Пленнице принесли то, что было приказано юным рыцарем. Гранд отвернулся,  чтобы не видеть всего, что будет происходить здесь, в темнице. Может потому, что смотреть на это было выше его сил, а может потому, что он просто этим брезговал. Как бы там ни было, он принялся уверенно и неспешно мерить коридор перед темницами шагами. Он ходил от одного маленького окошечка к другому, переставляя в голове мысли из одного угла в другой. Свет из маленьких оконец едва проникал в тёмный подвал, поэтому основным источником света здесь были два факела, висевшие на стенах у входа в темницу. Казалось, что на дворе уже глубокая ночь и в подвал проникает лишь лунный свет…
Пленная закончила свои процедуры умывания и зачем-то кивнула Гранду. За что последний смерил её таким недовольным взглядом, что его губы слегка дрогнули. Вот что-что, а ведьмина благодарность ему даром не была нужна.  Это даже звучало как-то унизительно. В ответ лишь уставившись на неё пристальным взглядом тёмно-синих (а в темноте и вовсе чёрных) глаз, он уверенно приказал стражам вывести девушки из темницы.
Двое, крепко держа девушку за предплечья, вели по коридору замка, Гранд шёл впереди. На его лице читалась грубая ухмылка, от которой, как и за незастеклёнными окнами этого коридора, веяло холодом. Небо на улице совсем стало хмурым и сделалось такое впечатление, будто сейчас где-то половина седьмого вечера, хотя не было ещё и полудня. Порывистый и ледяной ветер поднимал пыль с мостовых и кружил её в причудливом танце, спиралью поднимая вверх, а потом резко бросая. По двору бегали редкие слуги и служанки, последние из которых в суматохе придерживали развевающиеся полы платьев, с которыми так резвился предгрозовой ветер. После недавнего пекла гроза казалась вполне естественным погодным событием. Воздух становился свинцовый, душный, он будто медленно опускался вниз, ближе к земле.
Уверенно шагая по направлению к тронному залу, Гранд посмотрел в окна. Почему-то такая пасмурная погода была ему по душе. Ему надоела эта вечная жара, изнуряющая жаждой и усталостью. Надоело пекло, в котором он жарился, точно на огромной сковороде. Он просто устал от этой погоды, от этого времени года, он с нетерпением ждал зимы.
Вот показались двери тронного зала, стражники распахнули их и живо ввели пленницу внутрь, уронив её на колени перед Утером. Пендрагон был как всегда спокоен и задумчив, взгляд его был тяжелым и был точно посыпан пеплом. Артура не было.
-Ваше величество, по вашему указанию пленная ведьма приведена на допрос. – Обратился к королю рыцарь, низко опуская голову в знак приветствия. И всё-таки было странным то, что Артура не было здесь, ведь на суд собирались все высокопоставленные особы, советники короля и прочие придворные. Но ни Морганы, ни Артура и в помине не было. Утер обратил на вошедших тяжелый взгляд. -Благодарю, Сэр Гранд. Я думаю, что теперь мы можем приступить к допросу. – поменял положение король, оглядывая стоящую на коленях девушку. Гранд отошёл в сторону, к колонне – всё остальное было не в его компетенции, максимум, что ему вновь могли бы поручить – это организовать кострище. Но тут он почему-то остро ощутил желание уйти отсюда куда-нибудь на поле, взять меч и сражаться с невидимым противником до тех пор, пока руки будут не в силах держать меч. Гранд нахмурился, его всегда тёмно-синие глаза помутнели и приняли мерзотно-синий цвет. Ему хотелось уйти отсюда и не видеть всех этих надоевших ему лиц, виконтов, рыцарей и их эсквайров,  услужливых дворовый псов и деревянных стражей с глупыми лицами. Он взглянул на девушку в плаще, и её спокойствие снова его поразило, он пристально стал разглядывать её профиль. Нос, губы, карие глаза, почти чёрные… Тут он заметил, что она повернулась так же и тоже смотрит ему в лицо. Это продлилось несколько секунд, но в её взгляде Гранд смог прочитать целую повесть. Что-то тяжёлое, почти неподъёмное он читал в её глазах, пристально вглядываясь в их чёрную глубину. Но он не отводил взгляда, не прятал глаз, ему было любопытно. Возможно, это первая и последняя ведьма, интерес к который Гранд проявил, если это можно было назвать интересом, скорее, это было жаждущее знаний любопытство. Ему почему-то захотелось даже ударить её за то, что она посмела держать себя так гордо и независимо, это раздражало, выводило Гранда из себя – так было всегда с тем, что было ему непонятно.
