Кошка. Это первая и единственная ассоциация, которая посетила рыжую, когда она наблюдала за девушкой, которая слишком вольно расположилась в кресле хозяина кабинета. Каждое её движение было изящным и грациозным, как у кошки, млеющей под лучами тёплого солнца. Сама Элина не была такой грациозной, однако завести она не испытала, не такой тип характера. И всё же что-то настораживало в движениях этой молодой особы. Не связано ли это с тем, что её атрибут Туман? Так, стоп, какой ещё к чертям собачьим добрый вечер?! Хранительница Каваллоне приехала сюда с определённой целью, но встречает в кабинете товарища и учителя какую-то странную девушку, которая ведёт себя как королева. Может, Лиса и не самый умный человек, но даже её познаний хватило на то, чтобы понять, что «хозяйка» кабинета желает показать невоспитанной вторженке должное ей место в самом низу иерархии! И именно в этот момент природная наглость всё-таки преодолела природный страх перед туманниками. В этом и состоит особенность хранительницы Каваллоне. Исключая некоторые моменты, она довольно быстро умеет «переключаться» между эмоциональными состояниями. И её чутьё подсказывало, что она вполне сможет одолеть эту девушку в бою, хотя вряд ли что-то подобное произойдёт.

Однако, эта девушка в самом деле думает, что Элина возьмёт и вот так просто расскажет не пойми кому о своём визите к хранителю пламени Урагана семьи Вонгола? Как уже говорилось выше, Лиса не самый умный человек, однако она прекрасно осознаёт, что на работе нельзя постоянно глупить и совершать опрометчивые поступки. Да и вообще с ней подобное происходит, слава Розалии, нечасто. Мейрс довольно хмыкнула, и демонстративно медленно открыла сумочку доставая из неё своё кольцо хранителя семьи Каваллоне, также демонстративно надевая его на средний палец, поднимая руку давая возможность самодовольной девушке полюбоваться не совсем приличным жестом, то есть жест совсем уж неприличный. Но именно он с лёгкостью отразил немногословный, но вполне очевидный ответ. Ничего она ей не скажет, по крайне мере, пока не убедится что она та самая девушка Гокудеры Хаято, о которой рыжая слышала от Такеши.

- Возлюбленного? – Переспросила Лиса, проходя в кабинет и закрывая за собой дверь, негоже стоять на пороге. – Могу ли я верить тебе на слово? То, что я пришла рассказать Хаято очень важно, но знать это широкому кругу людей не нужно.

Кстати, Элина продолжала показать своё невежество. Она до сих пор не поздоровалась с девушкой, и даже не удосужилась назвать ей своего имени. Достаточно того, что она показала свою принадлежность к не менее могущественной семье Каваллоне, а кольцо хранителя говорит о том, что она не последний в этой конюшне человек. Просто рыжая не хочет тратить время на игры в вежливость, каждая минута на счету, и в то же время раскрывать такую важную информацию незнакомому человеку она не могла. Такая вот палка о двух концах, причём бьют оба эти конца. По очереди и со вкусом.

А, может, стоит прямо сейчас пойти к Вонголе Дечимо? Уж ему то точно можно всё рассказать и быть уверенным, что он сделает всё возможное чтобы предотвратить это ужасное пророчество. Паранойя она именно такая. Проникнуть в штаб Вонголы совсем непросто, а точнее, сказать – это невозможно. Значит эта девушка точно является человеком, связанным с этой семьёй, иначе её бы здесь просто не было. Эли уже хотелось всё рассказать, поделиться своими страхами и переживаниями. Рассказать, чтобы не нести этот груз в одиночку. Если эта девушка действительно возлюбленная Хаято то они смогут понять друг друга и, возможно, вдвоём у них получится найти этих обормотов, которые где-то пропадают и не желают выходить на контакт! «Вот чёрт, чем я сейчас занимаюсь? Мне надо искать Хаято и Такеши, предупредить их!».

- Я правда могу тебе всё рассказать? – Почти шёпотом спросила Элина, подходя ещё ближе к рабочему столу и опираясь на него руками.

