- Он разлюбил меня.
- а ты? а ты его разлюбила?
- Я его разрубила.
Бывает время действовать, а бывает время думать. Я не помню, когда в последний раз  слушалась совета своей головы и отца, который учил меня сначала размышлять и только потом предпринимать попытки что либо сделать.  Даже сейчас, в эту довольно страшную для меня минуту, ведь я была как никогда уверенна в том, что в моём доме находится маньяк или убийца – я не пряталась, не звала на помощь, да даже не выскочила на улицу, чтобы заголосить на всю окрестность о пожаре, ведь каждый знает – мимо такого люди точно не пройдут и это будет намного качественнее, чем кричать, как тебя расчленяют, или убивают. Вместо этого – я как истукан прикладывала все свои силы, чтобы защитить себя и свой дом, оглушить, или даже убить этого незнакомца,  которого я даже не успела нормально разглядеть. Моя рука  с этой чёртовой статуэткой била во все места, а страх потихоньку проходил, уступая место адреналину в моей крови. Но почему-то убийца не собирался падать замертво к моим ногам, а вместо этого с лёгкостью, словно не я только что избивала его со всей силы – вырвал у меня из рук моё оружие и заключил в объятия. Такой знакомый одеколон, мой любимый, знакомые руки на моей талии и ненавистный в этот момент голос, из-за которого по моему телу пошли мурашки.
Конечно же это был Дженсен. Мой Дженсен. В эту секунду на меня нахлынуло столько эмоций, что я едва смогла взять себя в руки. Мне хотелось прижаться к нему сильнее, простить ему весь этот чёртов месяц моих страданий и броситься его целовать во все места, куда попаду. Но с другой стороны – я почувствовала столько злости  за то, как он поступил со мной, мне хотелось отомстить ему за то, что я испытывала, пока она прохлаждался в своём Техасе на этих ненавистных съёмкам. Я ненавидела, ненавидела его за то, что он просто взял и исчез, даже не написав мне ни одной смс, а теперь так тепло прижимал к себе, словно ничего и не было и так и должно было быть.  Я чувствовала себя обманутой, растоптанной, но почему-то безумно счастливой от того, что он, наконец, вернулся ко мне и теперь со мной.
– это была статуэтка и скажи спасибо, что ты вовремя забрав её у меня, - те, другие эмоции победили. Я тихо, едва слышно, прошептала ему на ухо эти слова и вырвалась из его объятий, при этом ещё и оттолкнув. Он знал меня, и я знала себя. Не зря же мы столько времени знали друг-друга и пережили очень многое, ещё в статусе друзей. Мой взрывной характер часто приносил очень много бед. Я умела заводить не только себя и его, приводя порою к громадным ссорам между нами, но сейчас в этом была только его вина.  Я едва сдерживала клокочущий гнев внутри, разрывающий всё моё самообладание на тысячу мелкий частиц и меньше всего мне хотелось, чтобы он видел насколько сильно я переживала и мучилась, пока его не было. Я не хотела, чтобы он видел и думал, что я очередная его потаскушка, которую он смог завоевать. Я не хотела, но держать всё внутри себя тоже больше не могла и полностью дала волю своим разрушительным эмоциям.– Вернулся, наконец, а в дверь не пробовал позвонить? Хотя, что это я. Жалко, что я так и не успела захватить с кухни нож и не убила тебя прямо здесь, - я не могла кричать. Вместо этого мой голос с каждым словом становился тише, что было намного хуже.
– какого чёрта ты вообще пришёл? Твоя любовница из Техаса всё-таки отпустила тебя домой, да? Или нет, тебе пришлось вернуться обратно и ласки захотелось, так получай! – я со всей силы дала парню пощёчину, чувствуя пульсирующую боль в руке.  А что я могла ещё подумать? Он не появлялся столько времени, конечно же у него появилась другая, с которой он там кувыркался, совершенно забыв обо мне. Но самое страшное было то, что именно в этот момент, я окончательно поняла, что чувствую к этому мужчине и за это я ненавидела себя ещё больше. Я понимала, как никогда в жизни, что была, не просто влюблена в него, а любила его. Любила какой-то странной любовью, он стал для меня чем-то самым важным в моей жизни, важнее, чем всё, что было до этого. Он был нужен мне так, как нужна человеку правая рука, например, и от этого мне было ещё больнее. Чувствовать себя обманутой, раздавленной и униженной тем, кого любишь, - самое страшное, что может случиться в жизни любого человека.  И случилось. Я не могла смотреть в его глаза, но к сожалению темнота давно расступилась и я видела каждый миллиметр его лица, такого знакомого и дорогого. – но ты не переживай, мне и без тебя было замечательно. Ты думал я буду ждать тебя, как хатико днями и ночами? ошибаешься!  У меня тоже появился мужчина и знаешь что?!, - я резко и развернулась и мне стало чуточку легче, когда я сделала пару шагов и, включив ночник, озаряя комнату светом, - оттолкнула его и достала спортивную сумку, лежащую в шкафу.