Нервным движением он облизнул обсохшие губы. Он и не заметил того, как Утер уже начал допрос. Гранд сперва даже не мог собраться, чтобы сконцентрировать внимание на вопросах Короля и ответах ведьмы. Он сменил положение, облокотившись на колонну иначе.
Что-то не так.

Как много ненужного и неуместного можно сказать и сделать? Как много глупостей можно совершить за один единственный день? Особенно когда этот день – день твоего семнадцатилетия. Странный возраст – 17 лет. Вроде как ты чувствуешь себя всё той же семнадцатилетней девчонкой, вроде бы твои интересы остались прежними, ничего ведь не изменилось? Но ты уже на шаг ближе к чему-то такому, что называется взрослением. Чувство весьма специфичное, гордое отчасти.
Кэтрин ждала этого дня уже долгое время, ей хотелось получить подарки от родных (ведь это всегда было большой тайной), нарядиться в красивое платье, повертеться перед зеркалом, с педантичной придирчивостью оглядывая себя с ног до головы, затем медленно спустится в холл, поймать на себе множество радостных взглядов, принимать поздравления от родных и близких, чувствовать себя центром маленького мира, который в этот вечер крутится только вокруг тебя. И всё вроде бы здорово, только есть одно но. Кэтрин, в общем-то, не волновали ни поздравления, ни подарки, ни внимание гостей, ни процесс одевания и бесполезного и такого по-женски глупого кручения перед зеркалом, всё это как-то второстепенно и не доставляет особого удовольствия теперь, когда она стала такой взрослой.
Да ,кажется так было всегда, кажется, что с тем, с кем она сегодня увидится, Кэт  была знакома целую вечность. Как-то так сложилось, что семьи Форстеров и Уайлеров были связаны прочными узами дружбы и взаимопомощи. Кэтрин, будучи очень добрым и трепетным человеком, очень любила родителей Мэтта, всегда была рада, когда они приходила в гости. Особенно, когда все. Вместе с Мэтью.  Кэт не могла с уверенностью сказать о том, с каких это пор их с Мэттом стали так откровенно считать сложившейся парой. Всякое упоминание об этом вгоняло Кэтрин в краску, она не любила, терпеть не могла, когда мама её или мама Мэтью с залихватской улыбкой спрашивала о том, когда будут внуки. Уайлер младшая бесилась, ещё охваченная подростковым возрастом, но злость срывала где-нибудь там, где её никто не видел. И тому было две причины. Первой причиной было то, что все говорили о них, но они о самих себе не говорили никогда, а второй причиной было, собственно, то, что Кэт действительно была влюблена в молодого брюнета. Девушка не смогла бы с уверенностью сказать, как это произошло, как дружба между детьми переросла в такое сильное, такое всеобъемлющее чувство. Кэтрин искренне стыдилась своей открытости и незащищенности перед всеми, кто свободно орудовал её, казалось бы, тайной.
