Если бы меня спросили на что похоже безумие, я бы сказал, что оно похоже на аппарат с сахарной ватой. В диком круговороте вокруг тебя кружатся клочки чего-то, отдаленно похожего на реальность, но, как будто, и не похожего. Где верх, где низ? Не разобрать ничего в этом круговороте, кроме голоса, тихо нашептывающего: «Ты на своем месте, на своем месте ты». Я верю этому голосу, и потому спокоен, спокоен внутри своего безумия. Ведь я на своем месте, на своем месте я.
Теперь отрезать ножницами здесь и здесь, а вот сейчас… Резкий стук снаружи вырывает меня из плена безумия и отрывает от работы. Я не очень-то доволен, на закорках моего сознания все еще бьется слабая мысль, что безумие закончится, когда я смогу сделать настоящую, правильную шляпу. Только я не помню, зачем я хочу, чтобы все закончилось. Я ведь счастлив? Или нет?
Мне кажется, что это ветка снаружи бьет по двери и, похоже, так оно и есть, но свежий воздух манит меня своим ароматом. Я возвращаюсь в мастерскую, надеваю первую попавшуюся ненастоящую, негодную шляпу и выхожу наружу. С исполинского мухомора, возвышающегося над крылечком, на меня падает мокрая от дождя гусеница с раздвоенным хвостом. Мне кажется, она чем-то недовольна, но я не настолько высок, чтобы положить ее обратно на шляпку гриба. С извинениями я оставляю ее на крыльце, а сам спешу вперед, как будто меня ведет неведомая сила. Зачем мне ей сопротивляться? В каком-то смысле я и сейчас работаю – кто знает, какие ингредиенты могут пригодиться при создании шляпы? А их ведь еще и украшают ко всему прочему.
Прохожу по прозрачным рисовым полянам, а затем снова попадаю в лес, он манит своей прохладой и мнимой простотой. Здесь пахнет не так, как пахнет в обычном лесу. Хотя откуда мне знать, как в обычном лесу? Здесь пахнет чем-то, похожим на клубничную жвачку и чем-то совсем ни на что непохожим. Это успокаивает и веселит одновременно. Во мне как будто поднимается большой мыльный пузырь, и я начинаю смеяться, громко и от души. У меня под ногами проскакивает кролик и теряет свою шляпу на бегу. Но, не будь я Шляпником, никто не лишится своей шляпы сегодня! Я метко кидаю ее вдогонку, в кроличью нору и слышу такой звук, будто я кинул туда не шляпу, а медный таз. От этого мне становится еще смешней.
Я подхожу к королевскому дворцу и насильно заставляю себя примолкнуть – здесь лучше вести себя потише. Или лучше вообще никак здесь не появляться, а идти своей дорогой. Кто знает, какую забаву сегодня придумала Королева Червей? Я уже лишался однажды своей головы и больше не собираюсь, спасибо. Если у меня не будет головы, на чем же, спрашивается, я буду носить свою шляпу? А выходить без шляпы в свет попросту глупо и некрасиво. Еще глупей и некрасивей, чем выходить в свет без головы. От собственной шутки мне снова хочется смеяться, я чувствую, как смех клокочет у меня в груди, но усилием воли я подавляю его и прислушиваюсь.
Мне кажется, что в дворцовом саду за аккуратно подстриженными кустами-воротами что-то происходит. Что-то необычное, что выбивается из общепринятой картины здешнего мира. Это явно не игра в пинг-понг головами фламинго и не визит дружественного королевства. Я подкрадываюсь поближе, прислушиваясь к голосам. Наверное, они опять кого-то поймали, и сейчас будут казнить. Мне нет до этого никакого дела и, скорее всего, я пройду мимо. Если, конечно, королева не заметит кончика моей шляпы, торчащей из-за кустов. И зачем только сегодня я надел самую высокую?

Семь-Пень-Дыру как-то не спалось. Ему, собственно, никогда особо не спалось, если у него засвербело в одном месте, что пора пересчитать «кассу» (а пересчитывал он её по несколько раз в час), а уж тем более -  когда что-то не сходилось.
А не сходилось всё и сразу.
Просто на лицо – тотальная недосдача по крайней мере трёх дырок от бублика. Пень абсолютно точно помнил, что утром они ещё были, а сейчас – как в воду канули. При том, что сам он их никуда не тратил и никому под залог не отдавал – уж на это его память работала безотказно. Попробовал бы кто-нибудь его обмануть! Он ещё и на каждую дырку от бублика накладывал по крайней мере по четыре заклинания, на всякий случай, от нерадивых должников и хитрых воришек.
