Давай поговорим о тебе, маленькая запутавшаяся девочка. Ты не любишь внимание, вернее, жаждешь его до спазмов в животе, до головокружения, до судорог по всему телу. Ты слишком легко увлекаешься и слишком плохо забываешь. Ты умудрилась соединить три этих черты в одном человеке. Свет все-таки сошелся клином. Единственный, исключительный, таких больше нет – ты придумала меня, идеальным, непоколебимым, недостижимым, образцовым, неземным, ты продумала все мелочи и детали, чтобы влюбиться до умопомрачения, ты выдумала ваше прошлое и будущее, в котором мы оба счастливы. Ты забыла учесть только то, что ты в мои планы можешь не входить. Но было слишком поздно - ты уже окончательно потеряла нить реальности, за которую цеплялась долгое время. Ты вертела ее в пальцах, думая, размышляя, как лучше сплести из нее веревку, на которой можно повеситься. Ты так много раз была у пропасти, но ни разу не нашла сил, чтобы шагнуть вперед, тебе каждый раз не хватало сил сделать один-единственный маленький шажок. Свобода, невесомость, левитация, ветер в волосах, слезы от его порывов: вот только люди не летают – они падают, разбиваются, ломаются напополам, заканчиваются, исчерпываются. Ты уже чувствуешь, как теряешь свою реальность? Как она уходит сквозь пальцы, словно песок. Ты больше не сможешь упасть на колени, пытаясь собрать ее, изменить ее, восстановить ее, построить все заново – просто глупо искать именно свой «песок» в пустыне. Поэтому ты продолжаешь тонуть в жалости к себе, в этом бескрайнем море отчаянья, в мутной пахнущей болотом воде презрения к себе. Ты продолжаешь глотать таблетки, одна за другой, раскладываешь их на столе, раскрашиваешь красками; одеваешь очки, утыкаешься в монитор и уже не замечаешь этого, запиваешь большим количеством воды. Ты ведь знаешь, что водой можно отравиться? Ты просто хочешь пережить тот вечер еще раз, еще один раз… будто тебе этого хватит, будто ты успокоишься, будто ты найдешь в нем то, что заставит отвернуться и забыть.
          И ты ловишь их взгляды, направленные только на нас, понятные только друг другу, слишком красноречивые, вызывающие, кусаешь губы, впиваешься ногтями в руки, сжатые в кулаки, ощущаешь странные эмоции, поднимающиеся откуда-то из самых недр души. Ты так долго прятала их там, достаточно глубоко, чтобы никто и никогда не смог найти, чтобы больше никто не смог их вызвать – им не помогали ни мольбы, ни крики, ни истерики, ничего – и только сейчас вспомнила, как они называются – глупым словом «ревность».
          - Это мой дом, – почти выкрикиваешь, слишком резко, слишком неожиданно и достаточно далеко от намеченной цели. Заставляешь меня остановиться и не желаешь ждать ни секундой больше – выскакиваешь из машины. В конце концов, не так уж и страшно пройти несколько кварталов пешком, но не по главной улице – по дворам, в которых сможешь раствориться, потеряться. Прямо, прямо, поворот налево, прямо по траве, немного правее, обойти несколько машин, нырнуть в арку, после нее тут же повернуть снова налево, перебежать дорогу, пройти насквозь очередной двор, скользнуть взглядом по горящей вывеске магазина – нужны тебе сигареты? Нет. Ответ на абсолютно все вопросы, которые ты сегодня задавала себе. Нет, все то, что ты помнишь – просто плод твоей фантазии. Нет, меня тогда там не было и быть не могло. Нет, я писал и звонил тебе, не просто потому что волновался, ведь мы всегда, как тебе казалось, неплохо общались. Нет, ты просто все придумала. Нет, продолжения не будет. И ты сама не понимаешь, что начинаешь бежать, будто можно убежать не то, чтобы от себя, но от своих мыслей. Как хорошо, что ты умеешь не думать. Как славно. Как поразительно. Как восхитительно. Кажется, ты начинаешь давиться смехом, смешанным со слезами? Удивительно. Но ты сама прекрасно понимаешь, что именно происходит – воздушные замки рушатся достаточно часто, чтобы уметь ловить эти моменты, перехватывать их и успевать вырывать, пока не слишком поздно. Ты не знаешь, не представляешь, что будет потом – есть только сейчас, и ты всеми силами пытаешься вырваться из этого момента, разорвать все цепи и оковы.
          Но единственное доступное лекарство осталось дома.
          Меня воротит от тебя. Я не подонок и не гад, но сейчас ты категорически перегибаешь палку, и я понимаю, что больше никогда в жизни не позвоню тебе, не напишу. Я не один из тех, кто постоянно меняет девушек, как перчатки, но я никогда не скажу тебе об этом. Наверное, я просто ищу именно ту, которая заставит остановиться, или просто ищу именно «ту», которую потерял, семь лет назад, я сам не понимаю, почему.
          Сколько мы не виделись? Год? Два? Три? Десять? У меня давно появилась дурацкая привычка считать, абсолютно все вокруг: я встретил семнадцать блондинок, пока дошел из такси до входа в парк; я прошел мимо восьми кофеен; я пересек четыре перекрестка; я поправил шарф пять раз, каждый раз наивно полагая так и оставаться неузнанным; и я пережил около семи лет с тех пор, как мы гуляли тут с ней в последний раз. Странно, но Вселенная, видимо, решила напомнить мне о ней всеми возможными и невозможными способами, или все вокруг просто не меняется, даже с течением столь долгого времени. Просто такси остановилось слишком недалеко, просто запах остался тем же, просто вокруг все осталось так же, просто состояние точно такое же. Ноги сами направили ко входу в парк, как тогда много-много раз подряд.
          Просто именно сейчас я понял, что пора что-то менять в жизни.
          Или возвращать на круги своя.

подари мне, Бог, эту женщину, и не дай никогда ей опомниться. я за каждый вздох, с нею скрещенный, заплатил тебе больше, чем сторицей.

одолжи мне, Бог, её горести, если станут они неизбежностью, чтобы мог финал её повести я украсить заботой и нежностью.

укажи мне, Господь, грусти трещины на душе её слишком доверчивой. я люблю, я хочу эту женщину. вот и всё, - больше мне просить нечего…