Голос рыжей дрожал, с потрохами выдавая её волнение и даже страх. А ведь пророчество Юни может происходить прямо сейчас! Слова той девушки из бара, до сих пор не выходили из головы, заставляя терять самообладание. «Голубой станет чёрным, а красный исчезнет», - как барабанная дробь, бьются в голове эти слова. Лина затрясла головой, выгоняя эти пугающие мысли, она хотела избавиться от этих пугающих чувств, что они пробуждали. И когда она успела стать такой? Ведь раньше её волновала только семья Каваллоне, а в отношении остальных пусть хоть мир затрещит по швам, но ничего для них не сделает, пока Дино не попросит. А сейчас она просто не может отвернуться, особенно когда дело касается дорогих ей людей, один из которых прочно обосновался не только в сердце, но и в её мыслях. «Встречу – прибью!», - решительный настрой.

Ирие перевёл рассеянный взгляд, содержащий в себе одновременно неловкость, признание собственной вины и значительную долю благодарности, на Десятого Вонголу. На секунду сжав пальцами подлокотники и тут же расслабив их, рыжий сложил руки в замок на животе и сполз по спинке кресла сантиметров на пять вниз, так, что даже внимательный наблюдатель, не посвящённый в особенности организма Шоичи, вряд ли предположил бы что-то помимо смены положения на более удобное и расслабленное, однако от взглядов друзей это навряд ли могло укрыться. С возрастом ему удалось только научиться не демонстрировать приступы нервической боли в животе окружающим, но не избавиться от неё.

— Именно так. Принцип неопределённости Гейзенберга, — ответил Ирие, тут же спешно поправляя очки, хотя в этом и не было никакой необходимости, чтобы справиться со смущением оттого, что сбился на научную терминологию. Тсунаёши-кун из тех людей, которые в таких случаях из вежливости не подают виду, что не понимают, о чём им говорят, но именно поэтому тему квантовой механики пока что стоит обойти стороной. — Ах... Это совсем ничего не объясняет, да? Но Гокудера может поручиться за мои слова. — Шоичи перевёл сосредоточенный, а потому уже почти спокойный взгляд на Хранителя Урагана. Каких бы эмоций он не испытывал насчёт горячего итальянского темперамента и взглядов этого человека, обращаясь к подрывнику как к коллеге, Ирие не мог не вкладывать в свои слова заслуженную долю искреннего уважения, и это чувство помогло изрядно сбросить напряжение, вспомнив о том, что, как бы там ни было, Гокудера — его товарищ и Семья, с которым следует, по крайней мере, считаться и мириться. Иначе всё остальное не будет иметь никакого смысла.
— После того, как я закончу, если физическая или информационная целостность системы нарушится, у вас в руках будет не более, чем простой ящик, — заверил рыжий, не без доли гордости за свою работу и работу своих коллег.
Он ожидал от Урагана продолжение вопроса насчёт квантового принципа, и, честно сказать, был бы рад перейти на эту тему. Однако услышанное заставило его замереть на пару мгновений странной ошарашенной лицом статуей.
"А?"
Предплечья резко легли обратно на подлокотники, а пальцы и спина напряглись так, словно он собрался вновь подскочить, но не нашёл в себе сил. Взгляд невольно упал на серверную стойку, стоявшую аккурат за плечом Гокудеры, заставив снова замереть. Нет, конечно, он не мог ничего знать. Но, если бы только Ураган был способен считывать данные, только поглядев на диск, чего он, к счастью, не был в состоянии сделать, даже если бы обернулся по направлению взора Ирие, каковы были бы его слова? Вероятно, все его слова выражались бы в тротиловом эквиваленте. Вот только...
— Я понимаю, о чём ты. — Тихо проговорил рыжий.
И понимает лучше, чем это звучит. Слишком короткая логическая цепочка, и слишком привычная, повторённая много раз с тех пор, как десять лет назад они вернулись из будущего. Вот только именно поэтому он всё равно неправ.
Почему за десять лет Гокудера заявил, что не доверяет ему, только сейчас, когда половина сети главного штаба построена и оптимизирована им лично, как и сотни других вещей и заданий, и до сих пор ни одно из них не давало поводов усомниться в его надёжности или компетентности? Потому что дело не столько в самом Ирие — всё как всегда упирается в Бьякурана, и десять лет спустя. Что ж, он не один такой, и можно понять беспокойство правой руки босса Вонголы, но... Но, честно сказать, от него он этого не ожидал.
Он никогда не считал, что даже среди Хранителей Вонголы все разделяют позицию Тсунаёши на этот счёт, но теперь, когда им действительно больше всего нужны союзники, отказаться от Бьякурана, свалить всё на него и упрекнуть в ненадёжности членов собственной семьи только за то, что те от него не отреклись? Насколько параноиком нужно быть? И что Гокудера вообще знает, чтобы так судить? Последние дни из тех, других десяти лет, что Шоичи был другом Джессо, сухие отчёты Альянса и CEDEF, да предрассудки? Не больше, чем все. Да, там, в другом будущем, всем пришлось несладко, но кому как не Ирие это знать?