- Я УХОЖУ К НЕМУ!, - как же мне было больно.  От злости, от боли, мои руки ходили ходуном, пока я вытаскивала свои вещи из шкафа и старалась закинуть себе в сумку. Я не знаю, зачем вообще придумала, какого-то любовника. Хотя нет. Мне хотелось сделать ему так же больно, как он сделал мне. Я совершенно не понимала, куда пойду с этими вещами, зачем, почему. Все мои силы были направлены на то, чтобы не расплакаться при нём, хотя комок в горле прочно застрял, но я так не желала показывать ему свою слабость.
А он стоял. Он просто стоял сзади меня, видимо отходя от всего, что он сейчас увидел и услышан. Я знала,  как задеть его и пользовалась этим, совершенно не понимая, как действовать дальше.  Я уже почти ничего не видела от пелены слёз на моих глазах и скорее на ощупь закрывала сумку и выходя из комнаты, снова зацепив его плечом. Это место  теперь обжигало мою кожу, как бы ванильно и комично сейчас не звучало. Да и выглядела я так же нелепо. В ночнушке, со спортивной сумкой, лишь бы подальше от него. Куда идти, зачем? Я не хотела думать, я не хотела останавливать, чтобы не развернуться и вернуться к нему. Я как можно быстрее накинула на себя куртку и туфли, а потом вдруг увидела отражение в зеркале. Отражение своей ванны. Дверь в неё была приоткрыта и перед моими глазами были свечи, цветы. Он пытался сделать мне сюрприз,  загладить свою вину, но разве это помогло бы? Помогло бы объяснить всё то, что он сделал за это время? Конечно же нет. Но тогда почему это зрелище окончательно добило меня и  я, вот так вот, в куртке, сползла на пол и  больше не смогла сдерживать свои слёзы.
Я стала слабой и беззащитной, в одно мгновение. Как же я корила себя за это, я пыталась встать, но руки отказывались меня слушаться и я почувствовала такую слабость в своём теле.
– ненавижу тебя, я не очередная твоя потаскушка, - мои губы повторяли эти слова раз за разом, тихо, едва уловимо. Я Торри ДеВитто и я проиграла эту войну сама с собой.

Я естественная, но психически изнасилована.

Когда говорят, что в кино всегда всё иначе, нежели в жизни и никогда ничего похожего не может случится с простыми людьми – они даже не подозревают, как горько могут ошибаться. Я не говорю сейчас о ходящих мертвецах, кошек-инопланетян, работающих на корпорацию бабочек и прочий второсортный бред, после которого хочется пойти выпить чего-нибудь и познакомиться со своим белым другом, особенно, если ты сама крутишься в сфере киноиндустрии. Нет, я имею виду  все эти странные,  сумасшедшие истории на наших экранах, заставляющие нас пускать слезы от смеха и хвататься за животы, издавая при этом нечленораздельные визги бешенного кабана, крутящегося на вертеле. Я никогда не могла даже представить, что со мной может произойти нечто такое, нечто настолько неординарное, что все последующее вляпывания в истории – окажутся детским лепетом. Но самое ненормальное было в том, что я была одной из тех, кто не просто заварил всё это, но и продолжал добивать, даже после того, как моя любимая Коби уже орала на меня благим матом, заставляя прекратить весь этот цирк. И ведь она была права в каком-то месте, но разве кто-то мог остановить меня? Перед моими глазами уже давно все очертании стали слегка сливаться в одно, уже в тот момент, когда я подрабатывала цирковым клоуном и бросала труселя Пайна на улицу, радуя всех прохожих сием прекрасным зрением. Но в тот момент я не придала этому значение, о чём сейчас очень жалела, продолжая попивать ликер, каким-то образом вдруг оказавшемся в моих руках. Если я не ошибаюсь – это Коби притащила его, уже успев опустошить полбутылки, остальное всучив мне. Зная её, я стала опасаться за своё и здоровье окружающих, ведь она не просто сейчас собьёт всё на своём пути, но даже не заметит этого. Однажды, не так давно, мне удалось наблюдать интересное зрелище – моя пьяная подруга, ночью, украла у кого-то велик и пьяно шатаясь-катаясь, пыталась поиграть в формулу один, при этом почти сбив с дороги собачку, а потом