         Почти невозможно остановить этот бешеный, срывающийся пульс, который, как после длительной пробежки, никак не установится. Из-за него труднее дышать. Из-за него все сжимается и раздается какой-то непонятной тупой болью. Но эта довольная улыбка не сходит с его лица, постоянно прерывая поцелуй, развязный и долгий, но полной какой-то невероятной нежности, совсем ему несвойственной. Эти перепады безумия и легкости Джаред никогда не замечал за собой. Только сейчас, этот резкий перевес в эмоциях так сильно был ощутим. Спина горит от этих маленьких царапин и попадающих в них капелек пота. Но эта боль почти неощутима на фоне с тем, что овладевает сейчас мозгами актера.
         Он продолжает гладить ее виски, легко проводит по скулам, снимая с них невидимую пыль. Одним ловким движением, понятным лишь ему одному, заправляет, выбившиеся прядки за ухо и целует алые губы. Размеренно, нежно, как тогда. Он пытается всю свою любовь в один поцелуй, понимая, что он должен быть безумно бесконечным, чтобы объясниться. Даже если вырвет для нее свое сердце. Он никогда не сможет доказать ей свою безграничную любовь. Для него она как бесконечный млечный путь, как звезды, до которых нельзя дотронуться. Он отпетый романтик, безумец с зелеными глазами, мир которого вмиг сошелся на одном единственном человеке. Ради нее в огонь. Ради нее в воду. Быть сильным. Принадлежать только ей и никому больше. Этих чувств он раньше не испытывал. Все, что было с ним когда-то в прошлом, не такой сильной болью уже раздавалось в душе. Те две девушки, что сводили с ума, не могли добить его вот да такого состояния. До полного сумасшествия, до сводивших скул, до болящих кулаков с разбитыми костяшками. Хотелось рвать_летать_убивать_петь. – Я не могу сказать то, что хочу, потому что я не могу найти слов. Я люблю тебя так сильно, что готов отдать тебе всего себя, каждую эмоцию, каждый взгляд. Все, что могу и не могу. Джен, я никогда так не любил. Никогда так сильно не скучал. Больше никогда не уходи.
        - не уходи вот так, хлопая дверью и сдерживая слезы. Я знаю, милая, тебе было больно. Я испытал боль не меньшую в своих размерах и просто больше не смогу залечить эти раны. Я хочу видеть рядом только тебя. Смотреть в твои карие глаза, улыбаться только тебе. Любить тебя всегда настолько, насколько буду способен. Предложить тебе и руку и сердце и все, что заберешь с собой. Испытаю смешки и подколы со стороны окружающих. Не поддамся этим глупцам, которые считают брак – глупостью и временным помешательством. Я знаю, что не смогу без тебя. Я упаду с головой в эту трясину, а может, окунусь в океан. Я не знаю. Я готов быть с тобой рядом столько, сколько отведет Бог, и сколько позволишь ты. В радости и в горе. И я не позволю тебе сделать иной выбор. Я чертов эгоист, безбашенный, сумасшедший, любящий. И честно, я сверну шею любому, кто подойдет к тебе хоть на метр, любому кто дотронется до тебя без моего ведома. Друзья. Враги. Мне плевать. Я не отдам свое сокровище никому, кто того не заслуживает. Я не доверяю людям. Только тебе. Но ты не человек. Ты демон и ангел в единой плоти. Наверное, у тебя забрали душу, ведь быть такой холодной снаружи и горячей внутри может только человек без души. И твой холод видят миллионы, с экрана, в живую, общаясь с тобой и видя улыбку, под которой ты прячешь что-то сокровенное. И только мне дозволено видеть тебя настоящую. Ты моя личная богиня, рядом с которой я готов быть вечно -
         - Не плевать ли тебе, кто стоит за этой дверью? – спрашивает он, снова касаясь губами ее губ, щек, проводя кончиками пальцев удивительно тонким чертам лица. – Пусть у них уши отсохнут и глаза вытекут, мне плевать, - снова оставляет легкий поцелуй, перемещаясь к уголкам губ, к подбородку, опускаясь к шее и исследуя каждый сантиметр ее кожи. – Я хочу… еще, - тихо шепчет прямо ей в губы, - давай уедем отсюда, они переживут без нас. Сами виноваты, что свели. Снова… Просто уйдем отсюда. Давай, ну же, - шепчет снова, как заведенный, обжигая дыханием тонкую кожу на шее, прикусывает мочку уха, блуждает руками по любимому телу. Оставляет еще один резкий, требовательный поцелуй, от которого слегка повело голову и все, что было в гримерке, внезапно поплыло. Отстранившись, он кое-как привел себя в порядок, сжимая кулаки так сильно, что пальцы впивались в ладони. Стискивал зубы, чтобы снова не наброситься на нее, добиваясь очередной порции безумного удовольствия. Помогает ей одеться, успевая в промежутках оставить пару поцелуев, искрометных и быстрых, но будоражащих душу.
         Подкрадывается к двери, удерживая девушку за руку. Так ему было спокойней. Она рядом, она ощутима и ее пальчики так крепко переплетаются с его. Подставляет ухо к двери, слыша как по ту сторону двери кто-то двигается, шуршит, разговаривает. Все заняты своим делом, а может приехавшими спасателями или ложным вызовом, рассказывая, например, о заложенной бомбе в маленькой гримерке. Пусть лучше думают так, чем потом бросают косые взгляды в их сторону и шепчутся друг с другом, завистливо хихикая. Он еще раз обернулся, посмотрев на эти розовые щеки и застенчивую улыбку. Где вся та страсть, что была совсем недавно. Почему на лице скромность, а пальцы все равно так отчаянно теребят его ладонь. Нежно улыбается, сильнее прислушиваясь к движению за стенами гримерной. Когда все стихло, Джаред открыл замок, выглянув наружу, убеждаясь в том, что путь действительно чист. Выведя девушку за собой, он сорвался к выходу, используя все самые незаметные пути обхождения. Он уже знал каждый проходной путь, ведь они с Эклзом, порой сбегали отсюда на какие-то важные встречи, которые лишь для них были по-особенному важными. Джен тоже знала об этих дорожках, ведь именно сюда Джаред приходил с ней, как школьник в помещении для уборщиц, чтобы просто насладиться минутами тишины и уединения.
         Они очень удачно выбежали из павильона, стремглав спустившись по крутой лестнице и не отвечая ни на один вопрос. Лицо горело от не пришедших в норму чувств, от адреналина, который снова, новой дозой, был доставлен в кровь. Ему нравилось это состояние, когда их ищут все, а они, как последние преступники сбегают с места преступления. Какая-то мелодрама с признаками триллера и один из них точно должен погибнуть в конце, но здесь, наверное, уже достаточно убийств. Поймали первое попавшееся такси и помчались, слава Богу, по пустым дорогам. Джаред не спускал глаз с Джен, всю дорогу крепко держа ее за руку. Затем уложил ее голову к себе на плечо, и, прижимаясь губами к холодному лбу, оставлял поцелуи на лице. – Любимая, - снова прошептал Джа, крепче сжимая ее крошечную, почти детскую, ладонь, и не раскрепляя рук, поглаживал нежную кожу большим пальцем. Таксист пытался коситься на них в зеркало дальнего вида, но Джаред отчаянно прятал свое лицо в копне волос девушки, что-то шепча ей смешное, отчего улыбался сам. Таксисту видимо эта затея надоела, и он, преодолевая любопытство, перестал наблюдать за влюбленными, посчитав их самой обыкновенной ванильной парой. Надежды на неузнаваемость остались нетронутыми. Они доехали до дома в целости и сохранности. Джа выпустил Женевьев вперед, оставил денег водителю за проезд и ушел за Джен, подхватив ее на руки. Душа уже была в предвкушении, сердце еще быстрее отбивало знакомый, уже испробованный, ритм.
         Он открыл дверь с легкостью, будто всю жизнь учился открывать замки, затем громко захлопнув ее за собой, спрятав их личную жизнь под тяжелый замок. Поднялся по лестнице, осыпая девушку уже знакомыми поцелуями. Нежно кусал ее губы, с мыслями о предстоящем, нечаянно прикусывал их, сразу же стараясь залечить новым поцелуем. Он вернулся в их спальню, которая казалась ему одиноким и пустым убежищем на протяжении такого долго времени. Кажется, будто эти три месяца он был не у себя дома, не в своей тарелке, и как только дом ощутил присутствие Джен, все изменилось. Стены стали не такими холодными, и все, что он так отчаянно ненавидел эти три месяца, обернулось настоящим раем. Он уложил девушку на кровать. На их любимую кровать, где было проведено столько совместных ночей, где столько раз он целовал ее перед сном, где она дарила ему столько безумных, охваченных огнем, ночей.

Резко захлопнутая в комнату дверь перекрыла нам видимость.
Все, что произойдет дальше… Об этом можно только догадываться...

        - Да. Они оба пропали. Я не знаю куда именно, но ни одного, ни другой нет в гримерке. Я не знаю! Я пытался звонить Джареду, но он не отвечает. На вахте сказали, что никого не видели, но, наверное, они просто тупые идиоты. Как можно не заметить этого длинного амбала. Женевьев еще да, а его-то как?! Вот и я не знаю! Ладно, я постараюсь их найти. Не знаю, но что-нибудь придумаю. По крайней мере, завтра они точно никуда не денутся. Да вернутся, Господи, жрать-то на что-то надо. Да ладно! Они и не только ради денег вернутся. Они этими ролями дышат по-моему. Ладно. Все. Я понял. Закрылась крышка раскладного телефона, который был сразу же убран в карман. Мужчина громко выдохнул, выпустив пар и потер виски. Зажмурил глаза, понимая сложность сегодняшнего дня и последствие его поступков. Он знал, на что идет, и к чему приведет это сводничество. Но чтобы вот так сбегать со съемок и никого не предупреждать. Да, он бы их точно не отпустил, но иначе никак. Они опаздывают. Зритель требует. Рейтинги могут упасть и тогда конец шоу! – Ладно, успеем. Завтра снимем все в большем размере. Или в понедельник. Идиоты, Господи, сборище идиотов. Мужчина вышел из комнатки, захлопнув за собой дверь и, избегая взглядов работников и ассистентов, которые так и сверлили его глазами. Он уже покрылся краской, прежде чем успел попасть в ту гримерку. Судорожно набирая номер, он как раз вошел внутрь, прежде чем услышал настойчивый звук мобильника, на который никто сегодня не ответит. А разорванная в клочья футболка дать объяснение всему произошедшему.

помоги мне, Бог, стать единственным, пусть не первым, но Лучшим и стоящим её нежных губ, глаз таинственных, поцелуев её, как сокровища.

подскажи ей, Бог, что я – суженный, её брат, её муж, её копия. не случайный друг, не отдушина, не ночей одиноких утопия…

я смогу исцелить грусти трещины на душе её слишком доверчивой. подари мне, Господь, мою женщину! вот и всё, - больше мне просить нечего!

[/align]

Казалось, что Клэр и Крис, врядли когда-нибудь смогут заговорить спокойно, как раньше. Сейчас, это были совершенно другие люди, которые за эти годы многое пережили и осознали. Холт корила себя за те минуты слабости, которые проявились в тот день, когда они сидели вдвоем на её кухне, болтая, как не в чем не бывало. Все, что ей осталось от него лишь боль, разочарование, злость. Клэр даже говорила об этом с Фиби, с которой они не касались темы Криса, все эти годы. Да и что было говорить о том, кто обошелся с тобой, как с какой-то игрушкой, не думая, о том, что ты можешь чувствовать. Еще была та вечеринка, в честь её Дня Рождения Клэр, на которую она пригласила своих друзей, а Хэмсворт в свою очередь превратил все в какой-то спектакль с игрой на публику, после которого настроение было испорчено. Как сейчас.
Машина, которую Клэр с Эшли взяли напрокат, наконец-то отъехала от места проведения съемок. Холт пыталась успокоиться, не думая о том, что произошло между ней и Хэмсвортом. Плевать, что думают люди. Все равно будут шептаться, все равно будут сплетничать, как не крути. Особенно, это относится к тем, кто носит тяжелое бремя публичного человека. Плевать. Сейчас, ей хотелось, хоть чуток побыть обычной девушкой с совершенно обычными проблемами, а не той, кто улыбается на камеру, как бы хреново и разбито себя не чувствовала. Прогулка, вместе с Эшли должна была отвлечь. Холт не собиралась упрекать Реннер в желании помочь. Просто, это была реально плохая идея попытаться свести вместе двух упертых австралийцев.
Разве, этот день мог стать еще хуже? Машина заглохла в каком-то пустыре, где большие проблемы с мобильной связью и остается надеяться на чудо. Неудивительно, что Холт не так часто бывала в Англии, при том, что её мать сама родом из Лондона. Клэр не раз говорили, что характером она пошла мать, которая являлась отнюдь не простым человеком.
Холт и Реннер старались хоть как-то убить время за разговорами, пытаясь настроить себя на позитивный лад. Неудивительно, что они сразу подружились, строило им оказаться вдвоем на съемочной площадке одного проекта, связанного с Марвелом. Подкалывали друг друга в твиттере, делали смешные фото со съемок, которые выкладывали в инстаграм, дабы сохранить память о том или ином моменте. Приятно встретить человека, который прекрасно понимает тебя и стал для тебя прекрасной подругой за это время.
Они отвлекаются на звонок мобильного Реннер и понимают, что наконец-то поймали сеть. Звонил Марк и видимо очень переживал, что девушки не брали трубку. Наверно, там и до Джереми успели дозвониться, который остался в Штатах, по особым делам.
Они и не знали, сколько времени прошло, прежде чем они увидели две машины, которые показались на дороге.
Нужно написать жалобу на тех, кто сдает такие неисправные машины в прокат!
Реннер отпустила шуточку, на тему того, какой они, наверное шорох подняли, среди Мстителей и Холт вместе с ней смеется над этим. Вот только улыбка блондинки сползает, как только понимает, кто приехал вместе с Марком. Клэр не ожидала, что Крис будет здесь, ибо привыкла, что ему на многие вещи, что касаются её, было наплевать. Все эти годы он не особо заботился о том, что с ней и как она. Или это еще одни игры?
- садись в машину
Приехал указывать, что делать? - Холт одарила его разгневанным взглядом, ибо не хотела его больше сегодня видеть. Не сегодня. Не завтра. Никогда. Хватит вновь повторять те же ошибки, после которых ты еще раз разочаруешься в этом человеке, в которого влюбилась когда-то.
- второй раз повторять не стану.
Да кем ты себя возомнил?
Клэр разворачивается и показательно уходит в сторону машины Марка, где они уже сидели с Эшли и наблюдали за ними, о чем-то тихо говоря. Хотелось уехать в отель, в свой номер и приняв теплую ванну, постараться забыть об этом дне. Вот только, желания не всегда сбываются. Особенно, сейчас.
Крис хватает её за запястье и пытается вырваться.
- Хэмсворт, я с тобой никуда не поеду!! Как мне тебе это еще дать понять?! - она уже начала было думать, как применить на нем один из приемов тхэквондо, как он взвалил её на плечо и от неожиданности, девушка вскрикнула.
- Хэмсворт, черт возьми, поставь меня на землю! Что ты себя позволяешь?! Я тебе не одна из твоих подружек! - Холт стучит кулачками по его спине, но таки оказывается в салоне машины Криса.
Упрямый баран...
Холт смотрит в сторону машины Марка и показывает Эшли жестом, что перезвонит ей. Видимо, от Хэмсворта и правда сегодня не скроешься.
- я предупреждал, что повторять не стану. пристегнись.
- Ты еще скажи, что это похищение!- прошипела Клэр, но все равно пристегнулась.

