Земля — его стихия, мхи и травы — его послушные псы. Дышит полной грудью, ступает по мокрой от дождя почве, повелевает зверьми и гадами. Цвета его — зеленый и коричневый, живые, вибрирующие, излучающие тепло. Уру будет уютно и в тишине леса, и в центре города.
     Струящиеся седые волосы, светлые, как облака; суровый взор, пробирающий до костей из-за неестественно белого цвета радужек глаз; структура морщин указывает на то, что улыбаться Ур не привык. Обувь на тонкой подошве, чтобы чувствовать землю, и накинутая на плечи меховая мантия. Уверенной походкой старик пойдет по твердой, как камень, земле, внимательно осматривая Средний мир. Непонятно, за что в иных городах его прозвали Дедом Морозом, зато в Рейнсоне странных прозвищ нет и не предвидится. Туда полубог предпочитает спускаться ночью, нарочито медленнно, в тысячный раз проникаясь духом спящего поселения. Подобное путешествие настолько приятно, что довольный смешок вырывается из груди сам собой, и случайные свидетели надолго его запоминают.
     Каким бы он ни казался сторонним наблюдателям, место для привязанности нашлось и в этом одичавшем сердце. Ур искренне любит всю свою божественную семью и часто оказывается в их компании. Будучи старшим из полубогов, играет роль покровителя и советчика для братьев с сестрами, с богинями нередко говорит на равных, к Мольеру испытывает бескрайнее уважение.
     Где Ярна кинет горсть земли, там Ур зародит жизнь. Ему знакомо чудо прорастания побега, равно как и чудо появления на свет младенца. Когда самое священное, что есть в этом мире, так тесно переплетается с твоей сутью, уже не хочется пускать его в себя. Внешне он холоден, едва ли не мрачен — сравните с камнем, не ошибетесь. Но нет, вот чего не найти в его характере, так это равнодушия.
     В Рейнсоне у него есть дом без крыши. “Как символично”, — подумали вы и ошиблись. Если человеческие качества усилены у полубогов, то возведите в квадрат здравость и трезвость мысли, рассудительность, расчетливость, добавьте к этому острый и живой ум, а в конце прямолинейность. Перед вами предстанет существо крайне честное, справедливое, даже порядочное... правда, по собственным меркам.
     Дающий существование может его прервать. Ярна редко занимается подобными мелочами, а в Бездне ожидают партии готовой продукции. Чей-то шепот у самого уха, чье-то горячее дыхание, но мороз по коже — а зачем было выходить из города в такую пору? Может, он чистит, а может, привносит этим что-то новое, кто его знает. В любом случае, без веселья не обойдется, уж пошутить полубог не прочь. Зачастую, правда, юмор тонок, как лепесток, такой не сразу заметишь. Но Ур развлекает себя, а не публику, и он никоим образом не шут.
     Не диво, что этот господин является страстным поклонником чая. В своих земных прогулках собирает травы в их предсмертной агонии, ловит на лету высохшие листья с деревьев, срывает только что закрывшиеся цветы, а из всего этого умудряется приготовить настоящую амброзию. Кипяток не смущает его, любителя влаги и прохлады, ведь он лишь помогает почувствовать контраст температур и насладиться моментом. А еще, говорят, прекрасный чай можно купить в элитных тавернах Рейнсона по 10 серебряных за кружку.

Забавно, что под опекой одной Ярны находятся одновременно старейший и самый юный представители круга полубогов. Хэйда, по сути, лишь ребенок лет семи или восьми с виду, худенькая и росту небольшого. Это ее босые ноги можно было бы заметить в самой толще океана, если бы кто угодно иной мог там оказаться. Где для других невыносимое давление водной массы, для нее среда родная, дающая силы, и как за глотком свежего воздуха тянутся к солнцу ныряльщики, так и Хэйда, соскучившись по синеве морей, бросит все дела и нырнет наконец в глубь.
     Со свойственной ей живостью ребенка носится по миру похлеще матушки, успевая больше ее, почти нигде не останавливаясь. Заметив мелькнувшую копну ярких волос по дороге из Рейнсона к ферме, не спешите вдогонку: полубогиня уже наверняка сверкает пятками в десятке миль отсюда. Камешек, о который девчушка споткнется, убегая прочь от любопытных глаз, легко разозлит ее и заставит наслать на тропу гневный дождь - пусть земля искупит свою вину, поделом ей, поделом! А вы что хотели? Свободолюбие пополам со вспыльчивостью — черты, благодаря которым Хэйда стала почетным соучастником вечных шалостей Мольеровых полубогов.
     Ребенок как ребенок, только вместо прутика в лесном ручье играет с далекими кораблями на горизонте, в салки — с рыбами, в прятки — с браконьерами.  Вопросы же мчится задавать матери — больше, к сожалению (или к счастью?), некому. Личность только формируется, но пока в Хэйде опасная смесь: не искорененная еще непосредственность, доверчивость и тонны любопытства. Впрочем, некоторые говорят, что сии черты вряд ли покинут юную полубогиню. Нелегко такой ужиться в Рейнсоне, где невинность не вызовет умиленья, не всколыхнет ничего в душах жителей. Посему этот могущественный ребенок все чаще на побережье или у реки, изучает собственные возможности, а на это, надо сказать, времени уходит достаточно.