Брови и веки медленно приопустились, губы едва заметно дрогнули, возвращая перехваченное дыхание, будто рыжий вполне физически проглотил свою обиду. Но в глазах цвета бутылочного стекла, отделённых от собеседников тонкими пластмассовыми линзами очков, на мгновение блеснул призрак стального холодка взгляда командующего базой Мелоне — именно того, что когда-то приводил босса семьи Мильфиоре в восторг, прорастающий на складах океанами белых анемонов, но сейчас обозначавший лишь то, что этот вопрос он не забудет, но продолжать ссору, особенно при Саваде, не собирается.
Что бы сделал тот человек — его давно забытая, но не выброшенная маска — на месте правой руки Босса? Ирие не нужно было думать, чтобы ответить на этот вопрос. Даже самые преданные сторонники, натыкаясь на конфликт интересов, перестают быть таковыми. Поручить создание системы безопасности лично Джаннини, отстранив их со Спаннером от последнего этапа работы — вот очевидный и рациональный выход. Как руководитель, Шоичи одобрил бы такое решение. Как подчинённый, предложил бы его первым, поскольку и сам понимал, что, даже если слова эти были сказаны из одного "наезда", назвать их абсолютно безосновательными нельзя — он некомпетентен и может совершить ошибку. Но только может, а Гокудера уже совершает её.
Десятое поколение Вонголы — это не Мильфиоре. Их методы всегда были иными. Заключить временный союз, держа за спиной нож наготове? Подозревать всех и каждого в возможном предательстве? Это не война. Да, мафия — не клуб по интересам, да и они сами — уже давно не подростки, плечи которых не могут понять и принять большей ответственности, чем жизни близких друзей, и для которых нет ничего важнее слепой веры и решимости, но разве не этим всегда были сильны эти ребята, разве не этим они гордились? Когда в том, несбывшемся будущем Vongola Famiglia, сильнейшая из семей, не справилась, эти подростки победили. Ему всегда казалось, что именно Хранитель Урагана должен понимать это, как никто другой. Неужели все они настолько устали?

Выпутав из медно-рыжих волос дужки оправы, молодой человек снял очки, просто чтобы на раз разорвать зрительный контакт.
— Да, я могу рассуждать не трезво, потому что заинтересован лично в том, что сейчас происходит, — проговорил Ирие, стараясь сохранить спокойствие, однако зелёные глаза его, раньше, чем рыжий сформулировал остальную часть ответа, зрачки которых почти перестали подрагивать, загорелись решимостью дать отпор Гокудере и всем несчастным параноикам в его лице.
— Но разве один я? И разве это не правильно? Бьякуран нарушил союзнические обязательства, это так, но он остаётся нашим товарищем. И ты сам знаешь, что из этого важнее. Если отказываешься верить ему и мне, поверь своему боссу, — Ирие перевёл взгляд на Небо, ища в нём поддержки, — Нам что, не хватает настоящих врагов?
Уж кто-то, а Бьякуран им не враг, и Савада был одним из первых, кто встал на его сторону. Врагом Джессо упорно считает Альянс. И эти самые "обязательства" — ничто иное, как поводок, который на него нацепили из страха, что будущее повторится. Сколько раз с тех пор Бьякуран подтвердил, что этим страхам больше нет причин? И с каких щей Вонгола, сильнейшая из семей, боится разгневать Альянс своим несогласием? Если бы это было так, если бы он не верил всё ещё в Тсунаёши, Шоичи бы подал в отставку ещё месяц назад, несмотря на неосторожность такого поступка (Не кажется ли смешным говорить об осторожности, имея в виду человека, который некогда едва не сломал время, увлечённо экспериментируя с Десятилетней Базукой?) и всю ответственность, которую несёт как инженер научного отдела.
— Я всегда придерживался одной и той же стороны — мира. Как и Вонгола. Это — причина, по которой я нахожусь здесь сейчас, — отрезал Шоичи, делая акцент на последней фразе и усилием воли сдерживая сбивающийся голос.