и её владельца. Когда я всё-таки смогла стащить её с велосипеда, или лучше сказать – велосипед с неё, она даже не помнила как едва не стала убийцей и была крайне возмущена тем, что я помешала её рейсу. И сейчас, слушая противный скрежет за дверью, как будто кто-то старательно выкручивает замки – я совершенно не хотела отдавать оставшийся алкоголь ей, которому, честно говоря присосалась не меньше, ведь он хоть как-то расслаблял накаляющуюся обстановку, напоминающую какой-то ужастик, а именно: какой-то разукрашенный маньяк с сиреневым отливом, вламывается в твою квартиру ( ну или не твою, а в свою. Какая к чёрту разница), пол весь усыпан битым стеклом после задевания всеми  частями тела всё на тумбочках и мы, две красивые и ослепительные девушки, не знающие куда деваться, ибо этот маньяк не просто шёл к себе домой с целью выпроводить вас, но после его мата на улице и воспоминаний о том, что мы уже успели ему сделать – даже не расчленить, а расчленить, собрать заново, поменять нам пол, отрезать лишние, потом снова убить, воскресить, посадить в клетку со змеями и оставить нас там. Всё было бы ничего, если бы я до жути не боялась змей, даже в зоопарке, и не была моральна готова к встрече с ними. Именно этот страх, от придуманной самой себе истории - гнал меня совершать нечто эпическое и я даже не заметила, как оказалась с вантузам в руках в стойке гориллы, готовой к атаке. Для пущего эффекта я нашла в этой проклятой ванне, с которой всё началось – ещё и ведро, которое одела себе на голову,  но затем сняла, почувствовав противную и липкую жидкость у себя на волосах. – я не удивлюсь, если он туда поссал! – с визгом отбросив ведро, я отошла подальше, боясь даже дотронутся до своих волос, тем временем краем глаза наблюдая за подругой. Она стояла недалеко от меня и с каким-то испугом косилась на дверь. В эти секунды я очень сильно завидовала её внешнему  виду, ведь если что – смерть свою она примет как минимум не только опрятнее, но лучше пахнущей, чем мы все. Особенности, если вспомнить меня и то, какими запахами я сейчас благоухаю. Прямо как распустившийся цветов, в масле жажобы и экстракта лавандыша. А сверху ещё толчённая клубника в сливках. Вон, как тот дезодорант, например.
Мой взгляд случайно упал на полочку в ванной и я не удержала рвущийся наружу смех. Я даже не хотела знать, зачем молодому человеку дезодорант с таким-то запахом и была готова уже увидеть на его полках пасту для малышей и прокладки, с новыми удобными крылышками, которые он, конечно же, надевал на свой агрегат каждый день. И я была уверенна, что нашла бы всё это вышеперечисленное, если бы в самые неподходящий момент, я услышала топот ног, далеко не женских и не успела забиться в угол. Ну вот и всё. Этот носитель трусов всё-таки смог открыть дверь и теперь идёт нас искать. Прямо как Фреди Крюгер со своей чёртовой считалкой, в детстве очень пугающей меня. Но сейчас был не фильм, а самая настоящая реальность и сдаваться вот так просто я не собиралась. Раз шаг, два шаг. В тот момент, когда тело упыря прошло недалеко от моего убежища, я, как в самых лучший фильмах – с диким криком – прыгаю рядом с Пайном, при этом чуть не запутавшись в своих ногах , и как ненормальная ору «Акцио», распыляя на него дезодорант, а потом с диким смехом – бегу обратно. О, это было красиво и эпично.  Если бы сейчас в этой комнате сидели самые знаменитые режиссёры, я бы в любом случае получила бы самую главную роль в их фильмах, или же, в противном случае, давно бы оказалась запертой за семью замками, рядом с наполеонами, которые не торты. Только один святой огурец, арбуз и конь, знали какими трудами я сделала это. Мои ноги уже пару секунд  дрожали как осиновый лист от пережитого страха. Я на самом деле боялась и опасалась этого психа. Сейчас, стоя в его квартире и увидев его глаза, я была уверенна в том, что он на самом деле был доведён до грани, особенно после удара моего любимого и мог сделать с нами всё, что угодно. ВСЁ. Совсем ВСЁ.