     Где не хватает силы, все компенсируется небывалой энергичностью и подвижностью этого ребенка. Будучи весьма юным полубогом, не может похвастаться большим репертуаром трюков, однако вы не скажете этого по игриво-дерзкому выражению забавной мордашки, по смелым словам, которые Хэйда бросает, не задумываясь о последствиях. У нее пламенная грива и пламенные помыслы, насколько это высокопарное слово вообще применимо к неокрепшей душе.
     А какое дело неокрепшей душе до политических дрязг, грязного белья местной знати или цен на картошку? Какая разница, что творится в мире, если родная стихия все еще готова принять Рыжеволосую в свои объятья? Взрослые игры пусть занимают других, для Хэйды важнее промчаться мимо, одарив зевак легкой улыбкой и дыханием морского бриза. Пусть многие не оценят, пусть гневно кричат вслед удаляющимся хрупким лопаткам — не суть, соль или перец, она не услышит. Она далеко. И душой, и мыслями.
     — Хэй, да это же Хэйда! — кто-то радостно машет рукой пустоте, улыбается самому себе — не так уж часто смертный сможет поймать взгляд Синеокой, может, бегает она с закрытыми глазами, да только сгнившие изнутри Сыны Дождя наивно верят, что, если удастся поймать взгляд сего чудного ребенка, обязательно счастливцу перепадет тотальный и прекраснейшиий МНЯМ. Суть МНЯМа держится в секрете, и никто никогда не знает, что именно сулит такое необычное событие, как поимка взгляда. Бегать с сачком за рыжеволосыми девочками не рекомендуется.

Находясь в помещении, загляните в углы: именно в них зачастую методично убивает дни своей жизни Гвендолен, полубогиня Шатани. Потенциальных собеседников отпугивает мутным взглядом водянистых глаз, тяжелым, как свинец. Хриплый голос и диатез на щеках — ее неизменные спутники. Не девочка уже, но и не девушка — так, нескладный подросток лет четырнадцати, тело угловатое, все из себя неправильное. Руки выглядят вялыми и слабыми, хотя на самом деле нередко помогали своей владелице железной хваткой. Словом, при взгляде на это тело в вас непременно проснется жалость, таким оно выглядит обессиленным да изможденным; только запрячьте ее подальше, не стоит недооценивать полубога, пусть и молодого.
     Воспаленное, инфицированное Бездной сознание не дает ей покоя. Молчаливое безумие в чистом виде с редкими фиолетовыми всполохами и вечное ничего вокруг — некто с сильной психикой выдержит долгое пребывание в таком месте, но Гвендолен сломалась почти сразу. Как будто Шатани бросила на полпути создание своего детища и оставила все “как есть”, мол, будь что будет, не пропадет. Полубогиня держится за счет внутренних резервов, подпитывая себя хаосом на месте собственного рассудка, а что еще остается? Окружающий мир воспринимается сквозь плотную пелену отчуждения, которую ни одна из сторон не пытается и не стремится порвать.
     Предпочитает тишину, но еще больше ― мерный повторяющийся звук, некий ритм. Если нет его, настучит пальцами по стене... хотя структуру в сбивчивом звучании уловит лишь она сама. Это дивное существо улыбается лишь во сне, и одной Шатани ведомо, какие образы подкидывает полубогине подсознание. Какими могут быть кошмары рожденной в Бездне? И почему нет-нет и дернется, вздрогнет в беспокойной дреме? Спросите, да вот ответа не получите. Гвендолен все же молчунья, а реплики ее всегда невпопад. Решает поделиться с кем-нибудь своими мыслями — натыкается на стену непонимания. Увы.
     Их, брата с сестрой, отравила Бездна. Волдемар способен понять ее по одному взгляду, по вылезшей на лоб пряди жестких и непослушных волос, по устало сгорбленной спине. С ним разговаривать можно, ведь он — нормальный. Матушка слишком скучна, излишне наигранна, а пустоте не хватает ритмичности. Колебания... Удары ладонью по стенам и по собственным щекам, игры света и тени, пределы невозможности — так пыталась когда-то она объяснить свои хобби Волдемару. А он, чудак, не понял. Никто бы не понял.
     Подниматься на “второй уровень” Мира — изощреннейшая из пыток. Свет, именуемый ее послушным рабом, кинжалами вспарывает глаза, шум города взрывает уши, люди... ходят, говорят, торгуются, работают, живут. Зато как говорят!  Присоединиться нежданно-негаданно к чьей-то компании, слушать и изредка встревать резким, охрипшим от длительного молчания голосом, впитывать в изголодавшуюся душу уют говорящих. Передвигаться из тени в тень, надвинуть капюшон по самые брови, убежать. Бездна невыносима и уже повредила сознание, город же омерзительно чужд. Спасение искать в себе, в недрах своих темных начал, ведь молить богов... Гвен знает, каковы эти боги.