Конечно, он сто раз слушал эти лекции. Эти нравоучения, упреки и попытки вправить его криво поставленный в черепную коробку мозг или вовсе не поставленный, по мнению того же Гокудеры. Степень наличия у рогатого мозга у Хаято видимо определялось степенью его благодушия, ибо во всякий раз, когда корова пытался что-либо и сбегал от себя и ото всех, хранитель Урагана давал ему великодушный направляющий пинок, вектор которого сходился по направлению с путем, куда хотел дать ускорение подрывник.

Конечно, он сто раз сбегал от себя, иногда трусливо, подвывая и глотая соленые слезы не бегу. Иногда даже слишком часто и бессмысленно. Ламбо знал что ни от себя ни от других он не убежит. Но все равно каждый раз верил, что от него отстанут. Но никто не давал ему такой роскоши, каждый раз хватая коровенка за ногу и таща, не смотря на вопли и сопротивление обратно. Так было всегда. И не было момента, когда было бы иначе. Ибо тогда Бовино бы уже давно был не здесь, а где-нибудь в неопределенном месте.

Конечно, он не надеялся, что Гокудера подойдет и погладит его, целя и прижимая крепко к сердцу. И не верил, что сможет далеко ушлепать, стремясь побыть в одиночестве. Шорох шагов подтвердил его догадки, давно уже ставшие истиной, и, прежде чем коровенок, успел что-либо сделать или брякнуть, его просто подняли.
"Упс, - подумал теленок, смотря на зависший кулак справедливости имени сильно разозленного Гокудеры. - Нет, так дело не пойдет. Определенно, не пойдет, но что мне нужно сделать, чтобы меня не раскатали тонким блином из крови и плоти на ближайшей вертикальной поверхности?"
Теленок чувствовал как стучат его зубы и вдобавок, бешено, чуть ли не тараня грудную клетку, стучит сердце. Мысли куда-то плыли явно не в том направлении, что надо.
"Он меня точно размажет. Размажет", - думал Бовино, левой пяткой чуя, что Гокудера так и сделает, если он снова продолжит ныть. Потом сделает грубую могилку, воткнет одинокую маргаритку и уйдет обратною

"Думай, дырявая голова, думай!" Просить пощады? Ага, сейчас. Намекнуть на то, что Савада расстроится? Ну да, конечно, может, тоже не проканать. Гокудеры был прав насчет того, что он не захочет навещать могилы друзей. Был прав тысячи раз называя его тупой коровой и лупя так, что тело превращалось в один сплошной синяк и было больно даже стоять, не то, чтобы сесть или лежать. Его друг был чертовски прав, когда говорил о том, что он враги его недооценивают. Но... Заслужил ли он все те хорошие слова, сказанные когда-либо в его адрес? Жестоко ли, с горящей душой ли, радостно ли или как-то иначе, но сказанные теми, за кем он пошел, чтобы не остаться по ту сторону, где всегда темно и не горит свет. Где никто не скажет ласкового слова, не позовет по имени, не будет улыбок и благодарностей. Будет лишь страх и отчаяния, прерываемое его собственными рыданиями, в которых он сам и утонет и в конце концов перестанет быть человеком, в превратится в овощ или еще чего похуже. Хотя, куда хуже быть человек без чувств и мыслей, имеющим в себе лишь низменные потребности?

Он сотни раз воображал это себе и каждый раз пугался так реально, что долго не мог потом убрать картину из сознания. Все беды шли от его сознания, он сам себя так построил и продолжает строить. Но есть человек, который пытается вычистить из него весь этот мусор, всю ту дрянь, что придумывают себе люди, когда им плохо. А ему было плохо много раз и не сколько физически, сколько душевно. И сколько бы он потом не говорил себе, что этого не повторится, это повторялось. Каждый раз хуже, каждый раз страшнее, каждый раз безнадежнее. И от это становилось не по себе, казалось, что это уже не прекратится.

Но если он сейчас позволит себе сдаться, умереть и телом и душой, превратится в мусор, полезный лишь почве и больше никому, то правильно ли он поступит? Ведь тогда он обманет ожидания всех, кто на него надеялся, всех кто верил, всех кто ждет. Ни смотря ни на что.  Ни смотря на его инфантильность, его крики и излишний шум, от которого только голова болит, доставая всех. Обманет их всех, предаст их всех. Слова врезались в мозг, подобно клейму, который  ставят на корову, чтобы обозначить, что она наша. Или нет, то клеймо, которое ставят на человека, и означает оно только плохое. Ламбо не хотел стать предателем таким образом. Не хотел обманывать никого! Да, черт побери, он вообще не хотел этого. Пусть он трус и ничтожество, но предавать всех, кто любит тебя - это намного хуже.

