Лорна хорошо помнит, как вздрогнула, когда услышала от кого-то в первый раз вопрос: "А Магнето не твой отец?" В дальнейшем чаще этот вопрос она слышала в другой формулировке, уточнялось наличие любого родства с этим известным многим мутантом, но в самый первый раз это был именно выстрел в цель. Она услышала в чужих устах то, о чем думала сама, домыслы обрели материальную форму. При рассмотрении возможности того, что Магнето может оказаться ее отцом, она говорила себе, что это ей лишь хочется, чтобы это было правдой, ей нужен если не кровный родственник, то кто-то, с кем можно поговорить о том, что поймет лишь человек со способностями, иными словами — ей нужен близкий друг-мутант. Время шло, мечты уходили на второй план, потому что мечты — хрупки и непрактичны, нельзя жить в иллюзии, строить хрустальный замок, в котором ты — принцесса, которую когда-нибудь кто-то обязательно спасет. В реальности так не бывает, нужно самому строить свое счастье, определить задачи и границы того, что ты считаешь допустимыми действиями для достижения поставленных целей. А дальше — драться до последней капли крови, ни шагу, ни дюйма назад. Можно поменять свои взгляды, это не считается Лорной чем-то зазорным, нормально — идти по жизненному пути, развиваясь, меняясь, обновляясь. Но если ты во что-то веришь, то будь готов отдать все за эту идею, гори ей, быть может, ты сгоришь ради нее, но так и должно быть, иначе зачем жить наполовину? Всегда можно отступиться и упасть, разбившись, залечивая раны, чувствуя эту саднящую боль, но Лорна точно знает, что стоять на месте и ждать, пока мир вокруг изменится к лучшему, это не ее путь. Ей хочется действовать, принимать решения, пусть и ошибаться, но все-таки действовать.

Эрик не выказывает особого расположения, не дает ей понять, что испытывает к ней какие-то родственные чувства. Это взвешенный подход. Если посмотреть на ситуацию со стороны, то девушка не смогла бы объяснить, почему кто-то мог бы запомнить визит случайного человека, разговор, не несущий никакой ценной информации. А ей эта встреча не просто запала в душу, она до сих пор сохранила ту безделушку, которую он подарил. "Похоже на талисман на счастье", — пожала тогда плечами тетя. Она не носит с собой его каждый день, но эта вещь прошла вместе с ней через многое. Она забрала ее, когда уехала от Дэйнов, этот амулет был при ней все эти многочисленные переезды, побеги от властей, не потеряла она его и пока была в психиатрической больнице.

Все несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд. Лорна плохо помнит маму и папу, лишь обрывки, которые будто бы замарало отвратительным пятном то воспоминание о ссоре, которая произошла из-за нее. Отец не сдерживался в выражениях, хоть и тогда она была слишком мала, чтобы понять масштаб проблемы. В детстве все кажется проще, фиксируешься на основном. Лорна не вспомнит все слова, которые тогда произносились, с годами воспоминания выцветают, но тот взгляд, полный ненависти, с которым отец на нее смотрел, еще долго снился ей в кошмарах. Тщетно пытается она вспомнить что-то, что было потом, после этой ссоры, что-то всплывает в памяти, но она не уверена, было ли это до или после той ссоры, оставившей на ее сердце шрам. Затем эта авиакатастрофа, после которой у Лорны остались только дядя и тетя. Они не пытались ей заменить настоящих мать и отца, но не стали ей и приемной семьей. С раннего детства они были и оставались для нее Дэйнами, потому что старались будто бы дистанцироваться от нее. Вопросы, требующие ответа, никуда не исчезли, но игнорировались Дэйнами с той же настойчивостью, с которой они прятали ее настоящий зеленый цвет волос. Можно было противиться, не давать красить волосы, говорить до сорванного голоса, повторяя свои вопросы, но Дэйны были непреклонны, и Лорна сдалась. Они ведь не были плохими родителями: за все прожитые вместе с ними годы на нее ни разу не подняли руку и редко повышали голос, наказывали ее лишь тогда, когда она действительно забывалась. Лорна не была трудным ребенком: ей было непросто угодить, но с ней можно было договориться. Она не проявляла особой агрессии, не совершала жестоких актов насилия, даже крылья бабочкам не обрывала в детстве, как делали другие дети, из чисто исследовательского интереса: что будет делать бабочка потом? Лорна не была хуже других детей, не была впрочем и лучше, она была такой же, как все остальные. И не понимала, почему дядя с тетей будто бы строят между ней и собой невидимую стену. Она хорошо понимала, что в ней есть что-то особенное, но необычный цвет волос не казался ей причиной для такого особого отношения.

