Вообще, медсестра - человек универсальный. По крайней мере, именно так считает большинство обывателей, половина из которых тут же дорисовывает себе в уме шаловливый образ молоденькой шлюшки в микро-костюмчике из ближайшего сексшопа. Медсестра должна знать наперечет всех работников больницы, номера кабинетов и личных телефонов (и плевать, в общем-то, что очередной страждущий поймал в коридоре девочку из реанимации, которая и знать не знает о таком-то докторе из поликлинии), улыбаться 24 часа в сутки и уметь все, что должен уметь врач. В смысле, буквально все. Включая вскрытие, декопрессионную трепанацию - если в сумочке случайно завалялись пилочка для ногтей и трепанколоворот -  и определение язвы на глаз. А если отступит от вот таких "общепринятых" норм хоть на дюйм - все, пиши пропало, изменница, предательница и неуч.
Так сегодня Доминике и заявила какая-то мамаша, требующая срочно доставить их с "ребеночком" к педиатру. То, что ребеночку было лет пятнадцать и он с абсолютно пофигистичным выражением лица пялился в телефон, в учет не принималось. Как и то, что педиатрия на ночь сворачивалась.
Доводам Мартинес, разумеется, не вняли, и девушка была невероятно рада видеть проходящего мимо (и отчаянно пытающегося слиться со стенкой) Барта - врача со скорой, которому тут же спихнула этот "запущенный случай ОРВИ, и доктор, Вы посмотрите, у него еще животик болит, может, аппендицит?!". С одной стороны, все же доставила пациентку к врачу, не нарушив данную когда-то клятву Гиппократа, с другой - лишила себя источника жутчайшей головной боли.
Хотя мозг и так плавился от повышенных тонов женщины.
Где там, вы говорите, трепанколоворот?..
- Ты чего такая убитая? - Ника оторвала взгляд от разложенных на стойке регистрации листов с назначениями и медленно развернулась в сторону стоящей рядом Барбары, которая с любопытством и долей сочувствия пялилась в ответ. Вообще, Барбара ей нравилась. Хорошая, светленькая такая. Первый сплетник на районе, конечно, но нужную бумагу выбить может запросто. Незаменимый человек.
- Да вот... - ведьма неопределенно махнула рукой, показывая в сторону одного из коридоров. - Учёба, практика... Еще немного, и я буду обживаться в реанимации, - насмешливый хмык собеседницы заставил её недовольно скривиться. - В плане работы, а не того, о чем ты подумала, маньячка, - девушка вздохнула, забирая нужные ей листы. - Хотя, может, и в том смысле. Окей, я в ординаторскую. Если не вернусь посвежевшая через десять минут...
- То что?
- То подождёшь. У нас ведь нет дежурного педиатра сегодня, м? А то неловко как-то.
Не дождавшись ответа на свой вопрос, Мартинес гордой походкой стреляного фазана удалилась из холла, намереваясь накачаться под завязку той нефтью, которую в больнице называют "кофе", и шустро распределить все направления по карточкам пациентов. За окном начинали сгущаться тучи - верный признак недовольства, а, значит, нужно было еще и как следует заняться самоуспокоением. Или самоубеждением. Вроде повторяющейся постоянно мантры "люди сюда приходят за помощью, и их нельзя бить ногами не смотря ни на что".
И это еще была ночная смена. Не в первый раз за все своё пребывание в больнице Доминика порадовалась, что не отрабатывает ставку днём. Да, спать ночью, вместо работы - хорошо. Но какой в этом толк, если снятся тебе в основном кошмары, а бодрствовать более пятнадцать часов в сутки уже стало привычнее некуда? Конечно, выбирая между сном и реальной возможностью кому-то помочь (ну, и подзаработать, зачем правду скрывать?), она выбирала последнее. Вспоминала, что она вообще-то хороший человек без склонности убивать раздражающие факторы - хотя нередко списывала иногда возникающее желание нахамить в лицо на все тот же посттравматический синдром, спасибо бабуле, - и шла на работу, как домой.
Что нередко было одним и тем же.
Кофе приятно согревал руки сквозь тонкие стенки чашки, документы покоились на рабочем столе, и девушка позволила себе расслабиться на диванчике, вытянув ноги и блаженно прикрыв глаза. Если не двигаться и не думать о лишнем, то практически можно представить, что находишься где-то далеко, на отдыхе, без забот и неприятностей, где так спокойно и хорошо...