- Нет ни хочу, - закричал Ламбо. - Не хочу становится мусором. Не хочу никого предавать и обманывать ожидания! Не этого я хочу. Да, я плохой и быть может ничтожный. Но... - голос его смолк. - Я... не хочу... - слова еле пропихивались наружу. - Стать падшим человеком... О котором потом будут думать, что он такой сякой.
Он смолк, ничем не нарушая тишину. Лишь только разве что гудящими мыслями, криком и всем своим естеством. Но это не слышал никто, кроме него самого.
"Бесстыдная я корова. Окончательно", - подумал он и решил, что будь что будет.
- Я не хочу, чтобы ты думал, что я сдался. Я хочу сражаться с вами. Всегда хотел.

Хаято был прав, иллюзионист сможет выбраться из любой передряги. Даже если — это кажется совсем невозможным — он всё равно удивит. Мукуро всегда удивлял. И всё-таки, каким бы негодяем его не считали,  существует большая вероятность того, что если бы не он — Хром никогда бы не смогла стать воином. Независимой.  Сильной.  Ведь выгнав ее из Кокуё, он положил начало новой Хром. Конечно, девушке потребовалось время, чтобы всё принять, осознать, пересмотреть.  Переосмыслить всю свою жизнь, свои взгляды, приоритеты. Да и благодаря ребятам из Вонголы она смогла многого достичь. Если бы не они — то скорее всего, Докуро пропала бы. Она была благодарная каждому, хоть и действовать предпочитала независимо от Семьи, но на то у неё свои были причины. Конечно сейчас, когда у них такой опасный и непредсказуемый враг, когда каждый твой шаг — может оказаться последним. Наги  стала работать руку об руку с Хранителями. Им всем нужна поддержка и помощь. Чтобы кто ни говорил, а в этом нуждался каждый.
— Ты прав, — улыбнувшись уголками губ, девушка кивнула в знак согласия со словами Хранителя Урагана.  Благодаря словам мужчины, в девушке надежда разгоралась еще больше. Он умел поддержать, всегда. Как бы Хаято не относился к Мукуро, он все равно подержит Хром. Ведь этот человек важен для неё.  —  Как хоть что-то узнаю, тут же расскажу. И... Спасибо тебе, — слегка склонив голову на бок, произнесла слова благодарности Хром. Для неё и в самом деле было очень важно услышать это из чужих уст. На душе куда спокойнее, когда и кто-то еще помимо тебя верит в то, что этот хитрый иллюзионист вернётся. Конечно, может Хаято не желала этого всем сердцем, но лучше уж иметь под рукой этого засранца, нежели давать ему такую волю, что теперь не пойми, что может произойти. Как с ним, так и по его вине. Рокудо — сам себе на уме. Ему не нужно спрашивать чьё-то разрешение, он действует так, как считает нужным. Хоть порой это может быть и не выгодно для него самого.