От этой мысли мне становилось дурно и я даже подумывала о том, чтобы схватить Коби и сбежать отсюда, чтобы вернуться сюда вечером с топорами, как минимум, и с каждой секундной моя решимость только крепла. Я уже почти рванулась искать подругу, как услышал ор вперемешку с матом, что значило – этот маньяк схватил Кобку и один гиппопотам знает, что он может с ней сделать. Я не могла позволить этому и пулей выскочила из своего убежища, тут же оказавшись в лапах нашего злодея.
– Отпусти, отпусти я тебе сказала или я расчленю тебя на мелкие кусочки и отдам собакам Африки, - я кусалась, брыкала, орала ему в ухо, но он был намного сильнее меня и закинув на плечо, стал тащить в сторону выхода.
– я вернусь за тобой, я убью тебя, я скажу твой адрес всем Геям страны, чтобы они отымели тебя во все места. Отпусти я сказала – мои ноги и руки снова стали слушаться меня и я дубасила парня со всей силы, чувствуя противную усталость от всего этого и не понимала, куда меня несут. Точнее понимала и от этого мне становилось только хуже. Этот псих нёс меня на улицу. МЕНЯ. Почти голую, холодную, мокрую на эту грёбанную улицу.
- ТЫ НЕ ПОСМЕЕШЬ ЭТОГО СДЕЛАТЬ, - через пару секунд я стояла на холодном асфальте и колотила стеклянную дверь, разбивая свои костяшки. -  ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО Я СДЕЛАЮ С ТОБОЙ ПОСЛЕ ЭТОГО? НЕ ТРОГАЙ КОБИ, - я не знала за кого мне больше волноваться – за себя или за подругу, которая так и осталась в той квартире одна. Мне даже было всё равно на то, что сейчас прохожие видят и думают, проходя мимо меня и показывая пальцем. Я слышала звук камеры и едва сдержала стон и гнев, чтобы не убить того, кто посмел сфотографировать меня. Точнее мой зад. – Я НИЧЕРТА НЕ БУДУ УБИРАТЬ. ТЫ БУДЕШЬ У МЕНЯ ЗУБАМИ ВСЁ ЭТО ДЕЛАТЬ. САМ!- я продолжала орать, пока с воздуха, прямо на меня, не упал свитер этого идиота, который я тут же откинула обратно. Ну славу Богу Коби была жива, раз всё-таки исполняла просьбу этого маньяка и сейчас скидывала все его вещи. Сверху на меня летели всякие дорогие шмотки из гардероба Пайна и я, демонстративно взяв его футболку, стала вытирать своё тело, а потом ещё и протёрла ей пол. – Ты думаешь ты победил? Ты ошибаешься,  - на улице становилось всё холоднее и холоднее.  Каждый сантиметр моего тела покрылся мурашками. Я не хотела одевать его вещи на себя, но так же я меньше всего хотела заболеть воспалением лёгких и умереть, обрадовав этого психа. Только поэтому я с каким-то диким оскалом на лице, подняла его свитер и надела, чувствуя приятное тепло, а так же то, что его одежда была как минимум на два размера больше, а это значило - мой вид определённо стал не лучше. – А вы чего уставились? – не заметить собирающую толпу возле нас было очень сложно и не удержавшись -  я  громко рявнула на них, понимая, что тем самым только раззадориваю этих идиотов. И всё было бы ничего, может быть, и  они бы даже ушли в скором времени сами, если бы через пару секунд я не получила дверью по голове и не увидела Коби и Пайна, выметающихся на улицу и срочно закрывающих дверь. Удар пришёлся ровно в цель и я почувствовала сильное головокружение, но всё-таки смогла разглядеть то, из-за чего всё это произошло. А посмотреть было на что. В дверь теперь, вместо меня, колошматил какой-то накаченный парень, с расстегнутыми штанами, при этом вспоминающий весь мат и матерящий нашего дорогого Пайна и обещающий ему светлую жизнь. Рядом с этим бугаем стояла молодая девушка с килограммами три косметики, которую мне захотелось почему-то сразу же помыть. Весь вид эти двоих ясно давал понять, что нам пора бежать, в особенности Крису, на которых у них был явно конкретный зуб. – Какого чёрта тут происходит?, - всё это отдавало дешёвым кином, в котором я ничего не понимала, и так как ничего понимать я не любила, я быстрыми движениями направилась к двери и спустя пару секунд, уже стояла нос к нос с этим бугаем.
