ЗАЯВКИ ОТ ИГРОКОВ
Though every land become as a black field
Dunged with the dead, drenched by the dying's blood,
Still must a punctual goddess waken and ascend –
ISAAC LENGYLL, 33 y.o.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
[*]
Руби приходит, потому что ей больше некуда приходить.
Руби не просто пациентка, Руби чувствует себя особенной, по-настоящему важной. Руби звонит ему в 21.15, в 22.38, в 23.45 (по стеклу телефонной будки расползаются трещины, мимо остановки проезжает последний автобус).
Руби – желтый плащ, широкий пластырь с разноцветными динозаврами, случайное пятно отбеливателя на любимых джинсах. Лопнувшая по швам улыбка. Руби пытается скрыть дрожь в руках (побочные эффекты от пароксетина), выбирает свитера пообъемнее (body dysmorphic disorder), царапает запястья, когда говорит о собственной матери (чувство вины).
Исаак фиксирует любую деталь, даже самую незначительную.
Руби – сбой, белый шум, вспененное дыхание. Руби теряет контроль над собой, не успевая его обрести. Исаак знает ее эмоции гораздо лучше – каждую можно собрать, как мозаику, нужно лишь оставаться внимательным и спокойным. Руби пугается их, словно это вихрь взбесившихся птиц. Кричит, падает, пряча голову за поднятыми руками.
Руби абсолютно беспомощна – Исаак протягивает ей руку, но не спешит ставить на ноги; Руби упадет, если ее отпустить.
Исаак хочет, чтобы она это понимала.
Сеансы с Руби он конструирует поминутно. Три секунды на то, чтобы ей улыбнуться (спокойно и доброжелательно, в качестве поощрения). Пять – на прикосновение к ребру ладони (более продолжительное и ласковое, чем это позволяет профессиональная этика). Полчаса на то, чтобы она расплакалась (теперь Руби плачет гораздо чаще, чем в самом начале курса).
Если ты будешь все делать правильно, говорит Исаак (вместо улыбки – пластиковый протез), тебе больше не потребуется моя помощь. Руби смотрит испуганно и недоверчиво – он прикрывает ей веки, проливая в зрачки черную звериную муть. Кончики губ от его прикосновения гаснут, Руби пожирает тень.
Еще немного, и Руби больше никогда не сможет без него обходиться.
[*]
Невроз – это пауза, заикание, остановка;
Исаак останавливается: книги на столе должны лежать по размеру, ручки кранов – смотреть в одну сторону, а секундные стрелки двигаться синхронно и точно. Исаак учитывает каждую мелочь: ручки – только одного цвета, запас таблеток на случай мигрени или бессонницы, несколько пачек Newport на остаток недели. В ежедневнике – памятка: включить свободное время с 12.00 до 14.00 в расписание на следующее воскресенье (нужно зайти, наконец, на теннисный корт).
Исаак - педантичное внимание ко всему, абсолютный, тотальный контроль.
Время заикается. Невроз – это узлы концентрации: (Исаак останавливается) книги, краны, секундные стрелки;
Исаак вытесняет все, с чем не может справиться, механическими процессами.
Перед тем, как выйти из дома, Исаак останавливается около зеркала, возвращая на место улыбку: главное – не потерять свой пластиковый протез. Любое проявление чувств легко превратить в подделку, необходимую только для искусственных связей, символического обмена.
Каждое состояние Исаак аккуратно подписывает: доброжелательность, радость, сочувствие, гнев.
(Дотронуться, улыбнуться, смеяться громче, чем следует, приобнять)
Исаак выхолащивает понятия: пустыми их проще встроить в обескровенные структуры. Пустота не оставляет место для случайности или срыва. Союз машин способен обеспечить любое необходимое взаимодействие. Никому нет дела до тонких различий: символический обмен вместо естественного взаимодействия, контроль вместо заботы, психоанализ вместо эмпатии.
Яблоки в его кабинете зеленые и блестящие, как муляжи для неонового рекламного снимка.
Исаак, кажется, срезал бы кожу со своего лица, чтобы заменить ее синтетическим волокном.
[*]
Время здесь вырождается, разделяется надвое: одна линия уходит вперед, увлекая за собой в Белвью, Омаху и Линкольн окончивших школу подростков; другая – соскальзывает в спираль, движется не вперед, а по кругу, от рождения и до смерти августовской жары.
Исаак вспоминает: выцветшие рекламные вывески, магазины, закрывающиеся до восьми, осы, поедающие птичьи трупы. Сколько лет назад? Двадцать? Тридцать? Хей-Спрингсу всё равно: он сбрасывает с себя десятилетия и ускользает, пыльный, веснушчатый, за холмы, как десятки и сотни мальчишек, выброшенных в поля алкоголиками и слабоумными.