Всё последующие слова, что слетали с уст мужчины — Хром прекрасно понимала. Понимала его чувства. Переживание за товарищей. Ведь сейчас, будучи без своей коробочки — он, как и Хром мало что могут. И тем самым — остаются в стороне. Да и к тому же, по самолюбию Гокудеры может бить и то, что теперь оберегать станут его, дабы когда противник нанесёт новый удар — он вновь не стал жертвой.  Ведь в следующий раз Хранитель Урагана может вовсе погибнуть.
— Не думаю, что враг раскроет все свои карты так скоро. Ему выгодно уничтожать нас по одному. Ведь в одиночку — мы слабы, тем более, не зная о противнике ничего.  Всё, что происходит сейчас — напоминает игру. Только очень жестокую. Но правила нам не известны, если они вообще есть. — Полностью выслушав мужчину, Хром решила привести несколько своих доводов по поводу всего происходящего. Она ведь тоже много думала обо всем этом. Но делать какие-то выводы глупо. Хоть и нужно хвататься за любую ниточку. — Враг знает нас и… Наверное ему известны и наши возможности. Он смог ударить по нам в нужное время. Он знает, куда бить в следующий раз. Это ужасно… Нас просто опережают на множество ходов.  Еще и Бьякуран... — От бессилия хотелось просто рвать на себе волосы и раздирать кожу.  Что они могли? Сидеть в стороне и наблюдать как всё рушится? Как страдают их товарищи? Как гибнут люди Вонголы?  А что будет дальше? Даже Босс ничего не мог решить. Каждое решение могло стоить кому-то жизни.
— Мукуро-сама… Наверное, он бы смог разобраться в этом. — Предположила Наги, вновь поникнув. Ей нужна была помощь, совет, но не всегда это могли ей дать другие Хранители Вонголы. Чаще всего ей мог помочь лишь иллюзионист. Но его не было. Когда он так был нужен своей ученице. Он исчез. Молча.  Не дав шанса на связь. Ведь Хром пыталась и не раз, но всё было бес толку.
— Конечно… можно было бы рискнуть и вывести врага на «наше поле». Но без жертв тогда не обойдёмся, но возможно, мы могли бы схватить хоть кого-то. И получить больше сведений. Но это слишком рискованно. А рисковать кем-то из Хранителей — глупо. — Тихим голосом молвила девушка. Явно выдав мысли вслух. Но подобная затея была дикой и слишком опасной. Да и кто решит стать приманкой для врага? Если еще учитывать то, что противник может догадаться. Поэтому, Докуро тут же замахала головой, прогоняя эти мысли  прочь. — В любом случае, Хаято… Всё будет хорошо, стоит только верить в это. Мы уже не раз справлялись со всем, что с нами случалось. И как бы трудно нам не было вначале — мы всё равно возьмём своё.  Разве нет? — одарив мужчину теплой, подбадривающей улыбкой, Докуро задумчиво обвела комнату взглядом, умолкнув на какое-то время, словно задумалась о том, стоит ли ей говорить еще что-то или нет.

Всё остальное время, хранительница внимательно наблюдала за пепельноволосым мужчиной. Он ведь не все ей сказал. Но лезть и допытывать подрывника Докуро не желала. Себе дороже. Он и так слишком обеспокоен тем, что происходит и может сорваться. Только вот в душе Наги был еще один вопрос, который тревожил ее. Точнее. Тревожило происходящее. Ведь наблюдая за остальными Хранителями, она не раз замечала напряжение, и некое недоверие, что нависло над ними.
— Ты ведь тоже заметил разлад среди Вонголы? — подняв на мужчину аметистовый взгляд, в котором промелькнула серьёзность, поинтересовалась Наги.  Ее голос прозвучал довольно холодно и отстранено, показавшись девушки чужим, и она даже испугалась этого. Довольно не привычен для неё был этот тон.