– Заткнись и слушай меня. - я поставила руку перед собой, пользуясь минуткой шока второго больного за сегодняшний день. Он явно не привык к такой наглости и заткнулся, наблюдая за мной. – Мне кажется, что у нас с вами одна проблема. Я не знаю, что вам сделал этот придурок. Съел троюродную рыбку вашей бабушки или же посмел раздеться перед вами, что я бы тоже не смогла спокойно пережить, но мы с моей подругой тут не при чём. Мы попали в такую же беду. Именно поэтому я предлагаю нам объединиться и убить этого Пайна к чёртовой матери. Ну что, вы со мной? -   обворожительная улыбка  через секунду сошла на нет, когда я увидела  выражение лица этой парочки. Моя речь явно не привела к должному результату и когда надо мной нависла рука этого бугая, я только и успела воспользоваться своим любимым приёмом – ударом в пах, и быстро ретироваться с этого места. – ЭТО НАРКОМАНЫ, ИДИОТЫ. ВЫ ЧТО НЕ ПОНИМАЕТЕ – НАРКОМАНЫ? Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ ИМ, ПАЙН, НО Я ПРИДУШУ ТЕБЯ СОБСТВЕННЫМИ РУКАМИ. А ТЕБЯ КОБИ ДОБЬЮ ПОТОМ. ЧТО НАМ ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ? – за считанные минуты я протрезвела до конца. Мне было наплевать на толпу, собиравшуюся возле нас. Я сильно толкнула парня в грудь, требуя объяснений и вариантов наших действий.  В дом мы попасть не могли, на улице стоять тоже, а тем временем народ собирался вокруг нас и можно было понять почему. Мужчина-папуас, весь сиреневый, у которого видны одни глаза, мокрая и скользкая девушка в каком-то свитере на три размера больше её, и тапочках, и ещё одна липкая и мокрая девчонка. Рядом с ними, за дверью, орущий мужик, почти уже без штанов и девушка-утка. Да тут не просто в кино ходить не надо было, тут даже цирк нервно покуривал  в сторонке. Казалось – этот момент уже ничего не может испортить, но как говорится – в любой ситуации, есть ситуация ещё хуже. До моего уха донеслись звуки разговора по телефону рядом стоящей бабушки, которая вызывала полицию и скорую, а в нашем случае психушку.
– блять, - это единственное, что я могла сказать и схватит этих идиотов за руку, быстро потащила их в переулок. Моя карьера, моя жизнь через пару минут, готова была рухнуть в Тартарары. Какой нормальный режиссёр будет брать девчонку, побывавшую в психушке, а ведь именно туда, через пару минут мы могли попасть, и попали бы. И потом хрен объясни, что это всё ошибка и случайно. А эти наркоманы не наши знакомые и мы совершенно не употребляем. Совершенно. Ни капельки. Именно поэтому, не придумав ничего умнее, я понеслась голопом подальше от этого проклятого дома, зачем-то помимо подруги захватит причину всех наших бед. Хотя вру, я знала зачем. – Стоять, - забежав в какой-то уголок, я отпустила их руки и тяжело задышала.
– И что мы теперь будем делать? Нам надо как минимум помыться..хотя тебе нет, не переживай. Тут только три литра ацетона помогут, если помогут, - я кинула язвительную полуулыбку Крису, пока тот молчал и продолжала: - а потом найти одежду и вернуться как все нормальные люди. Точнее снова же – НАМ С КОБИ ВЕРНУТЬСЯ, а ты можешь хоть сгнить где-то в мусорном бачке, мне не будет жалко тебя, - снова взгляд в сторону парня.