Когда в Лорне проснулись ее мутантские способности, она смогла наконец дать название этому непонятному ощущению: страх. Вот, что разделяло ее и родственников. Дэйны знали, что она мутант, выделяли ее, как отличающуюся от них, не понимали и поэтому боялись. Лорна может принять такое отношение, чувства не так-то просто взять под контроль. Простить она не сможет им того, что они даже не попытались разглядеть в ней личность за все эти годы, видели лишь мутанта, бомбу замедленного действия и ждали, когда она взорвется. Обидно сейчас, что Эрику в общем-то тоже не нужна сама Лорна, его интересуют лишь ее способности как мутанта. Чертовски злая шутка, судьба. Столько мечтать об ином, искреннем отношении, чтоб встретить спустя годы все то же самое, но под другим соусом.

Лорна пожимает плечами, мол, хочешь, покажу, жалко мне что ли, и ничего не объясняя, уходит в другую комнаты, по пути отметив, что от внимательного взгляда Эрика не укрылись ее синяки. Впрочем, она не сомневается, что он подметил здесь каждую мельчайшую деталь, просто не стал об этом говорить. Неважно. Лорна идет в свою комнату и быстро находит оставленную много лет назад Эриком безделушку, которую и приносит и кладет перед ним на постель.
— Я тебя прекрасно помню, — все, что может сказать ему сейчас она. Поднять в воздух такую легкую вещицу не стоит никаких усилий.

— Все? — насмешливо произносит Лорна. — Представление окончено? Ты только за этим сюда приехал — посмотреть на мутанта?

Смертные слишком много о себе возомнили. Считают, что достигли неимоверных высот в развитии своих технологий и оружия, которым они с удовольствием уничтожают друг друга, продвинулись в изучении различных болезней и сократили смертность среди своих соплеменников, а поэтому теперь совершенно неуязвимы. Вот только все их так называемые "прорывы" не более, чем прихоть различных древних божеств. Люди всегда меня забавляли: во время эпидемий, без разбора выкашивающих не менее трети населения, они были готовы на все, в поисках исцеления, но стоило подсказать им решение проблемы или же подтолкнуть в верном направлении, явившись во снах, мгновенно забывают все обещания, приписывая все достижения себе. Ладно, не все такие, но большинство. Никакой благодарности. Они считают себя вершиной эволюции, лишь потому, что их популяция является самой многочисленной.

Глупые. Слабые. Никчемные. Примитивные. Никто из них не стоит нашего внимания.

И никто из них не заслуживает нашей милости. Мы вполне способны существовать и без их подношений и слепой веры. Гордыня уже однажды погубила их род, погубит и снова. Им уже давно стоит задуматься - природа сама ополчилась против них. Извержения вулканов, стирающие с лица земли и погребающие под тоннами пепла целые города. Цунами, которые буквально стирают привычные границы материков. Землетрясения, в ходе которых с лица земли исчезают кварталы. Их история сохранила наиболее яркие примеры - Атлантида, Помпеи, Александрия. Сколько еще надо, чтобы до них наконец дошло? Они не учатся на ошибках своих предков, забывают древние легенды и сказания, считая их не более чем сказками. И откровенно говоря, такое положение вещей очень выгодно для всех существ, живущих в тени. Смертные слишком скучные и слишком нелепые, чтобы тратить время на войны с ними. Да и к тому же, они являются довольно важным звеном пищевой цени. Ведьмы, вампиры, оборотни и прочие - они зависят от смертных в той или иной степени. Но в любой момент готовы объединиться и изменить положение сил на земле. Возможно, им только необходим толчок в нужном направлении.

Боги готовы закрыть глаза на многие богохульства, которые позволяют себе смертные в последние столетия, в конце концов, в этом есть и доля нашей собственной вины - мы обленились, отошли от дел. Иногда я с ностальгией вспоминаю времена, когда Ра нуждался во мне, чтобы напомнить смертным про нас. И видят все известные боги, я никогда не отлынивала от своих обязанностей. Ведь кровь людей так сладка. В основном боги сторонились меня, лишь немногие находили в себе силы выступать против меня. И лишь единицы могли по-настоящему остановить меня, не боясь последствий. Но я знала, в чем мое предназначение. Защищать Египет всеми силами. Вне зависимости от того, кто мой враг. Времена фараонов давно прошли, но наши святыни все еще нетронуты.

