людей, улыбаясь и оценивая девушек, что оборачивались к нему и скользили ладонями по плечам, завлекая своей очаровательной улыбкой. Он едва не забыл о том, что здесь не для танцулек и отменного алкоголя, а для прощупывания почвы. Если Фальконе-младший вернулся в Инсар, то он мог быть только здесь, только в клубе, названном в честь его отца, как Матиасена убеждал один из источников. И ради этого он прибыл сюда, а заодно привёл этого беспечного идиота, уже пытающегося клеить даму у бара.
Датчанин сокрушённо покачал головой, криво улыбнулся и пробежался по сгибу воротника пальцами. Волнение, зародившееся в груди, обдало жаром, заставив судорожно втянуть пропитанный влагой дорогого алкоголя и парфюма воздух. Чуть хмурясь, инстинктивно ища глазами охрану и запоминая расположение неприметных здоровяков в костюмах, Антон внезапно ощутил, как на его правом плече кто-то повис едва ли не всем весом, заставляя сдавленно охнуть и покоситься. Чужое дыхание обожгло нежную кожу ушного хряща, оставляя едва заметное: «следуй за белым кроликом», и тонкая кисть скользнула по плечам. Он успел заметить лишь размытый световыми бликами образ и каштановые волосы, густыми волнами спадающие на спину, чьи кончики касались необычайно яркого пятна — белого стилизованного кролика, исчезавшего в неприметной толпе. Антон сглотнул, нервно пробежав языком по губам, и, оглянувшись по сторонам, скорее собираясь с мыслями, чем кого-то ища, двинулся следом. Он старался не упустить этот блик, глаза будто приковало к этому овалу с раскосыми розовыми глазами, заглядывающими в самое нутро. «Кролик» ускользал, опережал на несколько шагов, но каждый раз, когда датчанин терял из виду, выныривал где-то недалеко, дразня и маня куда-то в сторону от общей пёстрой возни и громких голосов. Пьяный угар постепенно таял, на смену потяжелевшему от парфюма, закусок и коктейлей воздуху приходила какая-то невиданная лёгкость свежести, напоминающая морской бриз. До этого момента даже не ощущалось как тяжело дышать там, в самом сердце клуба, где клубились свет, дым, тела и музыка. Антон остановился лишь увидев сгорбившиеся спины мужчин и полуобнажённые прямые фигурки редких дам, скучающих за лакированной барной стойкой. Именно там, где-то в самом конце, как в старых шпионских фильмах, примостился тот самый «белый кролик», не смотревший в сторону датчанина. Тонкие пальцы сжимали пёструю коктейльную трубочку, покачивая в наполненном хайболе. Он узнал его, больше по аромату хвои, нежели по силуэту, и, сбавив шаг, оказался рядом и присел на высокий стул. Локти упёрлись в стойку, тело подалось вперёд, и, склонив голову набок, Матиасен криво улыбнулся:
— Какая дорога привела тебя сюда?
— Та, что выложена из красных кирпичей, — мотнул головой, «кролик» откинул с лица прядь тёмных волос и улыбнулся той дерзкой, широкой улыбкой, которую так любил датчанин. Белозубая, открытая и опасная, будто радостный оскал довольного хищника, поймавшего в свою ловушку беззащитного зверька.
— Разве из красных? — он выгнул бровь. — Я помню жёлтые.
«Кролик» рассмеялся, неуловимо скользнул в свой карман и выудил оттуда маленький гриппер, наполненный красными таблетками, покачал перед датчанином и положил на барную стойку, прикрыв изящной ладонью. Антон замолчал, подобрался и его лицо, хранившее ту лёгкость и улыбку, стало суровее, растеряв прежнее веселье. Он не оглядывался по сторонам, не искал тех, кто мог заметить что ему показали, его взгляд буквально въедался в большие карие глаза, в которых плескалось удовлетворение реакцией.
— Откуда у тебя это?
— «Делать ей было совершенно нечего, а сидеть без дела, сами знаете, дело нелегкое», — необычайно весело ответил «кролик», пожимая плечами.
Антон не ответил. Хмуро смахнул в сторону чужую податливую ладонь и двумя пальцами притянул пакетик к себе, внимательнее вглядываясь в содержимое. Из-за темноты в баре и ярких всполохов позади он не мог сказать с уверенностью что именно там находилось, но был уверен — это не подмена. «Кролик» ждал, неторопливо потягивая свой коктейль, придерживая трубочку у рта и кривя в улыбке уголки губ. Пальцы чуть надавили на таблетки, определяя плотность, и датчанин уже хотел раскрыть пакетик, как на его кисть легла чужая ладонь.
— А вот пробовать не советую, — и, задорно рассмеявшись из-за озадаченного лица Матиасена, вернулся к напитку. — Знаешь, я и сама не прочь закинуться этой дрянью, если бы оно не убило Дика.
— Так Дик всё же… — Антон замолчал, мрачно вздохнул и сложил руки перед собой, мрачно уставившись на выставленные в баре бутылки. алкоголя. — Это не отменяет того вопроса, Рей.