Знаешь, мама, у него все тело в шрамах.
Я боюсь спросить откуда, вдруг ответит.
Знаешь, мама, он до тупости упрямый ...

Свобода и не свобода ... Тонкая грань между ними для меня стерлась совершенно незаметно. Город, в котором я родился, семья ... они навсегда останутся где - то глубоко внутри моей памяти. Я лелею эти воспоминания день за днем и прошу Богов о еще нескольких счастливых моментах. Как я попал в рабство? Я могу вспомнить это с трудом. Очередная война, бесконечные нападки римских войск и полная невозможность сопротивляться. Что могут сделать четыреста человек против целого легиона? Ничего, только капитулировать. Говорят, что, будучи рабом, ты приобретаешь способность отключиться от всего мира и жить так, как этого пожелает кто - то, находящийся выше тебя по социальной лестнице. А будучи гладиатором, ты приобретаешь бессердечность, ведь именно это качество способно помочь тебе выжить, находясь даже в самой сложной ситуации, борясь с самым сильным соперником в смертельной схватке. Мне не стоило особого труда определиться, кем я хочу быть, когда меня покупали на рынке, словно кусок лежалого мяса с легкой толикой гнили. Я и был таковым, ровно до тех пор, пока не смог доказать совершенно обратного. Усиленные, беспощадные тренировки помогли мне выжить, а моему брату, к сожалению, нет. Я до сих пор скорблю по нему, ведь боль в моей душе нельзя стереть так просто. Раскаленное солнце, жар, пустой желудок, дичайшая жажда, деревянные мечи, кажущимися смешными никоим образом не могли убить моей внутренней силы, силы к победе, силы к освобождению, а его потеря могла, но я справился, приложив к этому немало усилий. Удивительно, но какой невольный не мечтает о свободе, тем более, когда на протяжении двадцати шести лет он каждую минуту, каждую секунду пробует ее на вкус и наслаждается ею? Я мечтал, я верил, я надеялся, я таил в себе надежду, и сражался, каждый раз рассчитывая на хорошее вознаграждение. Говорят, что если хорошенько заработать за жестокие зрелищные бои, то можно выкупить себе вольную. Что ж, судя по всему, я не тот человек, который способен поверить в сказку. Я никоим образом не надеялся на милостыню, я надеялся на побег, и, естественно, при таких обстоятельствах монеты никогда не станут лишними, правда? Моя ненависть к Батиату, к великому моему разочарованию, была не первоначальной. Видит Бог, я пытался относиться к нему со всем почтением, которое должен оказывать раб своему господину, но потом что - то пошло не так. Вероятно, участь Суры и дальнейшие страдания Спартака подтолкнули меня к решительным действиям. Я четко продумывал план побега, по - тихому собирая единомышленников. Цена человеческой жизни в этой стране давно утеряла весь смысл. В тот кровавый вечер мы не скупились, раздавая удар за ударом холодной сталью меча всем неугодным нам людям, окружающим ланисту и служащим ему опорой. Жалкий римлянин не ожидал нападения, и судьба сыграла с ним жуткую шутку. Возмездие рано или поздно обрушиться на плечи всех, кто тем или иным образом пытается наделить себя властью, которую имеет только сам Юпитер.
В то время, как слава бежит где - то далеко впереди тебя, не остается ничего, кроме, как улыбнуться. О кровавой резне в Капуе не вели беседы только глухонемые. Рабы надеялись на скорейшее спасение, а римляне трепетали,  в надежде, что следующим вспоротым животом будет не их собственное пузо. Разграбив виллу Батиата, мы почувствовали некое удовлетворение и не дюжую поддержку благодарных людей, которые годами томились в неволе и уже не надеялись на лучшую жизнь. План о разгромлении соседних вилл не был спонтанным. Мы хотели мести, и в данный момент только смерть могла нас остановить. К тому же, этот чертов галл совсем помешался на поисках своей подружки, и мы вынуждены, как верные псы следовать за ним, не озираясь по сторонам. Стальные клинки, вонзающиеся в тела, громкие крики, гул от падающих тел и запах крови лишь придавали нам еще большего азарта. В ту ночь мы были похожи на голодных волков, которых долгое время пытались приручить, но они покусали хозяина и сорвались с цепи. Мы не знали пощады, ловко управляя мечами и наказывая римлян, возомнивших себя царями и богами. Мы наказывали их самым страшным наказанием - лишением жизни и делали это совершенно безразлично. Напуганные рабы то и дело прятались по углам и верещали, не понимая, что происходит. Самые умные из них и более смелые, отбирали мечи у лежащих на кровавой земле тел и пускались в бой, вырывая, выгрызая из плотного кольца неприятелей свою свободу, на которую они ранее и не могли рассчитывать. После кровавого боя последовало пышное празднование. Вино лилось рекой, но у предводителей армии была другое занятие, без которого веселье не могло бы быть столь заманчивым. Шеренга рабов, стоящая у самого входа мало походила на настоящих войнов. Эти хилые, щуплые тельца непременно поднимали численность нашей армии, но гасили нашу силу. Спартак, как всегда был красноречив. В рядах отдаленно слышалось перешептывание. Они уже точно знали ответ, ведь их желание присоединится к нам горело в их глазах. Меня смущал лишь темноволосой юноша, стоящий поодаль и смотрящий в пол. Он явно не был доволен столь дерзким предложением, по тому, как на его лице читалось смятение и некая обида, словно мы ворвались в его собственный дом и разрушили все, к чему он шел годами. Но, собственно, разве это могло бы быть правдой? Он точно так же, как и все здесь присутствующие носит ошейник, и, к сожалению, на нем нет ни драгоценных камней, ни алмазов, хоть как - то скрашивающих его социальное положение. Холодная сталь железных оков с грохотом рухнула на землю. Спартак одним ловким движением стер малейшее упоминание об их принадлежности в данному дому. Теперь эти люди, бывшие рабы, все принадлежат только самим себе и вправе выбрать свой путь, а именно, стоит ли им уйти отсюда прямо сейчас в поисках лучшей жизни, или остаться здесь и присоединиться к армии фракийца, борящейся за высокие цели. Каждый из них будет вынужден пройти изнурительное, каждодневное обучение, но, как еще они, не войны, смогут постоять за себя? Им стоит немало подумать и взвесить все за и против.
Спустя некоторое время выбор был сделан, и новобранцы добрую треть часа привыкали к тяжести меча, но мне не было до этого никакого дела. Я хотел отдохнуть, ведь следуя нашему условленному плану, через пару дней мы должны будем выдвинуться на запад, где разобьем еще одну виллу и вновь сможем присоединить к себе десятки пленных, освободив их от тяжести железа на их шеях. Я прилег в самой отдаленной комнате имения, пытаясь обрести покой и насладиться долгожданной тишиной, но, судя по всему, моим мечтам не суждено было сбыться. Долбанный галл влетел в помещение и орал так, что я вряд ли смог бы понять, в чем проблема, без посторонней помощи. О чем думал этот неуклюжий мальчишка, когда решился напасть на Спартака? Я право хотел понять его мысли, но, к сожалению, они не укладывались у меня в голове никоим образом. Что это было? - думал я про себя, глядя на все происходящее со стороны. Протест или боязнь новой жизни, к которой он еще не привык? Впрочем, теперь его жизнь, меня мало касается. Столь необдуманный поступок будет стоить ему именно ее. Нападающий на предводителя со спины заслуживает четвертования, ведь с предателями нужно поступать должным образом. Это удивительно, но в глазах юноши не было сожаления. Тиберий, кажется, так его зовут. В данный момент молодой человек с вызовом смотрел на всех окружающих его людей, словно выпрашивая смерти. Он рычал, как маленькая собачонка и только лишь отдаленно напоминал мне нечто похожее на мужчину. Жалкое подобие, но только фракиец почему - то стойко думает, что из него может получиться что - то путное. - Да хранят меня Боги, Спартак! Я согласен с мнением галла. Этот мальчик заслуживает смерти. Странно, но даже звонкая пощечина и разбитая губа не умерила его пыл. Он все так же с ненавистью смотрел в нашу сторону, будто пытаясь прожечь дыру в наших телах. Видимо, он слишком сросся корнями со своим господином, и его на самом деле лучше прикончить. Такому человеку нельзя доверять, ведь рано или поздно за первым нападением последует следующее, а ведь он только - только научился держать в руке меч ... - И как ты предлагаешь обучать этого щенка?  Я сверлил юношу уничтожающим взглядом. Он раз и навсегда лишил себя хорошего отношения к нему с моей стороны. - Мальчик, если ты не воспользуешься последним шансом, подаренным тебе в данную минуту, то я убью тебя лично. Я развернулся и вышел из помещения, презренно плюнув на пол. Спартак все решил за нас.