Были. До недавнего времени. Не знаю, кто виновен в том, что внимание археологов сфокусировалось на Египте, возможно, нам стоило обеспечить более серьезную защиту, мне не стоило самой отвлекаться на несущественные мелочи или же стоило изначально размещать наши храмы в более недоступных местах - сделанного не воротишь. Теперь наше существование под угрозой. В руках смертных оказался один из сильнейших артефактов.

Его след привел меня в небольшой городок в, кажется, они называют это Западной Европой. Солнце еще не встало, когда моя нога ступила на эти земли. Глубоко вдыхаю местный воздух, чуть расправляю плечи, выгибаюсь в позвоночнике, чувствуя текущую по венам силу. Близко, я очень близко. Я отстаю буквально на сутки. Поднимаю немигающий взгляд на восходящее светило, обещая Ра, что не подведу его и в этот раз. Я всегда была ему верной. Ногти заостряются в когти, а вместо привычных прежде резцов выдвигаются клыки, я также знаю, что черты моего лица становятся более хищными_ львиными. Слишком давно меня не спускали с цепи - ошибка, фатальная ошибка. Но я быстро ее исправлю. Оглушающе громкий рык будит мирно спящих жителей, и пока они растерянно озираются по сторонам, я атакую, врываясь в ближайшее строение. По любопытному совпадению это оказывается церковь. Лишь одеяние вышедшего мне навстречу человека останавливает меня - я просто вырываю ему сердце. Быстрая, милосердная смерть. Его Бог не обещает ему того же. Как не обещает и покоя после смерти. Осирис уже ждет его - и лишь груз сердца решит, что ждет дальше этого священника. А у меня еще много дел.

Я не знаю жалости, но мне знакомо милосердие. Эти люди не виноваты в том, что натворили их соотечественники, поэтому они не должны страдать. Смерть приходит к ним быстро и практически безболезненно. Я ищу лишь виновных - воров, которые посмели обесчестить власть Египта. Я остановлюсь, как только в моих руках окажется "око Ра". И хотя я сама ношу это гордое звание - существует и вполне реальный артефакт, чья сила невероятна. И должна принадлежать только царской династии. Сейчас очередь Гора владеть им. И я не могу подвести Верховного. Мой путь легко проследить по кровавому следу. Мои прежде белоснежные одежды приобрели алый оттенок, а с губ стекают струйки багровой крови. Меня бы стошнило от запаха гнили, которой смердит кровь неверных, но страсть и желание мести сильнее.

- Мы не... пони.. маем о чем вы, - едва слышно хрипит мужчина, а с его губ срываются кровавые пузырьки. Его легкие наполняются его собственной же кровью из-за переломанных ребер, но он продолжает мне врать. Это видно по его глазам. Когти распарывают его живот, и я откидываю его внутренности назад, стараясь игнорировать появление нового действующего лица. Время Гермес выбрал на удивление неподходящее. Мои глаза застилает только красный, я как никогда близка к цели, так что сейчас совершенно не в состоянии вести с ним великосветские беседы. Надеюсь, что он умеет понимать тонкие намеки, поэтому вновь возвращаю свое внимание одному из воришек, чей запах я учуяла в гробнице. Но он лишь несвязно мычит и слишком сильно дергается, видимо воодушевившись появлением нового действующего лица. Поэтому, прекращая его страдания, я вырываю его сердце из груди и откидываю уже бездыханное тело в сторону, полностью обращая свое внимание на Меркурия, который видимо даже не представляет, насколько не вовремя решил повидаться.

- Гермес, глаза бы мои тебя не видели - голос звучит хрипло и едва слышно, я подношу к губам сердце и обхватываю губами легочную артерию, используя ее как своеобразную трубочку, с интересом наблюдая за манипуляциями с деревом. Все же не лишился чувства самосохранения. Постепенно, гнев и ярость в моей груди утихали. Не буду греха таить, именно таким влиянием на меня обладал этот засранец. Но свою миссию я не забыла, просто решила сделать небольшой перерыв. Им в любом случае от меня не уйти.