С другой стороны, её беспокоило не столько навязанное мнение толпы, сколько холодность самого парня. Кэт каждый раз искала с ним встречи и разговора, так отчаянно пытаясь казаться ненавязчивой, но так упорно желающая побыть с ним хотя бы немного.  И всё же каждый раз она ругала и ругала себя за то, что слабовольно поддавалась этому сильному внутреннему желанию идти на контакт. Но сегодня пора было положить всему конец. День рождения давно был избран днём икс для совершения торжественного разговора с Форстером. Девушка давно решалась на этот разговор, её юная душа требовала решения, она не могла более находится в этом подвешенном ничто, лучше бы она получила сразу отрицательный ответ, чем так долго мучалась незнанием. Поэтому сегодняшний день должен был положить начало или конец этим затянувшимся отношениям. 
Кэтрина воспользовалась отсутствием матери и выглянула в окно – его всё ещё не было, хотя почти все гости были в сборе. Уайлер нервно заламывала руки, иногда  проходя мимо парадной двери, периодически останавливаясь, будто бы задумавшись, и смотря на дверь молящим взглядом. Но тут же обязательно находился какой-нибудь дедушка по третьей линии сестры матери, которому нужно было обязательно спросить о том, «как поживает юная леди»/ «а когда появится её жених» / «а можно ли ему ещё бокал того шампанского» или, на худой конец, «где у них уборная».
Кэт быстро взбежала по лестнице на второй этаж и зашла в свою комнату. Когда на первом этаже было так много людей, тут, наверху, казалось крайне безлюдно и спокойно. Она подошла к зеркалу и с усталостью в глазах посмотрела на себя. Белое платье было всё так же длиной по колено и всё так же нежно подчёркивало молодую фигуру девушки, тёмно-русые волосы были красивыми волнами уложены, а карие глаза всё так же смотрели с надеждой. Девушка вздохнула, размышляя о том, как сильно она волнуется о разговоре, который просто обязан состояться, и что вообще было бы легче, если бы он совсем не пришёл. Ей было страшно вот и всё.
Но раздался звонок в парадную дверь, и сердце Кэт разом обдало чем-то ледяным. Знакомый тембр голоса Кэт узнала бы из тысячи. Она узнала его, это был Мэтью. Это был он. Она порывисто выдохнула и поспешила спуститься вниз, чтобы встретить его. Стоило ей спуститься в холл, как они мгновенно столкнулась с ним взглядами. Его взгляд был холоден и безразличен как обычно, этот его взгляд прочно засел в её душе, но каждый раз она чувствовала себя неловко, точно ощущала себя под обстрелом. Ей было не по себе. Именно под этим взглядом Кэт чувствовала разницу в их возрасте, она как будто чувствовала, что его к ней отношение являет собой лишь стандарт снисходительного отношения старших к младшим. Это било ей прямо в сердце. Но чего только не стерпишь ради того, чтобы увидеть предмет своих мечтаний. Да и, чего таить, этот укоряющий взгляд Кэт очень нравился.
— С днем рождения. Можешь, открыть позже, - быстро настигнув её проговорил брюнет, вручая девушке красивую коробку и буквально тут же исчезая, проходя мимо неё, точно они и вовсе были незнакомы. -Спасибо, Мэтью, - вслед парню произнесла девушка, разочарованная его таким скорым уходом. Она ведь даже хотела что-то сказать ему, вроде как «Очень рада тебя видеть» или «Спасибо, что пришёл», а вышло сухое и безжизненное «спасибо».
Стоя всё ещё с коробкой в холле, Кэт ощутила приятный запах его парфюма, легким шлейфом ещё бывшего тут, но уже бесследно исчезнувшего. Восприняла то, как красив сегодня он было одет, как ему шёл этот официальный и строгий стиль, что даже его лицо ,казалось, было подогнано именно под этот стиль. Да, наверное именно за эту серьёзность Кэт и была влюблена в этого парня, который так и светил своей недосягаемостью.