Читать: http://testrbrnsowhat.quadrobb.ru/viewt … 203#p43047

Леонардо не любил долгие поездки. Другое дело, что ради необходимости и по приказу босса он любое своё "хочу" умел без больших проблем отложить на самую дальнюю и пыльную полку, куда сваливал неопределённые и не обязательные планы на будущее. Вот и теперь он приехал из Нью-Йорка с целой охапкой настораживающих сведений и собственных неприятных подозрений. Американские партнёры Семьи отпускали расплывчатые намёки о том, что скоро в оборот поступит редкий, эксклюзивный, и, ввиду этого, чрезвычайно дорогостоящий товар. Какие-то новые коробочки и доселе не виданные никем кольца... Утверждали, что это способно перевернуть весь мир, потому что с такими потрясениями человечество в целом и криминальный мир в частности в последний раз сталкивались, когда сами коробочки были изобретены, вошли в обиход и распространились в среде мафии. Ведь те события произвели в криминальных сферах истинный фурор... Лео потёр ладонью лоб, запустив руку под длинную чёлку. Он прекращал что-либо понимать, но покупать кота в мешке, разумеется, не стал. Впрочем, ему хватило благоразумия на то, чтобы не отказываться прямо, ведь впоследствии это могло оказаться выгодно. Он уклончиво сказал, что рассчитывает на долгое сотрудничество и Семья Риколетти выступит в числе первых клиентов, едва лишь что-нибудь прояснится. Ведь, действительно, нельзя делить шкуру даже ещё и не выслеженного, не то что не убитого, медведя. Вроде бы, удалось прийти к консенсусу, а на душе всё равно осталось слегка погано. Как будто его обманули, а он и не догадался. Так подсказывали чутьё туманника и основанные на жизненном опыте ощущения.
Или, может быть, обманули не они. Может, он сам, своими усилиями, вполне успешно попал впросак.
***
Родной Палермо, как и обычно, встретил палящим солнцем, золотившим окна и стены домов, и гомоном народа на оживлённых улицах. Леонардо предпочитал сторониться больших скопищ людей, так что предпочёл наблюдать за ними со стороны, сквозь затонированное стекло такси. Да, он мог позволить себе пользоваться услугами более дорогих профессионалов, а не кататься на старом рыдване, с вечно смолящим и давно забывшим свою национальность, а на местном языке так и не выучившимся толком говорить водителем. Так что салон был чистым и довольно просторным, сиденье — мягким, а музыка — ненавязчивой и относительно спокойной. Кажется, что-то из Вагнера. Да, всегда приятно встретить ценителя классики, хотя, Лео предпочёл бы Шопена или Бетховена. А можно и русского Чайковского. Но и это ничего, даже более чем хорошо, гораздо лучше, чем шансон, рэп или терзающий барабанные перепонки тяжёлый рок. Они же там постоянно голосят так, что голова начинает немилосердно раскалываться. А Леонардо очень ценил свои здоровье и комфорт, если и терять их — то во имя нужд Семьи, а не ввиду отсутствия вкуса у некоторых отдельных индивидов.
Следовало, пожалуй, поспешить в штаб, но Лео никогда не торопился. Ведь по прибытии ему надлежало отчитаться, и ему стоит заранее продумать и взвесить каждую фразу, что он планирует озвучить боссу. Спешка и стихийная импровизация — не его уровень, если бы он не понимал, какое значение имеют даже самые небольшие и кажущиеся незначительными поступки индивида, занимающего пост лидера Хранителей, он бы и не сумел подняться так высоко. Естественно, он доложит о каждом своём шаге в качестве представителя Алехандро Риколетти в Америке, но... Всё было слишком запутанным и разрозненным, и подавать блюдо прямо так, без предварительной "сервировки стола" и красивого оформления самого кушанья — весьма дурной тон.
***
Леонардо никогда не пил. Более того, он презирал выпивку, считая её уделом слабых и несостоявшихся. Но в этом клубе подавали и минеральную воду, и сок, а, кроме того, ему нравились приглушённое освещение и компания "своих". Ну, то есть, не одной лишь его Семьи, конечно же, а всех приличных мафиози. Шпану, шушеру и мелких исполнителей сюда не пускали, в клуб вводили только его участники, без личного приглашения нечего было и надеяться получить допуск. Здесь обычно не надирались до бесчувственного состояния, не горланили истошными воплями лужёных глоток не в такт и не в лад глупые песни, и не наполняли весь зал едкой никотиновой вонью и зависающим в воздухе угнетающей пеленой дымом.
А ещё здесь можно было быстро узнать все свежие новости. Лео часто этим пользовался, умело выуживая даже из замкнутых и неболтливых людей все необходимые ему сведения. И никаких способностей иллюзиониста при этом не задействовал.
— Добрый вечер, синьор Антонио, — негромко поздоровался, приблизившись к стойке, Хранитель Тумана Риколетти. Остановившись на безопасном расстоянии, он намётанным взором оценил обстановку. Да и состояние розоволосой женщины угадывалось по её нестабильной, источающей опасность ауре, — Синьора Бьянки, Ваша красота чем-то сегодня омрачена, видеть привлекательную женщину обеспокоенной и взволнованной... — он-то понимал, что она злится, но решил не заострять на этом внимание, ещё сильнее накаляя обстановку, — ...для меня весьма болезненно. Мне хотелось бы, чтобы Вы улыбались, Вам это очень идёт, — он и сам улыбнулся, мягко и одними уголками губ, — Могу ли я чем-нибудь Вам помочь?
Нехорошо, очень нехорошо, Бьянки "Ядовитый Скорпион" была откровенно выбита из колеи, её душевное равновесие оставляло желать лучшего. Если она утратит оставшийся самоконтроль — может положить многих, и тут, и по дороге туда, куда отправится отсюда, и крупно повредить даже само здание. Лео очень не хотел прибегать к таким мерам, как, например, клетка из пламени Тумана, поскольку уважал Бьянки. И, вообще — насилие — последний аргумент беспомощного, не умеющего обуздать ситуацию мирными методами.