Исаак уверен, что найдет все те же душные классы («будь проклята эта чертова кукуруза», шепчет косая надпись под вторым подоконником), те же карамельные яблоки на городских праздниках (сладкие, липкие), книги из местной библиотеки, легко заменяющие близких друзей; это не детство – детства Исаак не помнит. От детства Исаака остается только стопка одноцветных, аккуратно заполненных тетрадей да учебники без заломленных страниц и чернильных пятен.
В последний раз он появляется здесь одиннадцать лет назад: четвертый курс медицинского, окончательный переезд (Исаак не сентиментален и с оставшимися умирать вместе с городом связывается только изредка). Харпер тогда – всего лишь одна из двух злых улыбок, разодранные ссадины на острых локтях, шелушащаяся на спине кожа.
Харпер теперь – пауза, остановка. Та же улыбка, но теперь одна – черный провал вместо силуэта сестры, синяки на бедрах, звериный взгляд.
Харпер приходит, протягивая ему руку; Исаак сжимает её, но не торопится ставить на ноги.
Исаак планирует уехать из Хей-Спрингса максимум через неделю, но задерживается ещё на несколько дней.
— Родился и провел первые счастливые годы в Хей-Спрингсе. С Харпер до поры до времени был связан исключительно семейными узами: кузен, двоюродный дядя — кто будет разбираться с этими провинциальными родственниками? После школы был рекомендован к зачислению в Медицинский университет Небраски [University of Nebraska Medical Center], специальность — психиатрия. Старательность, ум и талант обеспечили ему успех и даже некоторое признание. Дальнейшую практику, возможно, проходил не в Омахе, а в более развитых центрах (но это оставляю на откуп вашего тщеславия). Возможно, что занимается не только работой с больными, но и научной деятельностью (небывалая интеллектуальная высота для воспитанника Хей-Спрингса! Думаю, администрация даже разрешит вам сделать его сторонником структурного психоанализа).
— Предполагаю (хотя это вовсе не обязательно), что интерес к психиатрии — от страха перед эмоциями (например, свойственными ему всплесками иррациональной агрессии) и желанием обезвредить их, превратив во что-то понятное. В доступные ему абстрактные, теоретические понятия, которые легко сложить в стройную и логичную систему, а значит — легко контролировать. Отсюда же — подростковый интерес к манипуляции чужими эмоциями, эмоциональному насилию, провокациям и другого рода интеллектуальным забавам. Исаак — антрополог, осмысляющий чужую боль в категориях эксперимента, а не этики или морали.
— Во время практики инициировал отношения со-зависимости с несколькими (несколькими в нашей интерпретации - это одна или две, а не десять) пациентками. Причины, по которым он в этом нуждается, предоставляю расписать вам (впрочем, если понадобится, могу провести мастер-класс по сочинению непроработанных травм). Исааку необходимо контролировать, подчинять больных людей, замыкать их мир на себе. Психиатр обладает абсолютной властью над некоторыми категориями больных, и ему, безусловно, невыносимо интересно, что именно с этой властью он может сделать, как влиять на восприятие реальности.
— В Хей-Спрингс Исаак предполагал вернуться совсем ненадолго: необходимо было решить дела с наследством и похоронами последнего оставшегося в живых близкого (!) родственника (отца, мать, вскормившую его тетушку — не так принципиально). Заинтересовавшись Харпер (и перспективой втянуть ее в ту же нездоровую связь, что и пациенток), задержался на неопределенный срок (необходимость вернуться на работу можно решить неожиданным продолжительным отпуском или чем-нибудь не менее логичным).
Предлагаемая внешность: Zachary Quinto
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ХЕЙ-СПРИНГС
- Давайте уточним: Исаак - не психопат. Исаак не отличается высоким уровнем эмпатии, строгими морально-этическими нормами и склонен к манипулятивному поведению, но это проблемы несколько иного уровня и характера.
- Вы угадали: это будет абьюз, а мне нравится драматичность. Никаких положительных перспектив для развития отношений между Исааком и Харпер: это нездоровая связь, ненормальная, патологическая и глубоко порицаемая просвещенным сообществом. Здесь нечего сглаживать, украшать и романтизировать, зато сколько пространства для любителей разного рода безумия.
- Скорее всего, Исаак через некоторое время умрет (просто примите это). Вернее, будет убит: культом или же произволом Харпер (в зависимости от того, как вам больше хочется закончить историю: с ножом в горле или же с кукурузными зернами во рту).
- Имя, возраст и детали биографии можно корректировать. Разумеется, при этом я прошу вас выйти со мной на связь и обговорить серьезные дополнения и изменения. Мне очень хочется увидеть с вашей стороны инициативу и готовность интерпретировать образ по-своему.
- Персонажа (а заодно и уровень текстов) вы можете узнать подробнее, прочитав анкету. Я же, в свою очередь, прошу вас, перед тем, как придерживать персонажа, поделиться со мной своим постом, анкетой, заявкой, зарисовкой или же чем-то иным (кандидатский диссертацией, например, или письмом в поддержку политзаключенных).
- Пишу я достаточно медленно, поэтому скорости пост / сутки требовать от вас не буду.