- Переходи сразу к делу, сегодня у меня нет времени на твой бессмысленный треп, - негромко рычу, чуть подбрасывая опустошенное сердце на ладони, прежде чем метко запустить его в нагло ухмыляющуюся морду бога воров. Вот знает ведь, что я ненавижу долгие прелюдии, и в принципе, когда меня отвлекают. С удовлетворением отмечаю, что увернуться он не успел. Мелочь, а приятно. А тем временем, из дверей соседнего здания выскочил угловатый паренек, который надеялся избежать предначертанной участи. Через полминуты, я сжимала его шею до хруста, совершенно не поморщившись, продолжая поддерживать вежливый разговор с Гермесом, стараясь не выдавать, что сильнее всего мне сейчас хотелось сжать в ладонях шею бога. Я пропускаю мимо ушей и его нелепые комплименты. Не то место и не то время. Впрочем, у нас никогда не были отношения для подобных слов. Гермес, что-то от меня скрывает. И возможно, боится мне сказать, осталось узнать, что именно. Хотя, откровенно говоря, я догадываюсь. Он ведь в первую очередь бог-гонец. Но все же интересно, как он преподнесет подобную новость.

- Тебе ли не знать, что гонцов с удовольствием убивают, - не сдерживаю негромкого смеха, качая головой, даже не глядя перехватывая мужчину, который предпринял попытку сбежать за моей спиной. Пальцы медленно сжимаются вокруг его шеи, но я уделяю ему не больше внимания, чем докучающей мошке - всем телом повернута к Гермесу. И его слова непомерно веселят меня. Нажимаю чуть сильнее, чтобы мужчина в моих руках потерял сознание, а после приближаюсь ближе к Меркурию - я никогда не видела разницы между ними.

- Хочешь, отправлю тебя к Осирису, чтобы ты передал ему мой привет? А то вдруг он начнет переживать, что его послание не было доставлено, - слегка прищуриваюсь, не сводя взгляда с лица бога, прекрасно осознавая, что он откровенно мне лжет, не отпуская тело смертного в моих руках, после не сдерживая громкого смеха, даже несколько отходя от Гермеса. Мне действительно смешно. Угрожать мне? Серьезно? Да еще и Осириса упоминать. Он кем меня считает?

- А Зевс может гарантировать, что сокровища Египта будут возвращены и не тронуты? Я подчиняюсь только одному богу, - в моем голосе звучит настоящий огонь, когда моя рука насквозь протыкает уже бездыханное тело в моих руках. Он не страдал, как будут страдать его соплеменники, если наши требования не будут удовлетворены. Я вырываю сердце парня, и после бросаю его на пол, негромко рыча. Мы с Гермесом всегда неплохо ладили, но сейчас речь идет о моем родном пантеоне. И я не собираюсь предавать его.

[float=right][/float]Я прихожу в отведенную тебе палату каждый вечер, перед сном. Стараюсь по-крайней мере. Сижу, практически утопаю, в слишком мягком, светло бежевом кресле, поджав под себя ноги. В спокойные дни у меня на коленях одна из бесчисленных книг по магии, которые для меня без устали достает Клинт или Капитан, а на столике рядом стоит чашка с ароматным какао, заботливо приготовленным Наташей. Иногда я лишь заглядываю на пару минуток, буквально таки валясь с ног от усталости, от напряженных тренировок, шипя сквозь стиснутые зубы проклятия. Это все, ради моего блага, ради спасения жизни невинных, ради благой цели. Но ты остаешься недвижимым и холодным, а у меня опускаются руки. Впрочем, не в моих правилах сдаваться, и я знаю, что ты никогда не простишь меня. Поэтому я слегка сжимаю твои пальцы на прощание, иногда оставляю невесомые поцелуи на твоей щеке или губах, а после решительно отправляюсь на тренировку/очередное задание. Стив, хоть и относится ко мне, как к ребенку, все же не щадит меня. Мои тренировки с Сэмом и Наташей иногда задерживаются далеко за полночь. Я считаю, что мне повезло, если я урвала хотя бы пять часов крепкого сна. А хотя, кого я пытаюсь обмануть, я толком и не спала с того самого "происшествия". Доходит до абсурда, я пью снотворное ночами, а по утрам пытаюсь перебить его действие кофе и энергетиками. Вполне возможно, что последние месяцы я существую исключительно за счет своей магии и улучшенному метаболизму мутанта.