--------------------------------------------
мир встал на колени, встал на колени после удара
этот мир тает под светом, тает под снегом, плачет дождями
слабый мир

          Он ненавидит правила и запреты, любое табу для него не играет никакого значения. Джеймс привык делать все по собственному желанию и никогда никому не подчиняться, так было всю его сознательную жизнь, пока в определенный момент все не изменилось. Когда он был еще совсем ребенком, он потерял всю свою семью и жил в военном лагере, стоит ли говорить, что эти года, прожитые под вечным надзором и в строгих правилах, были достаточно тяжелыми для самостоятельного и уверенного в себе парня? Однако, встреча и знакомство со Стивеном изменили всю его жизнь, все мироощущение, а дело в том, что впервые молодой человек, которого все называли просто Баки, встретил того, кого с уверенностью мог назвать своим другом. Под руководством и командованием усовершенствованного Роджерса, Джеймс был готов идти и в огонь и в воду, и на поле боя, как например, во время Великой Отечественной войны. Он был универсальным бойцом и готов был на все, для того чтобы помогать, защищать, для того, чтобы быть кем-то, быть Человеком с большой буквы. Однако, времена были такие, когда ни на что нельзя было надеяться, ни в чем нельзя было быть уверенными на сто процентов. Им довелось попасть под мощные обстрелы и в этом кровопролитном бою погибли все. Погиб весь батальон Стивена Роджерса, самые сильные и казалось ранее непобедимые. Баки лишился руки и плохо помнил тот бой, особенно когда неожиданно очнулся и узнал, что на улице две тысячи пятый год, война давно закончилось, а он сам почему-то жив и остался в своем теле, которое по каким-то непонятным причинам не старело, ему все еще было двадцать лет физически, но не морально… Только очнувшись в какой-то лаборатории, он ничего не помнил из своей прошлой жизни и знал лишь одно. Его словно запрограммировали убивать. Главной целью было уничтожать врагов и убить Стивена Роджерса. [float=right][/float]Никаких причин и поводов, просто цель, которое во чтобы то ни стало нужно выполнить. Долгие годы он тренировался, долгие годы он готовился к этому, убивал, совершал преступления за которые после его будут разыскивать самые лучшие агенты со всеми мира. Он стал Зимним Солдатом, таинственным, неуловимым. И вот настал тот момент встречи с Капитаном Америкой, которого ему нужно было убить. Внутри что-то шевельнулось, но как уже профессиональный убийца, Баки не позволил себе пойти на поводу у эмоций, которые ему казались невыносимо дикими, ведь у него есть команда, цель, как он может сомневаться в чем-то? Однако, не смотря на это, личность Джеймса взяла верх над компьютером, который программировал его мозг долгие пол века, он смог воспротивиться, смог найти себя и столкнувшись лицом к лицу со своим некогда лучшим другом, смог вспомнить все, что ранее было забыто. Это было непонятным и неописуемым событием, но он давно привык к тому, что в этой жизни существуют вещи, которые иногда не поддаются никакой логике и вытащив из воды Стива, который был без сознания, Баки поторопился исчезнуть. Он не смог убить лучшего друга, он не смог в тоже время и остаться, чтобы выяснить все… Ему нужно было время разобраться самому со всем этим, ему нужно было понять зачем кто-то это затеял, зачем кто-то ждал столько времени, зачем использовал именно Джеймса.
          Скрываясь ото всех, Зимний Солдат неожиданно получает предложение помощи от ГИДРЫ и, наверное, впервые в жизни допускает ошибку, промах, соглашаясь на помощь. Он никому не доверяет, он никогда ни в чем не уверен, но здесь поддается и оказывается заключенным в камере. Приступы агрессии и бессилия. Все смешалось. Сотни попыток устроить побег, но каждый раз его ловили, обезоруживали и Джеймс понял, что нужно быть умнее и, чтобы после каждой попытки не лежать сутками в отключке из-за каких-то непонятных уколов, нужно поддаться, или же просто сделать вид, что поддается, нужно пойти на их условия, а потом в один прекрасный момент нанести удар, сокрушить несокрушимых и показать, что его, Баки Барнаса просто так не сломить. Он знал, что он не один, знал, что такие же испытания проводят еще над парой человек, над двойнятами, он был очень наблюдательным и подмечал все, что происходило вокруг, чтобы в дальнейшем использовать полученные знания в своих целях.
          - Кофе зашел попить, - коротко и как-то сурово отвечает Джеймс, даже не поднимая взгляда на парня, который сидел в соседней камере. Он давно знал кто это, знал и видел, какими сверхспособностями он обладает, но желания заводить знакомства, а уж тем более с кем-то чем-то делиться, Баки не собирался. Привыкнув быть волком одиночкой, свои принципы Солдат менять не собирался. Он однажды допустил промах и больше такому не позволит случиться. Однако, последующие несколько дней их никуда не забирали. Баки тренировался в камере, чтобы не терять силу, точность и уверенность. Он постоянно повторял про себя все имена и прокручивал в голове все воспоминания, чтобы не просто помнить… Он делал из себя компьютер, уверенно закрепляя все знания на полках своей памяти. Он делал из себя уникального человека. Единственное, что оставалось загадкой для Джеймса, так это цель, с которой его держала ГИДРА. Возможно это исследование его регенерации, отсутствие старения. За все время практически никто из сотрудников не слышал и слова от Солдата, никто не видел на его лице, которое он часто скрывал маской, никаких эмоций и отчего-то впервые он удивился, когда ему сказали, что он должен справиться с одним из двойняшек. С одним ли? Когда Баки столкнулся лицом к лицу с Максимовым, он понял на практике в чем особенность этого парня, понял, чем он отличается ото всех с кем здесь приходилось сражаться Солдату. Этот парень не был одним из них, он был особенным, у него была цель, он был не просто бойцом, он был Человеком, почему-то ему удавалось это чувствовать, ощущать на каком-то подсознании, к нему… К нему возникало такое же доверие, как когда-то к Стивену. Описать это он не мог, но получая неожиданные удары от этого парня, который двигался со скоростью света, Джеймс решил отложить размышления на потом, сосредотачиваясь и координируя свои движения более четко и точно. Получив удар с боку, он резко дергается и левой рукой бьет Пьетро, так, что парень отлетает к стене, но тут же возвращается и пытается нанести ответный удар. Между ними разгорается драка, которую впору снимать и показывать в фильмах, где никакие спецэффекты не нужны. Однако, вскоре их возвращают в камеры и Баки садится у стены, так, чтобы видеть камеру парня и видеть его.
          - Любую ошибку можно исправить и несмотря не на что, переделать в положительном ключе с выгодой для себя, - неожиданно начинает говорить Баки, он усмехается, когда видит удивленный взгляд и то, как парень оборачивается в его сторону. Он снимает с лица маску и убирает волосы за уши, - я жду момент получения своей выгоды, потому  я все еще здесь. – Он не вдается в подробности, он не привык делиться с кем-то ничем, он не привык быть откровенным, тем более с незнакомыми людьми, но они заложники ситуации. Что если объединившись они смогут отомстить? Что если эта «ошибка» Джеймса, стала шагом и толчком к чему-то новому, возможно даже забавному… - А ты? – Для начала нужно прощупать почву, возможно втереться в доверие, а возможно… А возможно в этот момент все меняется, меняется не только жизнь вокруг, но и сам Баки. Кто знает, что будет дальше и как все обернется. В одном он был уверен точно – союзники ему сейчас не повредят.