Но трёх дырок от бублика всё равно не хватало.
Не хва-та-ло! Вот хоть убейся.
Первым делом Пень применил поисковое заклятье, лишь запоздало сообразив, что в данном случае оно найдёт всё, что угодно, кроме заколдованных денег.
Так и получилось.
Когда вместо дырок, на него отовсюду посыпались самые настоящие бублики всех цветов и размеров, которые только нашлись в замке (и словно нарочно, как один – без дырок!), Пню ничего лучше не оставалось, как не паниковать и аварийно покинуть помещение через окно. Благо, спальня Жикина находилась по соседству, а Жорик, как известно, по ночам в комнате не обитает – вечно у него свиданки какие-то, хоть бы деньги с поклонниц и фанаток брал, а то так и помрёт нищебродом.
Но как бы Дыр мысленно Жикина не костерил, а всё равно отсутствие соседа сыграло ему на руку, тот ещё и весьма кстати окно не закрывает. Бестолковое существо, в общем. Парень совершенно спокойно перебрался из жикинской комнаты на Этаж, на ходу думая, что же теперь делать.
Заваленная бездырочными бубликами комната его волновала не так уж сильно, а вот пропажа ценных вложений (между прочим, за каждую из этих дырок он мог процентами получить в шесть, а то и в семь раз больше себестоимости!) серьёзно его обеспокоила. Ясное дело, что заснуть ему уже сегодня не удастся, поэтому Дыр решил прогуляться по Тибидохсу. Кто его знает – а может и слетать куда-то, поразвеяться по крайней мере. Нервами делу явно не поможешь.
Ничуть не испытывая угрызений совести, Пень невозмутимо свистнул из-под груды жикинских рубашек знаменитую швабру с пропеллером. Во-первых, потому что первым претендентом на воровство дырок от бублика был именно он – не далее как днём заходил зачем-то и подозрительно долго мялся у дверей, а во-вторых, всё равно Жика ему ещё с последнего раза весь долг не отдал. Будет выступать – Дыр ему процентную ставку запросто поднимет, а Жорик, ясное дело, кучу денег на своих девиц тратит, так что не потянет.
В общем, полный ощущения собственного достоинства, правоты и беспокойства за утерянные капиталы, Пень, почти не обращая внимания на искрящиеся кругом защитные заклинания, педантично обходил охранную магию Поклёпа, продвигаясь вглубь замка. Плох тот пятикурсник, который не сможет самостоятельно отвоевать себе свободу передвижения к выпуску из школы. Таких вообще выпускать не надо, пусть учатся дальше. Как они в жизни-то будут?
Размышляя о самых разнообразных вещах в таком роде, Дыр практически совсем поднялся на Башню Привидений, но к финалу своему пути запнулся о рюкзак и гитару, беспардонно и вольготно раскинувшиеся посреди лестницы.
- Это ещё что такое? – возмутился недовольный Пень, прерванный на середине своих размышлений о том, как бы половчее отыграть себе дырки от бубликов, о которых он не переставая думал и сутками на пролёт и в данный конкретный момент – до тех пор, пока его не отвлекли от этого увлекательного занятия. Впереди замаячила знакомая спина Шито-Крыто, и Семь-Пень-Дыр запоздало припомнил, что она, вроде как, с утра что-то говорила о предполагаемой вылазке на Лысую Гору, но он тогда был слишком занят, выжимая деньги из задолжавших ему третьеклашек. Сколько бы тебе лет не было - умей расплачиваться за свои долги! Таков был девиз Дыра в данном случае.
Пень немного нахмурился, уж больно подозрительно всё это выглядело на фоне исчезновения его наличности, однако, подозревать Ритку можно было в чём угодно и сколько угодно, но то, что она не расколется, даже если припереть её к стене – это факт. Она же тёмненькая, а тёмненькие на провокации не поддаются, они сами провоцируют.
Зато всегда можно упасть Шито-Крыто на хвост и заодно проследить, чем она там на Лысой горе собирается заниматься, она же, вроде, звала кого-то с собой? Ну и вот.
– Чего стоим, стену подпираем? – бодро поинтересовался Пень, небрежно прислоняя швабру к вышеозначенной стене. – Не можешь обойти поклёповы заклинания? – сходу предположил он, слегка хмурясь и глядя на подозрительно искрящееся пространство впереди. – Наконец-то нормальная черномагическая защита в школе, и куда только директор смотрит, - одобрительно произнёс Пень, хотя так и не стало ясно, то ли похвалил он, то ли поругал.