Я провожу в твоей палате, нет, комнате, все свободное время, только здесь способная немного расслабиться, слушая равномерный писк и шуршание приборов, которые обеспечивают твое жизнеобеспечение. Только так мне удается убедить себя, что ты все еще жив, только здесь липкие нити страха уже не так сильно опутывают мое сердце. Иногда я даже ловлю случайные мыслеобразы, мелькающие в твоем подсознании, но они все слишком расплывчатые, эфемерные, смазанные, чтобы понять, о чем ты действительно думаешь и что тебе снится. Ты всегда был слишком быстрым для меня, но после пребывания в камерах Г.И.Д.Р.'ы все словно в сотни раз ухудшилось. Временами я и вовсе практически теряла нашу связь. Красно-серебряная нить с каждым днем все больше истончалась. Но я не отпускаю тебя, Пьетро. Ты обещал. Впрочем, использовать свои способности на тебе я все же не рискую. Медицинский персонал, ежедневно проверяющий показания приборов, дает позитивные прогнозы и даже выглядят вполне искренними и убедительными. Твое тело способно самостоятельно излечить раны, вот только что-то тебя сдерживает, регенерация не запускается. Почему ты решил оставить меня, брат? Ты ведь знаешь, что я не могу без тебя. Штрукер обещал, что я буду всесильной. Он убеждал меня, что никто никогда не встанет у меня на пути. Он обещал силу, равную силе богов. Вот только, в конечном итоге, он обманул меня, я так и не смогла сделать главное - я не спасла тебя. Твой лечащий доктор, Хелен Чо, ты ведь помнишь её, взвалившая на себя ответственность за возвращение тебя к жизни, подбадривает меня, не смотря на причиненный мною вред ей и ее сотрудницам. Мне до отчаяния, до боли хочется верить ее словам. Пьетро жив, его организм выдержал более десятка пулевых ранений, вот только что-то продолжает удерживать его сознание, он все еще в коме, я ничего не могу сделать, прости, Ванда. Она еще находит в себе силы извиниться передо мной, а я лишь морщусь, отворачиваясь и перечисляя мысленно свои грехи. Мне хочется оказаться как можно дальше от людей, вот только проблема в том, что меня, как магнитом тянет к тебе, к твоей палате.

Пьетро, пожалуйста, проснись.

И я боюсь, боюсь, что никогда больше не увижу твою немного кривоватую улыбку, не услышу твой насмешливый голос. Так никогда и не скажу тебе, как сильно я тебя люблю. Больше никогда не почувствую вкус твоих губ. Это невыносимо больно. Ты не имеешь право так со мной поступить. Ты обещал. Сдержи свое обещание, слышишь? На моих плечах теперь тяжесть смертей жителей Ваканды, которые оказались не в том месте, не в то время. Кэп пытался внушить мне мысль, что я не виновата - если бы не я, количество жертв было бы гораздо большим, он и сам теперь обязан мне жизнью. Но я раз за разом вспоминаю твое бездыханное тело и не соглашаюсь с Роджерсом. В нашем деле любые невинные жертвы неприемлемы.

[float=right][/float]Я до сих пор просыпаюсь в слезах от того сосущего ощущения пустоты в сердце. Непривычной тишины твоего полного отсутствия. Боль разрывает меня на куски. Мне страшно. Мне хочется прижаться к твоей теплой груди, услышать биение твоего сердца и поверить, что все будет хорошо. Но нас разделяет океан, и я даже не уверена в твоей дальнейшей судьбе. Мы с тобой наивно полагали, что уже давно расправились с Г.И.Д.Р.'ой, вот только недооценили силу и власть этой организации - Щ.И.Т. был дискредитирован с самого основания, а ты вместе с саркофагом и прочим оборудованием официально считался его собственностью. Я едва не сошла с ума, полагая, что потеряла тебя навеки, пока тихий, но уверенный шепот Капитана не возродил надежду. Пьетро в безопасности, мы успели. У Кэпа нет времени посвящать меня в подробности, но в необходимую информацию я узнаю, ужом скользнув в его сознание, убеждаясь, что он не врёт мне, боясь причинить ещё большую боль.   

Дни в этой клетке тянутся бесконечно долго. Охранники меня заметно боятся, обходят камеру, избегают даже смотреть в мониторы. Я слышу их мысли, буквально чувствую на языке горький привкус их страха и от этого мне хочется смеяться, громко безумно хохотать, запрокинув голову. Но я бессильна, ничего не могу им сделать, и от этого ещё веселее. Вот только они не знают того, чего знаю я.

Он придёт за мной. За нами. Капитан не бросит своих солдат, пока дышит.