can't stop addicted to the shindig
chop Top he says I'm gonna win big

this punk the feeling that you stay for
in time I want to be your best friend
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
  Люблю, когда в мою голову приходят бредовые идеи. Поэтому проснувшись далеко не ранним утром, я решил навестить свою подругу. Позже, Добрев назовет меня ненормальным, когда я озвучу ей свои мысли, ну а пока, не мешало бы добраться до ее дома.
  С Ниной у нас есть одна огромная общая черта - мы любим путешествовать, пробовать что-то новое на вкус, открывать новые и не изведанные места. Я уже неделю грезил мыслью о том, чтобы съездить с ней куда-нибудь. Но запланированная поездка, например, в Рим, слишком банальна для нас. Это я понял, как только открыл глаза. Поэтому решил не медлить, закинув в сумку кое-какие вещи и засунув в бумажник несколько бумажных купюр, я, без звонка и предупреждений, двинулся в дом, где мне всегда рады. Если верить словам бобра. Из-за пробок и прочей ерунды на дорогу ушло пару часов, поэтому в дом подруги я ломился уже около шести часов вечера. Мне никто не открывал, даже пес не лаял, из-за чего я начал беспокоиться. Нет, с ее задницей ничего не могло случиться, в случае чего, она может за себя постоять. Я волнуюсь о другом, вдруг она, черт возьми, уехала куда-то. В противном случае, моя идея накроется медным тазом, а попытаться снова у меня уже не будет желания. Окей, может, она спит... Где там запасные ключи? Два шага вправо, поворот налево, три шага вперед, клумба, а среди цветов я смогу найти ключ. По крайней мере, с будуна я смог его найти, а на свежую голову уж тем более. Войдя в дом, снимаю очки, осматриваюсь вокруг. Тишина. Но она точно дома, не поверю, что она сможет уйти без своего любимого браслета, который я обнаружил на тумбочке при входе. -Йоу, Добрев, выходи, где бы ты ни была, я тебя найду! - Произношу как можно громче, на лице тут же рисуется улыбка. Заглядываю в каждую комнату на первом этаже. Не в силах пройти мимо бара, я достаю оттуда наполовину пустую бутылку виски. -Не время играть в прятки! - Вдыхаю аромат терпкого виски, но понимаю, что выпить не имею право. Не сажусь за руль в не трезвом виде - дело принципа. Хотя, когда я полный ноль, то за свои действия не ручаюсь. Поднявшись наверх, я услышал шум воды, доносившийся из ванной комнаты. О да, я нашел ее. Без стеснения и разрешения, я захожу в ванную настолько тихо, насколько только мог. Нина напевала свою любимую песню. Я еле сдерживался, чтобы не заржать как психопат. Усевшись на крышку унитаза, я хотел снова испробовать на вкус виски, Добрев, но тут, же красная лампа в моей голове. Ничего, еще будет праздник на моей улице. Ее концерт я слушал около пяти минут, потом, все же решил дать знать о себе. -Черт и почему ты не поешь мне? Нин, давай я диктофон включу, на звонок поставлю. Ой, постой, так он у меня уже был включен. - Сказать, что Добрев была в шоке - ничего не сказать. Я играл с огнем, рисковал получить по полной программе. Как только я увидел этот испепеляющий взгляд, я начал ражть до потери пульса. -Ладно, хорош возмущаться. У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться. - Отставив в сторону виски, я подал белое полотенце Нине и, выходя из ванны, незамедлительно начал посвящать ее в свои тупорылые идеи. -В общем, сейчас ты собираешь самые необходимые вещи. Я хочу сделать акцент на слове НЕОБХОДИМЫЕ, потому что потом, ты закидываешь это все в багажник моей машины, мы берем с собой эту славную бутылку виски и валим в закат. Я серьезно, куда глаза глядят, туда и поедем. У нас отпуск, мы можем делать, что захотим. Разве не об этом мы с тобой мечтали. Свалить нахрен от сюда и пожить в свое удовольствие, пусть хоть и не целый год или даже месяц. Но неделя у нас вполне даже есть. - В эту самую секунду, моя идея показалась мне еще бредовее. Она реально бредовая, но в то же время такая гениальная. До того, как я увидел Нину, я был на все сто процентов уверен, что она согласится, теперь же, ее задумчивое молчание ставит меня под сомнение. Тем временем, мы спустились вниз, на кухню. Я начал обыскивать ее холодильник. Нашел какую-то вкусняху, которую она приготовила, по всей видимости, сравнительно недавно. О да, детка, я знал, ты ждала Криса Вуда. Схватив вилку со стола, я тут же начал уплетать что-то вкусное. -Давай, соглашайся же. Не каждый день, твой идиотский друг может предложить тебе это. Знаю, ты хочешь. - Жестикулируя вилкой, я говорил с набитым ртом, при этом умудряясь улыбаться. Сейчас я больше всего хотел услышать от Нины «Да».

пока что от брэндо нет

вставьте сюда ваш пост, чтобы гости могли оценить ваш уровень и стиль

     Боль разрывает голову. Она раздается колокольным звоном, отскакивая от стенок черепной коробки. Она стучит миллионами маленьких молоточков по вискам. Она мешает думать, мешает прийти в себя. Она даже мешает жить. И где – то глубоко внутри мое подсознание кричит, оно умоляет меня прекратить этот безумный карнавал, который я так часто устраивала. Но я не могла остановиться. Я не могла замедлить темп своей жизни. Боялась, что пропущу что – то важное, что – то интересное. Боялась, что жизнь начнет проходить мимо меня. А я слишком долго довольствовалась тем, что давала мне судьба. Я слишком долго зарывалась в книги, которые тащили меня в свои миры, а потом оставляли умирать, истекая кровью от разбитого сердца после очередного прочитанного романа. А теперь я кутаюсь в табачный дым, уходя в хмельной угар и наслаждаясь тем, что происходит вокруг. Головная боль это лишь маленькое неудобство после бесконечного веселья, которое сопровождало меня вечером. Наверно, я слишком безнадежна?
     Да. Я безнадежна! Я неисправима! Что ты еще хочешь от меня услышать? Хочешь, я сознаюсь во всех смертных грехах, приму на себя всю вину, стану той, на кого ты сможешь свалить весь ворох своих проблем и остаться совершенно безнаказанным. Можешь обвинить меня во всех своих бедах, поднести дуло к виски, задержать холодное лезвие ножа возле обнаженного горла, прижать к стене, ударить, заставить признаться во всем, чего я даже не совершала. Давай! Я соглашусь на все, о чем ты меня попросишь. Нет, я не буду класться тебе в вечной любви и неоспоримой верности. Просто я оказалось той, кто не ищет в современном обществе одобрения. Просто я оказалось той, кому плевать на рамки, правила поведения и все те ценности, которые родители закладывают в своих драгоценных детей с пеленок. Я неисправима, понимаешь? Никому еще не удавалось заставить меня делать то, чего я не хочу. Никому еще не удавалось сломать меня. Я ломала всех. Я заставляла всех делать то, о чем они и подумать не могли даже в самой страшной фантазии. Я была той, кого сторонились приличные девочки. Я была той, о ком были исписаны все стены женского туалета в общежитии. Я была настоящей головной болью. Такой же, которую сейчас испытываю сама. Но моя боль пройдет. Рано или поздно, не важно. А вот их воспоминания уже ничем невозможно будет смыть. Их воспоминания будут до конца дней напоминать обо мне. Слишком сильно они все меня ненавидели. А кому, как не тебе знать, насколько сильным может быть эту чувство. Кому, как ни тебе знать о том, как эта ненависть мешает спать ночами.
     Но, знаешь, что забавляет меня больше всего? Кажется, ты имеешь другое мнение на этот счет. Ты всегда имел свое мнение по любому вопросу, это я давно для себя поняла. А ведь всегда считала, что исправить меня сможет лишь сам Дьявол. Но я и понятия не имела о том, как быстро смогу встретить его земной облик. Никогда не подозревала, что со мной такое может случаться. И им стал ты. Ты, который всегда казался мне маминым сыночком. Ты, в чью сторону я никогда не смотрела. Ты, который перевернул весь мой мир с ног на голову и заставил жить по своим правилам. Ты, который вел свою игру. Ты. Только тебе удалось сломать меня. Ты сумел вытащить наружу то, что я так усердно и долго прятала. Ты – мой падший ангел, мой Дьявол, мой Сатана, мой Люцифер, мой Мефистофель. Ты стал причиной всех моих бед, моих страдания. Но и ты же стал причиной самого райского наслаждения. Ты – самый желанный запретный плод. И я никак не могу обуздать желание, растущее внутри меня. Я никак не могу отделать от мыслей о тебе. И за это ненавижу тебя еще больше.
     И сейчас ты решил дать мне еще один повод возненавидеть тебя. Возненавидеть настолько сильно, что забываешь о любом дискомфорте и головной боли просто потому, что ты снова оказался здесь. И от твоих прикосновений снова прошибает электрический заряд. Иногда мне кажется, что я готова умереть, лишь бы в очередной раз поддаться этому импульсу. Но все это навсегда останется запертым у меня в голове. Я никогда не откроюсь тебе. Ты никогда не узнаешь и крошечной доли того, что происходит внутри моей души, которая давно прожжена насквозь. А ты в очередной раз хватаешь меня за локоть. Сильно, грубо, бесцеремонно. Словно я давно нахожусь в твоей власти. Словно я давно твоя собственность, который ты можешь управлять и делать с ней все, что тебе заблагорассудится. Но ты еще не знаешь, в какую игру ввязался. Ты даже не представляешь, во что это все для тебя выльется. А пока я влетаю в какую – то комнату, не обращая внимания на окружающую меня обстановку. Все, что меня волнует – ты  и мотивы твоего поведения. Плевать ты хотел на все, что о тебе могут подумать, сказать и как посмотрят. Плевать ты хотел и на меня. Но почему – то ты все равно позволяешь себе делать то, о чем потом сам же пожалеешь.
    - А что происходит? – с невозмутимым взглядом спрашиваю я – По – моему, все просто прекрасно, не находишь? Голос звучит еле слышно, но в нем прекрасно заметны нотки издевки. Тон ровный, ни намека на волнение. Я любила так с тобой разговаривать, ты знаешь? Ведь я знала, насколько это тебя злит. И все это читалось в твоих глазах, которые были полны обжигающего пламени. На мгновение мне стало даже не по себе. Передо мной стоял не тот знакомый парень, цвет глаз которого я знала наизусть. Передо мной был человек, способный совершить самый отчаянный шаг своей жизни.