Грохот выбитой с ноги двери разрушил всю идиллию представленного, и не ожидавшая подставы от кого-либо Мартинес шарахнулась в сторону, попутно обливаясь горячим напитком.
- Грёбанный свет, какого?! - взвыла она, оставляя уже полупустую чашку в сторону и бросая взгляд на уничтоженную уродливым пятном форменную рубашку. Однако наброситься на того, кто решил так своеобразно объявить о своём пришествии, с кулаками ей помешал сдавленный стон-просьба. А еще секунду спустя ведьма узнала в ночном посетителе Кая, залитого кровью - кажется, и чужой, и своей, - и режим медика включился сам собой, выдворяя разъяренную фурию куда-то на задворки сознания.
Вскочив, она поставила перед вампиром стул.
- Сядь.
Необходимое для небольшой операции нашлось, к счастью, быстро, хотя мало что на самом деле было бы эффективно для извлечения из бессмертной туши пуль - а вот что еще он мог просить вытащить, раз колышки из ливера не торчали? Те же перчатки Доминика натянула потому что не хотела сама вымараться в крови, а не из опасения заразить чем-то "пациента".
Технически, он и так мёртв.
- Где тебя так, ненормальный? - буркнула она, понимая, что заботливые нотки сами собой просочились в голос, а спрашивать "кто" и "когда"  не стоит - и так понятно. Пальцами раздвинув пораженную плоть, девушка определила местонахождение первой пули и, ловко орудуя пинцетом, подцепила вражеское серебро. Не в первый же раз, право слово.

Бакстер был из тех людей, которых грубо называли похуистами. Попросту говоря, при любой проблеме есть те, кто сразу начинает паниковать, суетиться, что-то делать, отчего положение становилось только хуже, а есть такие, кто даже не изменится в лице и просто дождется нужного момента, чтобы извлечь выгоду из сложившихся обстоятельств, когда проблема разрешится сама. И вот Бенджамин Рид относится именно ко вторым. Что бы ни произошло - держи лицо. Не потому, что он из высших слоев общества или это угрожает его успеху в бизнесе - просто так воспитали. С необъятным смирением. Что бы ни случилось - просто прими это как есть, просто так ничего нам не попадается в жизни, и значит, надо довольствоваться этим, даже если горько и противно.
Горько, надо сказать, не было. Вся жизнь Бена Рида в браке - фарс. Это нужно было подруге детства, по совместительству дочери лучшего друга отца. Конечно, была и для Бакса в этом выгода, но не такая большая - скрывать свои нетрадиционные наклонности он умел и без необходимости связать себя на долгие годы узами штампа на каком-то свидетельстве. Еще это избавляло его от необходимости каждый важный публичный вечер придумывать легенду о знакомстве и отношениях с очередной спутницей. Ну а когда родилась Джо, о том, чтобы развестись, не могло уже быть и речи. Нет, не потому, что не хотелось или не позволяло воспитание. Просто Бакс нашел себя в этом маленьком орущем комочке в розовом одеяльце, что привезли однажды из больницы в его дом. В дочери он души не чаял и уже не отважился бы оставить ее одну и с этой женщиной, что только называлась ее матерью.
А еще горько не было потому, что вторым человеком, из-за которого Бакстер стал чувствовать себя нормальным и полноценным, это Альберт, тот самый коллега по работе, фото которого сейчас находится на первых полосах всех мало-мальски заинтересованных в скандале газет. Пресса все еще не может отпустить эту тему и будет мусолить ее, наверное, до тех пор, пока по всему миру не разрешат однополые браки. И только Бакстер ни о чем не жалел. Он был счастлив, даже несмотря на то, что вся эта шумиха заставила их немного повздорить. А ведь дело касается не только их с Альбертом, но и жены Бакса, и дочери,.. Прежде чем что-то предпринимать, нужно было хорошенько подумать, и именно этим занимался мужчина, пока его жена придумывала отговорки для журналистов и стряпала бракоразводный контракт.
Когда дверь в комнату тихонько приоткрылась, Бен поднял глаза от книги, которую держал в руках. Полноценно читать у него все равно не получилось бы, так что он и рад оказался захлопнуть ее и отложить тут же на тумбочку. К тому же, не стоит пренебрегать желанием дочери пообщаться, тем более, в такое время.