– И да, если мы выберемся из этой передряги нормальными и живыми – я убью тебя и я не шучу. - я не знала, как выглядела моё лицо сейчас, но была уверенна в том, что оно ясно отражало мою решимость, ведь сейчас, стоя почти голой на улице, я была готова совершить всё что угодно - будь то убийство или ограбление страусового магазина. Наплевать. Я была зла, разочарована и хотела поскорее избавиться от всего этого, а какими жертвами - то был уже другой вопрос.

- lavender's blue, dilly dilly, lavender's green. when you are king, dilly dilly, i shall be queen... - Говорят, что перед своей смертью ты вспоминаешь свои самые теплые и лучшие моменты. Наверно поэтому я сейчас лежу в грязном окопе, в окружении полного хаоса и смерти, а из моих уст раздаются тихие слова из детской колыбельной. Я практически не шевелю губами, из последних сил хватаю ртом воздух и все это сопровождается тихими всхлипами. Я уже не обращаю внимание на свои слезы, они без остановки льются из моих глаз, словно им так и положено в данной ситуации, оставляя грязные дорожки на моем лице. Эти две строчки, которые я повторяю без остановки напоминают мне момент, когда я в последний раз слышала голос своей родной матери. Тогда она еще не знала, что прощается со мной и моим братом навсегда, и как обычно перед сном пела нам колыбельную, словно создавала защиту вокруг нас, которая обязана нас оберегать. Возможно, все так и было, что-то нас действительно охраняло, а после ухода матери – это ушло вместе с ней.
    Мне было три года, когда началась вторая мировая война. Я уроженка Англии и мое настоящее имя Люси Элмерз. У меня есть старший брат-двойняшка, который родился раньше меня на две минуты и его зовут Люк. И именно из-за него, я сейчас лежу в этом окопе с одной единственной гранатой в руке и жду момента, когда я наберусь храбрости и дерну чеку, чтобы наконец-то освободиться от того ужаса который окружается меня всю мою жизнь. Но об этом позже.
    1 сентября 1939 рано утром наши родители собрали нас и отвезли в деревню к родственникам, дабы ситуация была на пределе и Германия полностью перешла в наступление. 3 сентября вечером, мои родители уехали обратно в Лондон и это был последний раз, когда я ощущала их рядом с собой и слышала колыбельную от матери. Постепенно война стала забирать всех родственников на фронт, дабы забирали всех и неважно, что у кого-то одна нога была короче другой или зрение минус шесть, все равно кого кидать на поле боя. Так я и брат оказались в приюте для брошенных детей.
    Когда закончилась война, то меня удочерила семья голландцев и увезла в город Гент, что находится в Бельгии. Теперь меня зовут Манон Дженсенс и мне 29 лет, у меня нет семьи и детей, а все из-за опечатка от войны. Я не хочу больше никого терять. Моя жизнь полностью состоит из того, что я постоянно теряю близких мне людей. У меня нет друзей, у меня нет любимого человека, у меня даже нет собаки, которая встречает меня после сложного рабочего дня. Для меня это идеальная жизнь, я не стремлюсь обзавестись огромным количеством людей вокруг меня, наоборот, я держусь от этого подальше. Моя замкнутость довела меня до больницы, где я работаю медсестрой и меня это устраивает. Я не могу дать объяснение своим действиям, поэтому и не задаю много вопросов своему собственному я.
    Я никогда не думала, что мне придется пережить войну во второй раз. Но только уже в возрасте, когда ты все осознаешь и понимаешь насколько все это ужасно, что все то, что ты видел до этого просто веселые картинки из жизни.
    Так, почему же я не выбрала спокойную жизнь, а отправилась в самый эпицентр войны во Вьетнаме? Я нашла своего брата. Из детского приюта 22 года назад его забрал американский солдат и увез на другой материк через атлантический океан. У меня была истерика, когда я узнала, что он сейчас служит во Вьетнаме и то, что он выбрал жизнь военного. Мы всегда с ним отличались, он более шумный, быстрый и грубый, а я вся такая нежная словно цветок, который всего боится.
    Я не хочу снова потерять Люка. Он мне нужен, он единственный из моего настоящего прошлого. Все это время я не жила, а существовала и возможно, что он – это мое лекарство для реабилитации.