---

---

     Наверно, я бы хотела, чтоб наши жизни сложились по - другому. Наверно, я бы хотела и вовсе не знать тебя, чтоб не испытывать этого обжигающего душу чувства бессилия и обреченности. Может, будь мы немного умнее, терпеливые, спокойнее, все могло бы сложиться иначе. Может, будь мы другими людьми, нам удалось бы избежать всех тех мучений и безвыходных ситуаций, в которые мы сами себя загоняли. Ты бы смог спокойно жить, обрел бы любящую семью, может быть, завел детей в будущем и не оглядывался бы никогда назад. Все то, что было с нами, стало бы для тебя пустым звуком, ненужным воспоминанием, которое напоминает о себе лишь в минуты дикого отчаяния. Воспоминанием, которое ты с удовольствием бы стер из своей памяти вместе с моим именем. А я… Какая разница, что было бы со мной, если бы ты мог обрести свое счастье. Признайся, я всегда была лишь болезненной царапиной, которая никак не хотела заживать на чистой коже аристократа. Заноза, от которой хочется поскорее избавиться, чтоб унять эту ноющую боль. Но такие как я всегда оставляют за собой шрамы. Точно так же, как это делаешь ты. Ты вытаскивал меня из самого глубоко дерьма, залечивал мои душевные раны, восстанавливал меня, словно ювелир, обновляющий огранку драгоценного камня. Ты спас меня, чтобы поквитаться со мной. Каждый твой шаг был цинично просчитан, каждое твое действие было заранее спланировано. И теперь ты сам оставляешь на мне невидимые шрамы, которые с каждым днем начинают кровоточить все сильнее. Теперь ты пользуешься своей властью надо мной так же, как когда – то это делала я.
     - Прекрасно – отвечаю я, а уголки губ немного поднимаются вверх – Вечер прошел замечательно. Даже Саймон был. Помнишь? Парень с моего потока, с которым я встречалась во время учебы? – понятия не имею, зачем тебе все это рассказываю, потому что твоя реакция была слишком очевидна, но я не собиралась ничего от тебя скрывать. Мне это попросту не нужно – А у тебя как дела на работе? Я внимательно смотрю тебе в глаза, пытаясь уловить в них хоть что – то от того парня, который раньше держал меня в силках, но ничего не могу разглядеть. То ли обеденный стол держит меня слишком далеко от привычного цвета твоих глаз, то ли мы слишком устали, чтоб продолжать юношеские игры, которые раньше были смыслом нашего существования.
     Знаешь, до этого я никогда не задумывалась о том, насколько мы гармонично смотримся вместе. И дело не в том, как мы выглядим на фото или семейных портретах, нет. Дело в нашем образе жизни и мысли. Если бы мы были немного умнее, терпеливые, спокойнее, все могло бы сложиться иначе. Но это уже не была бы наша жизнь. Это была бы жизнь двух, совершенно посторонних людей, которые, возможно где – то и существуют. А мы – это мы. Несдержанные, резкие, умеющие делать больно друг другу, умеющие превращать все это в игру. Игру, правила которой устанавливает случай. Игру, которая нравится нам обоим…

Очередной съемочный день проходил внутри замка, куда, по сюжету проникли Мстители, желая расправиться с Гидрой, чтобы получить скипетр Локи. Погода была пасмурной, собственно, чего удивляться, когда ты работаешь в Лондоне, где большую часть года льет дождь. Вот только, несмотря на такой минус, есть в Англии что-то умиротворенное, а Лиз это было нужно, как никогда. Трудно было прийти в себя, после разрыва помолвки и предательства сестры, с которой, вы были дружны с детства. Лиз помнила, как ребенком, пыталась научиться кататься на велосипеде, но не все было гладко. Присутствовал страх, что ты можешь так упасть, что потом с трудом встанешь. Именно тогда, и пришла Эшли, заявив, что нельзя отступать и нужно дальше бороться. Вот только, именно в этот раз, она и была виновата в падении Лиз. Правду говорят, что будучи детьми, вы испытываете маленькие проблемы, а стоит повзрослеть, как появляются более масштабные. Олсен винила сестру больше не в том, что она спала с её женихом, а том, что врала, скрывала, вместо того, чтобы выложить все, как есть. Пускай, рассеется дымка, которой Лиз когда-то окутал Бойд, но ей откроется правда, которая заставит понять, как глупо было планировать свое совместное будущее, вместе с этим человеком. Маски были сорваны, но увидеть все в тот день своими глазами, было слишком болезненно. Настолько, что в тот день, Лиз не сдержалась и влепила Эшли пощечину. Её сестра и бывший жених, наверное, бы точно были идеальной парой. Её не волновало, что происходит с ними в этот момент, ведь у неё и так полно забот.
В перерыве, Лиз просто сидела на своем стуле, отвечая на собственную почту с помощью планшета. Все, что угодно, лишь бы снова не столкнуться с сочувствующими взглядами тех, кто узнал, что случилось. Особенно Аарона, который, сейчас, был особо внимателен к ней. Лучший друг, который всегда готов был помочь, стоит только попросить. Он не раз видел её слезы, с тех пор, как она вернулась на съемки, даже помогал отменить заказы на торт и другое, что должно было сделать день её свадьбы еще более великолепным. Вот только, той Лиз уже не было. Была та, которая чувствовала себя раздавленной и уничтоженной.
Ассистентка режиссера зовет на съемочную площадку Лиз, Роба и Аарона, чтобы снять сцену, где Алая Ведьма проникает в голове Старка, пробуждая его худшие страхи. Нужно быть тихой, практически незаметной, но прячущей внутри ужасающую силу, которая так и стремится в ход. Спрятав свой планшет в сумку, Лиз направилась к месту съемок сцены. Роберт уже был на месте. Иногда, ей казалось, что этот человек, почти, как вечно работающая батарея, заряженная на позитив. Глядя на него, можно многому научиться. Например, как пережить падение и держаться крепче, пока тебя несет вверх. Вот только, для Лиззи, пока что было только падение, у которого не было конца.
Джосс произносит заветные слова, затем в кадре появляется Дауни, изучающий свою находку на базе Гидры. Олсен появляется следом, двигаясь практически бесшумно и делает вид, что направляет на Роба поток красной энергии, проникая в его мозг, затем прячется за колонной, с интересом наблюдая за результатами своих деяний. Далее, появляется Аарон, с которым они перекидываются короткими фразами, на тему того, что происходит перед их глазами.
Наконец, режиссер командует, что снято и можно собираться домой. Лиз знала, что запомнит эти съемки надолго. Не потому, что это был проект какой-то компании Марвел, а потому, что раскрылась для себя с другой стороны, как актриса. Она долгое время изучала Ванду, пролистывая страницы комиксов, чтобы понять, чем эта девушка живет, от чего плачет и от чего смеется. Нужно было все это соединить со сценарием, в котором развязка была весьма эпичная.
Собрав свои вещи, Лиз прощается с Аароном и остальными, уходя на стоянку, где находилась её машина. Продолжал лить дождь и было весьма холодно. Хотелось поскорее доехать до дома, чтобы принять теплый душ, а затем выпить чашку горячего чая. Выехав на дорогу, она включает любимую радиостанцию, чтобы заглушить звук капель, которые барабанили по стеклу.
- Сегодня, я рекомендую вам остаться дома, ведь выпадание осадков продолжится до самого утра... - вещал голос диджея, который, вероятно не знал, что не всем суждено закрыться сегодня в своей квартире и не вылезать. Не тогда, когда ты актриса и у тебя все, как по графику, независимо от того, что ты разорвала помолвку, ненавидишь собственную сестру, да и вообще, тебе чертовски плохо, но ты стараешься от всех это скрыть. Вот только, кто знал, что ты сейчас будешь еще больше злится.
Машина заглохла. Совершенно неожиданно. Похоже, что сдох аккумулятор, который Лиз все забывала заменить то из-за собственной работы, то из-за звонков родителей, Мэри - Кейт и Трента, которые уговаривали её простить Эшли, которая попала под чары Бойда, как и она. Это не меняет того факта, что из-за сестры, Олсен себя чувствовала, как никогда разбитой и замкнулась в себе.
- Черт... Может, пора уже пользоваться лишь общественным транспортом? - выдохнула Лиз, смотря на себя в зеркало заднего вида, затем закатила глаза - Я опять разговариваю сама с собой! Что за привычка дебильная...
Одев капюшон, который был частью её куртки, Олсен вылезла из салона, чтобы поймать, хоть какую-то машину. Здесь была глушь, да и редко тут кто-то ездил, разве, что та, кто прятала свой блондинистый цвет волос под слоем темной краски. Ей всего лишь захотелось сократить свой путь.
Машины промелькали, но никто из них не решил остановиться, а девушка чувствовала, как промокает насквозь и периодически возвращалась в свой салон авто. Пора было звать на помощь. Возникла идея позвонить Чарли, который недавно закончил съемки в "Сорвиголове" и вернулся в Лондон, чтобы наконец-то отдохнуть без метаний между Англией и Штатами. Лиз нажимает кнопку вызова и через какие-то секунды слышит знакомый британский акцент в трубке. Говорит ему, что у неё заглохла машина, а вокруг лишь лес. Все же, другу она доверяла больше, чем вызову эвакуатора, который, имеет свойство надолго опаздывать, несмотря на то, что это была Англия. Как не крути, но одной, тут было очень страшно, учитывая, что никогда не знаешь, кто или что можешь вылезти из леса. Да, периодически Олсен превращалась в трусиху и это было нормально. Ведь, как не крути, в жизни, она не была супергероем.
Через какое-то время, Лиз увидела машину Чарли. Он посигналил, привлекая к себе внимание. Взяв в свою сумку, она вылезла из своего авто. Закрыв его, она направилась к Чарли.
- Привет! - Лиз улыбнулась и поцеловала мужчину в щеку, оказавшись в его машине - Наверно, я отвлекла тебя от важных дел? - она сделала виноватое выражение лица и поежилась, наслаждаясь тем, что тут у Кокса было весьма тепло. Просто радость для того, кто замерз, почти до костей и промок, почти до самой нитки.