Краем глаза девушка наблюдала за ним, где бы Форстер не находился. Но, отвлеченная мамой, Кэт на миг потеряла его из виду. Затем в суматохе как-то всё закрутилось и завертелось, что девушка и не заметила того момента, когда она уже шла, чтобы сесть во главе большого стола. Когда она увидела, что на соседнем от неё месте сидит Форстер, она невольно улыбнулась, чувствуя внутренний подъём, но увидев то, с каким выражением лица он сидел на этом месте, она слегка остудила свой пыл. Она чувствовала себя виноватой, ей было стыдно за этот нелепый праздник, она начинала его ненавидеть.
Кэт из принципа не говорила Мэтту ни слова, на что тот отвечал ей взаимностью. Уайлер несколько раз поймала недоумевающие взгляды мамы и некоторых гостей, на что просто отводила глаза, боковым зрением наблюдая за Мэтью. Она вдруг сама почувствовала то, что всё, что здесь происходит – это неправильно, и стоило это прекратить, но как? В голове Уайлер полетели мысли, которые, так или иначе, заканчивались срывом праздничного вечера, обязательным критерием которого была попытка отвлечь Форстера для разговора, идея которого уже буквально пожирала девушку изнутри. Что же придумать, что же придумать?.. Терзаемая разного рода размышлениями, Уайлер сосредоточила взгляд в одной точке, с усердием её сверля. Сидящий на другом конце стола добродушный сосед с третьей улицы, недоумевающе поднял бровь. Кэт выдохнула, улыбаясь дедуле. Кажется, в её голове была кое-какая мысль.
Не спеша Кэт протянула руку к стакану с вишнёвым соком, медленно поднося его к себе, точно в замедленной съёмке, но, какая неожиданность! Рука девушки дрогнула и роковые красные капли полетели в сторону, вероятно, тщательно наглаженной белоснежной рубашки Форстера, образовывая на груди парня красивое и такое мужественное кроваво-красное пятно. По столу пролетел шепот, Кэт спешно вернула стакан на стол, с выражением лица, полного раскаяния и сожаления, бегала глазами по образовавшейся причине всеобщей суматохи. -О, Господи, Мэтью, прости меня! Я такая… Прости, я не хотела… Позволь мне как-то исправить ситуацию. Пошли со мной, – более-менее уверенным голосом старалась говорить Кэтрина, хотя внутри неё всё ходило ходуном. Ещё бы! Тот взгляд, которым Мэтт одарил, её едва ли не заставил девушку провалиться сквозь паркет в подвал к мышам. Но начатое нужно было довести до конца, поэтому Кэт, одарив извиняющимися улыбками всех гостей, легко пошла в сторону кухни, где как раз никого не было. Кэтрин прекрасно знала, что свежее пятно от сока, ещё не успевшее высохнуть, можно легко вывести пресловутым кипятком. Правда, для этого Мэтью придётся снять рубашку. Не обливать же его кипятком всего.
-Это дело пяти минут. Нужно всего лишь облить пятно кипятком и оно сойдёт прямо на глазах, – говорила Уайлер, отыскивая среди множества кухонной утвари на рабочем столе чайник, который, как оказалось, скипел только что. Она чувствовала, как по всему телу разливается жар, чувствовала, как по всему лицу расползается предательская краска, что дыхание девушки становится частым и прерывистым. -Мэтт… - вдруг каким-то изменившимся тоном сказала она, продолжая стоять с чайником в руках, но спиной к мужчине. - Мэтт, ты знаешь ,я должна сказать тебе, что я… что я… как же трудно говорить… Понимаешь, это не может так больше продолжаться, потому что я не знаю, как тебе объяснить… ты такой холодный всегда, будто тебя совсем ничего не трогает, не волнует. Что всё, что говорят о нас тебе противно и омерзительно. Но я, ты должен знать, я верю, что это будет действительно так. Потому что… потому что я влюблена в тебя. – с последними словами она обернулась к Мэтту, всё так же держа в руках злосчастный чайник с кипятком.
Будь что будет.