    Когда я узнала, что в нашем госпитале набирают группу для Вьетнама, то я была первая в списке тех, кто желает отправится в место боевых действий. На меня смотрели, как на сумасшедшую и вместо меня поставили более опытную “мадам”. Но ей не удалось отправиться в это путешествие, так как она “случайно” выпала из окна. Нет, она жива, просто лежит с переломанными конечностями. Все ради брата.
    Все произошло быстро, последнее что я помню, это как наш  главный врач прижал меня к себе, когда наш автомобиль потерял управление и мы стали переворачиваться во все стороны, превращая автомобиль в смятый кусок железа. Я пришла в себя и весь мой, когда-то бежевый костюм покрылся кровавыми каплями. Не  моими, а теми, кому не удалось выжить после нападения и обстрела повстанцев.
    - Ты мне нужен, Люк! – я полностью теряю над собой контроль и моя рука слегка натянула чеку на гранате, но что-то меня останавливает. Словно еще не пришло то время, когда я могу прервать свою жизнь. Как будто я должна сделать что-то еще, важное и это полностью перевернет мою жизнь. Я вытираю рукой слезы с лица и спустя несколько часов наконец-то решаюсь убрать гранату в карман. У меня больше нет оружия, только аптечка, но таблетками и бинтами вряд ли отстреляешься. Я переворачиваюсь на живот и поднимаюсь по окопу вверх, осторожно выглядываю и оцениваю всю ситуацию. Ад вырвался на землю. Я закрываю рот рукой, чтобы не закричать, когда вижу обгоревшее лицо одного из своих коллег и отворачиваюсь в другую сторону. Вижу лес и принимаю решение бежать туда. Будь что будет, но только не на открытой местности, под прицелом врагов.
    Мои ноги меня не слушаются, я не могу подняться, чтобы побежать, вместо этого я лежу в окопе и рыдаю, как ребенок. Я хочу, чтобы меня обняли прижали к груди. Да, в 30 лет я хочу о таких мелочах. На мгновение у меня снова возникает мысль о гранате, но я сразу отправляю все ненужное и концентрируюсь на своей безопасности. Со всей силы прижимаю к себе сумку и бегу со всех ног так, как будто за мной бежит огромных размеров зверь желающий схватить меня в свои лапы, чтобы с удовольствием полакомиться. Но лучше зверь, чем те, из-за кого мы все здесь собрались и проливаем свою кровь.
    Я бежала как сумасшедшая, мне казалось, что все повстанцы бегут за мной и я их цель номер один. Мне было все равно когда ветки били мне по лицу, сейчас любая боль была ничего по сравнению с тем страхом, который сидел внутри. Ноги в очередной раз меня подвели и я споткнулась об корень дерева, пролетела несколько метров и свалилась с небольшой высоты вниз, неудачно приземлившись на спину. Никаких стонов, все тихо, но боль сквозь зубы доводит до очередных слез. Сейчас уже все равно, здесь плакать не стыдно, тем более девушке, тем более одной.
    Я осторожно переворачиваюсь и встаю на колени, уже собираюсь подняться на ноги, как слышу китайскую речь, но не понимаю, что все значит. Ошибка ехать туда, где ты не знаешь ни единого слова, даже приветствия. Хотя на войне этике совсем не к чему. Но потом я слышу знакомую английскую речь и поднимаю руки вверх продолжая стоять на коленях. Голос женский и в голосе слышится, что она не относится к типу ускоглазого народа.
    - Я без оружия, не нужно стрелять! – мой голос хриплый настолько, что от каждого слова дерет горло, жажда делает меняя слабее, но я держусь и не собираюсь останавливаться.
    - Пожалуйста, вам нужна помощь? Я врач, у меня есть лекарства, я…я могу помочь, я вам понадоблюсь! – я пытаюсь убедить девушку с оружием, которая находится где-то возле меня, но я не могу ее заметить. Зато я вижу перед собой прямо небольшую лужицу с дождевой водой, где отражается мое отражение. Мой пучок темных волос практически распустился, висит в непонятном хаотичном беспорядке. Все лицо грязное из-за смеси соленой воды из глаз и пыли после боя, в крови и царапинах. Я закрываю глаза и отвожу голову в другую сторону. Нет желания смотреть и разглядывать себя, сейчас есть вещи намного важнее.