Se que por mas que me pregunte
Como pudo ser
Que en tus ojos mi destino haya podido ver
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

внешний вид;

уставше и обреченно поправлю ворот белоснежной рубашки, слегка его одернув, и подам руку хиди, которая одарит меня снисходительной улыбкой, вызывая у меня в ответ приступ раздражительности и обреченный вздох.
— улыбнись, вальдау, я же тебя не на расстрел веду, в конце концов, — хмыкнет лена, затягивая меня в зал. — и оставь уже в покое этот воротник.
— лучше уж на расстрел, ты можешь мне объяснить, что мы здесь забыли? — подхвачу с подноса проходящего мимо официанта бокал с шампанским и сделав глоток недовольно сморщусь. никогда не любил эту чертову шипучку.
— тебе говорили, что ты просто невыносим, когда с похмелья?! не нужно было вчера так напиваться, тогда мне было бы проще терпеть твое присутствие сегодня вечером. харрингтон тебе говорил: пить нужно меньше! а это благотворительный вечер. мы должны появляться в обществе, или ты забыл, что оговорено у нас в контрактах?! улыбайся, вальдау, просто улыбайся, у тебя это всегда хорошо получалось! — лена резко останавливается, и я торможу запоздало за ней следом, чуть было не облившись шампанским, которое со вторым глотком уже таким отвратным и не кажется. — слушай, ник ты только что развелся, ты купил квартиру в лос-анджелесе, и собираешься здесь жить, у тебя начинается новый этап в жизни, просто научись получать удовольствие от того, что происходит, и не трахай мне, пожалуйста, хотя бы сегодня мозг! ты на это способен? — вижу, как она раздражена и знаю, что я тому причина. я действительно бываю невыносим... а сегодня особенно, ведь прав был мой приятель: мне вчера действительно не следовало налегать на те шоты. и чтобы хоть как-то разрядить обстановку я криво и лукаво улыбаюсь, когда мои пальцы скользят по её обнаженной спине [люблю такие вот платья, в которых делается возможным тактильный контакт]:
— ну когда я просто тебя трахаю, ты не возражаешь, darling!
— понятия не имею почему я все еще позволяю этому случаться. ты просто животное, ник! — улыбается хиди мне в ответ. она неповторима! обожаю эту женщину. нет, серьезно, обожаю просто! но знаю, что никогда не полюблю, не те отношения. не та женщина. но зато она — значимая часть моей жизни и постоянно этим беззастенчиво пользуется. серсея все же её роль. она идеально с ней во столь многом сопоставима.
— именно поэтому и позволяешь, — произношу я, не отрывая взгляда от середины зала. там стоит чертовски красивая молодая девушка. да, она явно очень молода, чертовски молода для того, чтобы я не отрывал от неё своих серо-зеленых глаз.
снова вздохну, когда пойму, что не слышал ничего из того, что мне только что лена говорила. мы с ней классический образ нестандартных отношений; дружеских отношений, надо обязательно уточнить этот момент. она мне и подруга, и товарищ и соратник во многих моих затеях, она мне и любовница случайная, когда мы разбавляем наши вечера буйством секса, после которого не становится неловко или стыдно. для нас это нечто само собою разумеющееся. наверное, поэтому я и развелся, как хиди мне совсем недавно напомнила; жить на два [а бывало и три] континента; встречаться на пару дней в несколько месяцев и шаблонно выдавать друг другу : 'i love you' вовсе уже не испытывая больше этого чувства?! для чего такой брак был нужен?! да и вообще хорошее дело "браком" не назовут. и вот уже третий месяц я окончательно и бесповоротно снова целиком и полностью свободный мужчина, о чем не забывают кричать таблоиды на все голоса. правда я себя свободным отчего-то не считаю. быть может потому, что стою сейчас под руку с леной. ох, лена, лена, свалилась же ты мне на голову, — скользит в воспаленном мозгу, когда я перевожу взгляд на свою спутницу и понимаю, что все же когда-нибудь нам обоим придется отказаться от того, что между нами есть. изменять жене [бывшей жене, вальдау. помни // не забывай] с коллегой по работе я стал еще в 2012 году, когда после окончания съемок вся наша актерская братия направилась в ближайший бар, чтобы отметить это дело. проснулись мы с леной у меня в трейлере. а после... отчего-то нам обоим показалось, что даже если такие вот ситуации будут повторяться, то это явно не скажется на том, как мы относимся друг к другу. когда в отношениях между мужчиной и женщиной нет романтического налета, но в то же время есть место для плотских утех это много упрощает дело. а сейчас... сейчас мне думается, что нам пора пересмотреть это все. быть может не стоит больше вот так открыто флиртовать на публике, давая окружающим пищу для сплетен. не могу оторвать взгляда от таинственной незнакомки, которая манит меня к себе. молода.
[float=left][/float]она молода для тебя, николай, — как мантру произношу про себя, но когда лена ловит мой взгляд, она тут же толкает меня локтем в бок:
— ты что так вылупился на добрев?!
— на кого?! — удивленно приподнимаю брови, услышав фамилию брюнетки, которая притягивала все мое внимание. — ты её знаешь?
— а ты что нет?! — теперь уже настает очередь удивляться хиди, которая, естественно, тут же меня посвящает по поводу этой девушки, которая поймав мой взгляд, заливисто смеется, отпивая из своего бокала. — бог ты мой, ты не исправим, ник! это же нина добрев — звезда подросткового сериала "дневники вампира". да, её весь мир знает, но куда там уж всем-то до николая костер-вальдау! тебе нужно почаще выходить в свет, ник, говорят это даже полезно! — лена чарующе мне улыбается, покуда меняет свой пустой бокал на новый с игристым розовым, и я подумывая последовать её примеру или же сунуть официанту сотню и попросить принести мне бурбона.
название сериала мне смутно знакомо, приходиться признать, что обе мои дочери о чем-то таком говорили или спорили. вроде бы как о том факте, кто из кого там круче. но я тогда не заострял на этом внимания, я вообще в последнее время уделял своим девочкам губительно мало времени. да еще и этот развод, отразившийся на них отвержением меня. они не хотят меня видеть // слышать // знать. по их общему в кое-то веки мнению [ну в этом-то они уж точно солидарны, хотя не преминут поспорить никогда] я их предал, разводясь с нукаки и переезжая на постоянное место жительства в штаты. филиппа даже провожать меня не стала, закрывшись у себя в комнате. дымка этого воспоминания окутывает мой разум и я отпиваю из бокала еще глоток, прежде чем сосредоточиться на реальности. я верну своих девочек. рано или поздно. я их отец. они меня простят. простят за то, что я больше не могу притворяться и играть роль любящего мужа. я не мог больше обманывать нас обоих. мы с нукаки уже давно перестали быть супружеской парой во всех смыслах этого слова, и я лишь сделал так, чтобы это стало официальном. цепляться за прошлое не в моих правилах. всегда нужно идти вперед.
— ах простите мне мою непозволительную некомпетентность в сериалах для девочек пубертатного периода, — произношу я, отсалютовав нине бокалом. — ну значит мне следует исправить досадное недоразумение и познакомиться со столь известной особой, не думаешь? — собираюсь было уже подойти к девушке, когда слышу лену и её слова впиваются в меня иглами: — ей всего двадцать шесть, ник. зачем тебе это надо?! ты же не собираешься её склеить?! ник! ник, даже не думай!
я и сам не знаю, зачем, лена. я не знаю ничего окромя того простого факта, что хочу услышать её голос, заглянуть в её глаза. она притягивает меня // околдовывает и я не в силах сопротивляется этому её естественному магнетизму, избежать который едва ли хоть кто-то в силах.
[float=right][/float] и поэтому я отмахиваюсь от подруги, как от назойливой мухи, чтобы проследовать к этой девушке, чье имя сегодня услышал впервые. к девушке, которую увидел сегодня впервые. к девушке, которая тоже смотрит на меня. к девушке, которая младше меня на чертовых девятнадцать лет, но впрочем разве меня может остановить такая мелочь, как тот факт, что я в другое время и другом месте мог бы вполне сойти даже за её отца. подойду ближе и склоню голову вбок, откровенно её разглядывая, прежде чем протянуть руку и представиться:
— николай, — сожму её запястье и поднесу её к своим губам, чтобы оставить на её бархатной коже след своего поцелуя, обдавая жарким дыханием и добавлю, улыбаясь. — вы обворожительны, нина. впрочем, я уверен, что я не первый, от кого вы сегодня это услышали. — отпускаю ладошку, задержав чуть дольше, чем следовало бы, и оглянувшись на лену, поймаю её негодующий взгляд, в котором проскальзывает [что, правда, хиди?!] толика ревности. — занимаетесь благотворительностью? — учтивые беседы никогда не были моим коньком, но когда-то же нужно было бы начать, не правда ли? подманю к себе официанта, и возьму два бокала: — выпьем за знакомство?!