Вопрос девушки не застал его врасплох, но, стоит признаться, совсем не так он планировал начать с ней разговор о подобных вещах. Бакстер рассчитывал, что дочь все же пошла в него большей частью своего характера, а потому будет одинаково относиться ко всем и беседа такого толка просто не понадобится. Но не пронесло. Однако, как оказалось, девушку заботила вовсе не ориентация отца, а тот вывод, что она сделала из полученной со стороны информации. Вот к этому папаша был не готов.
- Разве я дал повод тебе подумать, что ты не родная мне дочь? - Брови мужчины против воли поползли вверх. Удивление его какое-то время мешало понять, почему в голове девочки сложилась именно такая логическая цепочка, ведь, на первый взгляд, эти две проблемы не имеют между собой ничего общего. Но только на первый взгляд.

Да, вот так оно и происходит чаще всего. Ты человек деловой, занятой, бежишь куда-то сломя голову, спеша и спеша не просто так, решаешь срезать путь через городской парк, торопливо шагаешь по одной из его аллеек и замираешь вдруг как вкопанный. Твое внимание привлекло нечто, а именно - рисующий человек. Казалось бы, чего в этом необычного? А, ну да, ты никогда не встречал настоящих художников во время работы. Ну, если не считать карикатуристов на оживленных бульварах, не умеющих рисовать ничего серьезного и пытающихся хотя бы своими скромными талантами заработать себе на кусок хлеба. Этот человек не делает ничего такого, чего ты бы не мог повторить - просто макает кисточку в краску и размазывает ту по холсту, придавая цветному пятну очертания привычного для тебя окружения - а ты все равно замираешь, вспоминая, что пробовал делать то же не раз, и ни разу не получалось так. Неестественно получалось, не так, как ты того хотел. Почему? Ответ как-то напрашивается сам собой, да и не один - не дано, не твое и прочие... Но на самом деле, вот в такие моменты начинаешь понимать, что вся суть не в результате, а в процессе. Вот сидит этот юноша здесь, малюет что-то на мольберте в свое удовольствие, и какая разница, получится ли что-то из этого? Он просто делает то, что хочет. Поистине счастливый. Не то что ты...
Время может лететь незаметно, когда за кем-то с неподдельным интересом наблюдаешь. Когда внезапно забываешь, куда и зачем шел, останавливаясь и не боишься показаться излишне любопытным, пользуясь позволением немного просто постоять рядом и посмотреть, молчаливо восхищаясь увиденным. И, кажется, какое-то та важное собрание может подождать и главный начальник какой-то там фирмы может позволить себе немного опоздать, если это время, на которое он задержался, было потрачено на созерцание прекрасного. Сколько времени прошло, пока ты решился сойти с мощеной дорожки и ступить осторожно на мягкую землю? Попятился осторожно, решив снять ботинки и пройтись босиком по траве - заодно и полезно. Зачем? А просто захотелось. Надо же, впервые за довольно долгое время. На самом деле, в твоей голове давно сидит одна идея, и этот парень - отличная возможность попробовать ее воплотить. Да, увы, вот так прозаично - опять работа, что же еще может занимать твои мысли. "А умеешь ли ты вообще о чем-то другом думать, Бакстер? Остальное - потом. Может быть, как-нибудь." Не очень убедительно, честно сказать. Уж себе-то ты можешь признаться, что не мольберт привлек твое внимание, а черты лица этого юноши, его сосредоточенный взгляд и резкие, уверенные движения. Будто он в процессе рисования выражает протест против чего-то... Стало интересно? Любишь ты вот в чужие дела соваться, своих, что ли, мало...
Подходишь ближе и садишься на второй стульчак, убирая с него кисточки и задумчиво крутя их в руках. Ситуация кажется какой-то неестественной. Кажется, в нормальной жизни обычного человека такое никогда бы не произошло. Но можно ли назвать тебя нормальным и обычным? Все наперекосяк и ты к этому уже привык, поэтому необычность и искусственность происходящего, что ты сам и творишь, тебя не пугают, даже наоборот, разжигают какой-то непонятный интерес внутри. Но пока ты все еще молчишь, не решаясь отвлечь художника от его вдохновения.