Рейчел Чейни всегда любила полутона: в разговоре, в одежде, в морали. Но она безумно нравилась Антону этой философией, той внутренней буре и бунтарству, которое толкает на безумные, но продиктованные необходимостью поступки. Он мало о ней знал, практически ничего, кроме тех обрывков, которые она сама позволяла собирать. Вчера она была офисным работников в транспортной службе, сегодня дерзкая студентка, кричащая в мегафон, завтра будет полицейским, хакером, убийцей. Чейни сбрасывала маски, как змея — кожу, и от этих лёгких и таких убедительных метаморфоз Матиасен чувствовал неподдельный холодок страха. Кто она, чёрт бы её побрал? А ещё Рей была социопатом, подпуская к себе лишь маленькую горстку людей, совсем как героини в дешёвых фильмах.
— Откуда у тебя это? — настойчиво повторил датчанин, нависая над девушкой.
— Я слышу в твоём голосе нотки раздражения? — её тонкие брови взлетели вверх, но на губах, как приклеенная, была та задорная улыбка. — О, тогда я обязана рассказать тебе эту историю, но как-нибудь в другой раз. А пока мне нужна от тебя маленькая помощь.
Антон хмыкнул. Тонкие пальцы подкрались к его ладони и воровато забрали гриппер назад, словно он мог помешать этому.
— Хочешь узнать, кто их делает?
Рейчел поморщилась:
— Тепло.
— Распространители?
— Теплее.
— Кто продавал Дику?
— Осторожно, викинг, можешь обжечься, — она насмешливо наморщила нос и шутливо поёжилась.
— Чёрт, Рэй, мы так и будем сидеть и играть в угадайки? — Антон едва сдерживался, сжимая губы и цедя слова сквозь зубы, стараясь не рявкать от этой детской придурковатости. Она ему нравилась, но не вся.
— А не все ли равно, о чем спрашивать, если ответа все равно не получишь?
— Твою мать, Чейни.
Судорожно вобрав в себя воздух, датчанин закрыл лицо руками, чувствуя как кровь прилила к нему, и медленно выдохнул, стараясь унять раздражение. Снова попался в эту ловушку. Антон вскинул руку, привлекая к себе бармена и с едва сдерживающейся улыбкой выдавил заказ — стакан чистого виски. Ему необходимо было затушить тот пожар ненависти, что так умело разжигала Чейни своими выходками. Холод обжог ладони, кубики льда звякнули внутри рокса, утопая в тёмно-медовой жидкости с резким алкогольным запахом. Это прочистило мозги. Плечи расслабились и опустились, датчанин позволил себе скупую улыбку.
— Так чего ты хочешь?
— Всего ничего, Тони, — её взгляд стал холоднее, слишком отрешённым, будто внутри себя она погрузилась в какую-то трагедию, что переживала вновь и вновь. — Мне нужен Чех.
Он замер со стаканом, поднесённым ко рту, глядя на девушку, словно увидел перед собой настоящую сумасшедшую. Но нет, это была Чейни, совершенно невозмутимая и спокойная, ожидая хоть какого-то ответа на свою просьбу. Антон залпом осушил стакан, с яростным стуком поставил перед собой и фыркнул.
— Если ты ещё этого не знала, то Чех один из приближённых Фальконе, — настойчиво зашипел датчанин, позволив себе схватить Рейчел за руку выше локтя. — Сунешься к нему и тебя будут искать даже в Преисподней. Он тебе не по зубам.
— Поэтому я здесь, — «кролик» улыбнулся и ласково погладил пальцами чужую ладонь. — Ты поможешь мне сделать так, чтобы этого не произошло. У тебя ведь там есть друзья.
— С ума сошла! — датчанин рявкнул, стиснул зубы и продолжил гневно нашёптывать. — Я не собираюсь рисковать ради твоей больной идеи. Даже не думай, я не помощник в этом.
— Да? Как жаль, — карие глаза наполнились притворной грустью, только как сама Чейни держалась перед разъярённым Матиасеном, выдавало в ней подделанное сочувствие. — Особенно, когда полиция получит весьма интересные фотографии и материалы на одного предприимчивого красавца, часто помогавшего преступным кланам и сбытчикам на чёрном рынке. Думаешь, только ты можешь похвастать умением копаться в чужом грязном белье?
Антон побагровел, кровь прилила к лицу, но он сдержался, лишь гневно раздувая ноздри и цепляясь за остатки здравомыслия. Почему-то он не сомневался, что Чейни способна на такое, если есть что-то, что стоит перед ней и целью, то эта девушка устраняет проблему без зазрения совести. И ему повезёт, если она только натравит на него гончих закона, а ведь может и вовсе пристрелить. Датчанин ещё хранил тяжёлое молчание, потёр шею и бросил косой взгляд куда-то в сторону, словно пытаясь там увидеть кого-то из знакомых. Выбор был небольшим: позволить Рейчел убить Чеха и придержать разъярённого Фальконе или ждать, когда стальные браслеты защёлкнутся на его запястьях.
— Когда тебя пристрелят, Чейни, я буду первым, кто выпьет за эту прекрасную новость, - зло, на одном дыхании выпалил Матиасен, ослабляя хватку.
— Главное, что не в тюрьме, викинг, — Рейчел поднялась со своего стула, прильнула к датчанину и, мазнув большим пальцем по приоткрытым губам, бросила на прощание. — Будь готов к буре.
И «кролик» растворился в толпе, оставив после себя запах хвои, злобы и маслянистый осадок обещания, от которого ему будет сложно отвертеться.