[float=right][/float]Я хочу пупырчатый пакетик. Я очень хочу пупырчатый пакетик. Очень большой пупырчатый пакетик. А лучше миллион пупырчатых пакетиков. Чтобы, когда нервы на пределе, просто сидеть в уголочке и лопать пузырики, снимая стресс и не разрушая чьи-то нервные клетки вместе со своими собственными. Но пока у меня есть только тарелки, которые мы покупаем чаще, чем новую одежду ребенку, потому что он быстро растет и старая на него уже не лезет. Из-за строгого воспитания у меня еще в детстве обнаружили неконтролируемые вспышки агрессии, которые по-умному назвали паническими атаками, хотя я всегда относилась к этому скептически. Всем людям свойственно выходить из себя, просто кто-то умеет держать себя в руках, а кому-то неизвестно понятие "самоконтроль". Вот я как раз из числа последних. Ничего не могу с собой поделать и завожусь с полоборота, поэтому в число моих хобби можно смело записать битье тарелок, а на очередном интервью, если спросят, играю ли я на каких-нибудь музыкальных инструментах, я могла бы рассказать о том, как мелодично бьются тарелки на тысячи осколков, ударяясь о кафельный пол на кухне. Самое хреновое в этом моем хобби то, что потом приходится ползать раком и выгребать осколки из каждого угла, чтобы Рэн, ползая по полу, ни одним из них не поранился.
Вторая тарелка, третья, четвертая... Маршалл прекратил наблюдать за привычной картиной, подпирая дверной косяк и подошел ко мне, забрав из рук очередную тарелку. Ненавижу, когда он говорит о себе, что плохой отец, потому что я знаю, что это не так. Я знаю, какую важную роль в его жизни играет Хэйли, как он относится к Уитни и Элайне, несмотря на то, что первую его бывшая родила от какого-то другого мужика, а вторая ему на самом деле племянница. И самое главное, я знаю, как он любит нашего сына, поэтому просто не могу не доверять ему, ведь знаю, что он со всем справится. Ради любого из них он готов в лепешку расшибиться и сделать все, чтобы дети ни в чем не нуждались и росли в любви и заботе, не обделенные вниманием родителей. Поэтому меня раздражает его самокритика и этим он только подливает масло в огонь. Да, когда я злюсь, я и сама могу ляпнуть, что он хреновый отец, но то, что мы говорим со злости, не всегда является правдой. Чаще всего это просто попытка обидеть, а вот зачем обижать близких людей - вот это уже совсем неясно. Ж - женщины. Обидься, забудь на что обиделась и обидь сама. Просто потому что так захотелось. Это так на меня похоже.
- Вот не беси меня. Ты не плохой отец и я понимаю, что пока ты ловишь летящего откуда-то Рэна, твоя только что придуманная очень крутая трехэтажная рифма, которая принесет тебе очередную волну славы и толпы поклонников по всему миру, в момент вылетит из головы, но у твоих рифм царапин на носу не останется и шишки на лбу не выскочат, одну забудешь - придет в голову еще сотня других, не менее крутых и многообещающих. Носи с собой диктофон в конце концов, чтобы не отрывать от ребенка глаз и одновременно писать новые тексты. Точно, подарю тебе диктофон. Или. может, мне его на съемки с собой брать? Ну а что, разницы никакой, что тут сам по себе шишки набивает, что там будет. Хотя там, может, гримерша какая-нибудь поиграет с ним в ладушки, найдет уж время как-нибудь, - каким-то чудом высвободив свое запястье из его руки, я все равно схватила еще одну тарелку и швырнула на пол. Лучше тарелкой по полу, чем арматурой по башке, правда ведь?
- Только прекращай весь этот цирк. Чуть что, сразу за посуду хватаешься. Можешь врезать мне, если хочешь, я не против, заслужил, - не успел он договорить, как я уже на автомате оставила на его щеке красный отпечаток своей ладошки. Даже не знаю, за что именно втащила ему: за разбитый нос сына, за "плохого отца" или вообще за то, что называет мои бзики цирком. Хм... Как много поводов. Стоит еще разок пройтись рукой по щеке. Я молча сверлила его взглядом еще около минуты, после чего резко влепила вторую пощечину на верочку.
- Сделай так, чтоб тебя искали, пока я тебя не прибила, - я обошла его и направилась в другой конец кухни. Где-то там на заднем плане внутренний голос нашептывает: "Меган, сбавь обороты, остановись, он не сделал ничего криминального, всем детям свойственно искать приключения на свои пятые точки и набивать синяки и ссадины и можно при всем желании не успеть поймать ребенка, если он вдруг поскользнется на какой-нибудь горке и кубарем скатится вниз", но нахер сбавлять обороты, если можно сильно поскандалить, подраться, а потом мы пойдем мириться под одеялом или даже не дойдем до него, ну да ладно. Главное, чтобы вообще помирились.
- Хотя, подожди, - не дойдя до стола, я обернулась, - Я еще не все сказала, - снова приблизившись к нему, я открыла рот, желая что-то сказать, задумалась, заглянула в его глаза и поняла, что уже не помню, что я ему еще не высказала. Да и нет в этом нужды, видимо, тормоза немножко сработали, - А, нет, все-таки я все сказала, - махнув рукой, я опять развернулась и села за стол, подперев рукой подбородок и демонстративно копаясь в телефоне, хотя на самом деле, делать в нем было нечего, разве что классно перелистывающуюся менюшку туда-сюда листать. Иногда я задаюсь вопросом, как он умудряется терпеть мой несносный характер. Любой другой человек уже послал бы меня, наверное, в пеший тур с эротическим уклоном, а он терпит. И я терплю. Как бы сильно мы не ругались, всегда находится способ помириться и дело даже не в общем ребенке, который по убеждению обоих должен расти в полной семье, не меняя место жительства каждый божий день, решая, у мамы или у папы сегодня ночевать. Я могу по сто раз в день срываться на него, злиться из-за всяких мелочей, просто потому что день не задался и мне нужно выпустить пар, а под горячую руку попал именно он, покрывать его матом, называть обидными словечками, но тем не менее, даже если я скажу, что не хочу его больше видеть, это никогда не бывает правдой. Мне всегда необходимо, чтобы он был рядом, иначе с кем еще мне драться и выяснять отношения на весь квартал? Ну а о мирных периодах я вообще молчу, в такие моменты он просто обязан быть со мной, так что злой Меган нельзя верить, возможно, добрая Меган потом опровергнет все сказанное и все встанет на свои места.

---------------------------
♪ A l l  T i m e  L o w  -  P a i n t i n g  F lo w e r s ♪
---------------------------
   
------------------------------------------------------
When I  w a k e  u p  the dream isn't done
I wanna see your face and know I  m a d e  i t  h o m e .
If nothing is true, what more can I do?
I am still painting flowers for you.
------------------------------------------------------

Удивительно, когда несмотря на свое месторождение, какую-то принадлежность к какой-либо национальности или же просто банальное наличие паспорта говорящего о гражданстве той или иной страны, это стирается, как только ты привязываешь понятие дома к одному единственному человеку на этой земле, к кому-то, кто способен растопить лед в твоей заледенелой душонке. Мне было страшно и стыдно, потому что я привязал понятие дома к ней, к этой веселой, совершенно самостоятельной, смелой девушке, которой я был вовсе и не нужен для какой бы то ни было самореализации, ведь таких Гарри Стайлсов, как я, у нее было пруд ни пруди до меня, а если представить, сколько еще будут в будущем, то становилось страшно.

Но я не находил себе покоя в родной Англии, среди семьи и старых друзей, где бы ни находился, на концертах или же в своих пустынных номерах, перекантовываясь одну-две ночи до следующего перелета в еще более отдаленную страну, все мои мысли за считанные секунды преодолевали тысячи километров, оказываясь здесь, в Лос-Анджелесе, снова и снова прокручивая в памяти бездонные голубые глаза и золотистые локоны.

Несмотря на телефонные звонки и сообщения, мы все равно не успевали в должной мере пообщаться с друг другом за то время, пока я был в туре. Мои концерты и ее съемки мешали нам созваниваться и общаться так часто, как этого хотелось бы. Моментами я пропадал на недели, чувствуя, что виноват, но ничего не мог поделать с тем, что каждый мой шаг был контролируем менеджментом, который итак был не в восторге от моего романа с Эшли Бенсон, ведь это добавляло им лишней работы. Пока я был в туре каждый мой шаг отслеживался, практически каждый телефонный звонок прослушивался, а пароли от моих социальных сетей были так же и у руководства.

Тишина и спокойствие наступало лишь в перерывах, таких, какой был в эту неделю. Парни разъехались по домам, а я не долго думая полетел в Лос-Анджелес, чтобы увидеть ту девушку, которая так бессовестно залезла в мои мысли и совсем не хочет оттуда вылезать. Я знал, что она спросит про контракт, я знал, что она опять безумно расстроится узнав, что я так ничего и не смог предпринять. Руководство группы четко поставило одно единственное условие, либо соблюдаешь договор, либо пакуешь вещи и уезжаешь обратно туда, откуда приехал.

Я ненавидел себя за то, что выглядел в глазах Эш полнейшим подкаблучником, но ничего поделать не мог, как бы и не пытался. Находясь в отеле, я написал блондинке сообщение, оповещая ее, что скоро приеду. Не то, чтобы я старался сделать сюрприз, нет, скорее просто не хотел звонить и отвечать на вопрос "Ты разобрался с контрактом, Гарри?" по телефону, прекрасно зная, что девушка спросит об этом при первой возможности, а если я скажу "Нет", по телефону, то она может и не захочет меня видеть, хотя мне так хотелось увидеть ее в живую спустя столько недель ожидания.

Несколько быстрых звонков и такси уже мчало меня к такому знакомому адресу, сокращая долгожданное расстояние между нами сначала на километры, метры, а потом уже и на считанные сантиметры, когда я с замиранием сердца слышал ее шаги через входную дверь. Потом крепкие объятия, запах девушки, светлые волосы в которые я зарылся лицом, крепко прижимая ее к себе. Я ждал этого момента слишком долго, чтобы он был правдой.

Эшли, будучи настоящей Эшли, не дала мне возможности сделать и малейшую передышку, усадила за стол, налила такой знакомый вишневый чай, который всегда был у нее на кухне, оставляя меня лишь глупо улыбаться и смотреть на нее своими восторженными щенячьими глазами, - Я тоже очень соскучился, - тихо выдал я, зная, какой вопрос последует за предложением про чай.

Планы на пятницу. В такие моменты я мечтал о том, чтобы у меня действительно были планы на пятницу, забитый гастрольный график, какой-нибудь дальний перелет. Но планов на эту пятницу у меня не было, я был в Лос-Анджелесе и я прекрасно знал, что она хотела меня куда-то отвести. Видимо, мой виноватый взгляд быстро выдал мои мысли, ведь лицо Эш тоже как-то сникло. Следующий вопрос, такой совершенно ожидаемый, повис в воздухе. Контракт. Как обычно.

- Эш, я старался разобраться, -начал было я, пытаясь скрыть тот факт, что как бы я ни старался, у меня всегда был лишь один вариант - расторжение, - но они и слышать о публичных появлениях не хотят. Такая политика у группы. Я пытался сделать все, что мог, но менеджмент меня вообще всерьез не воспринимает.

Опустив взгляд на свои руки, я собирался с мыслями. Неужели я ждал неделями этой встречи только, чтобы опять начать этот старый и заезженный разговор? Неужели нельзя было просто посидеть, побыть вдвоем. Я ведь даже не поцеловал ее, спустя два месяца, я даже не успел ее поцеловать прежде, чем она заговорила о контракте.