Глаза Стивена Роджерса темнеют от ярости, когда он видит ошейник на моей шее, контролирующий мою магию, и мне непривычно и странно, что кому-то действительно не все равно. Когда покореженный металл оказывается на полу, Стив позволяет мне не сдерживаться, понимая, какие именно воспоминания пробудились во мне за время заключения. Вот только в этот раз твоего успокаивающего незримого присутствия за стенкой не было. Отчаяние разрывало меня. Впрочем, переступить грань я так и не смогла, только вывела из строя, вызывая самые страшные из их кошмаров и страхов, не тратя на них особо много времени.

У меня назначена встреча, на которую я не хочу опаздывать. Неприятное чувство стягивало грудную клетку тугим обручем, мешая дышать.

[float=right][/float]В Ваканду мы прибыли на закате. Атмосфера в куинджете была, мягко говоря, тревожная и натянутая. Никто не решался нарушить гнетущую тишину, каждый был погружен в свои мысли. Мы не только теперь государственные преступники, мы беглецы, лишенные родного дома. Сижу, привалившись к плечу Клинта, а он несколько рассеянно гладит меня по плечу, обнимая и поддерживая. Мой взгляд расфокусирован, губы поджаты. Тепло помогает мне не скатиться окончательно в пучину отчаяния. Неизвестность изводит меня, ломает, выкручивает суставы. Магия плещется внутри меня, плотина вот-вот грозит прорваться. Хочется кричать до срывающегося голоса. Бартон, словно чувствуя мое состояние, лишь сильнее прижимает меня к своему боку, и я более спокойно выдыхаю.

Мы мягко приземляемся на площадке перед дворцом, где собралась небольшая группа людей. На мне, да и на остальных, все еще тюремные одежды, времени переодеваться просто не было. Король Ваканды мягко улыбается, пожимая руку Капитану, а после окидывая каждого внимательным изучающим взглядом. Свои глаза я опускаю в пол, вспоминая нашу прошлую с ним встречу. Впрочем, кажется он не держит на меня обид и лишь делает знак кому-то из своей личной стражи. Все обсуждения и переговоры оставлены на утро, он отдает приказ разместить нас в отдельных покоях и с легким кивком головы, разворачивается и уходит. Нахожу руку Клинта и слегка сжимаю его пальцы, пока нас ведут по казалось бы бесконечным шикарно обставленным коридорам. Сердце сбивается с ритма, когда до боли и ужаса знакомое тепло едва ли касается моего сознания. Красивая темнокожая женщина кивает на дверь, покрытую причудливой резьбой. Благодарственно киваю и выдавливаю из себя улыбку, уже заходя в комнату, мечтая только о том, чтобы провалиться в сон, но прежде, мне кажется, что я замечаю на ее лице какую-то знающую и даже немного предвкушающую улыбку. Словно ей известен какой-то секрет, но проникнуть в ее мысли не успеваю. У меня буквально таки перехватывает дыхание, когда я вижу напротив окна знакомый и родной силуэт.

- Пьетро, - шепчу я одними губами, не веря своим глазам. С негромким щелчком закрывается дверь за мной спиной. Кажется, я окончательно сошла с ума.

Смертные слишком много о себе возомнили. Считают, что достигли неимоверных высот в развитии своих технологий и оружия, которым они с удовольствием уничтожают друг друга, продвинулись в изучении различных болезней и сократили смертность среди своих соплеменников, а поэтому теперь совершенно неуязвимы. Вот только все их так называемые "прорывы" не более, чем прихоть различных древних божеств. Люди всегда меня забавляли: во время эпидемий, без разбора выкашивающих не менее трети населения, они были готовы на все, в поисках исцеления, но стоило подсказать им решение проблемы или же подтолкнуть в верном направлении, явившись во снах, мгновенно забывают все обещания, приписывая все достижения себе. Ладно, не все такие, но большинство. Никакой благодарности. Они считают себя вершиной эволюции, лишь потому, что их популяция является самой многочисленной.

Глупые. Слабые. Никчемные. Примитивные. Никто из них не стоит нашего внимания.

И никто из них не заслуживает нашей милости. Мы вполне способны существовать и без их подношений и слепой веры. Гордыня уже однажды погубила их род, погубит и снова. Им уже давно стоит задуматься - природа сама ополчилась против них. Извержения вулканов, стирающие с лица земли и погребающие под тоннами пепла целые города. Цунами, которые буквально стирают привычные границы материков. Землетрясения, в ходе которых с лица земли исчезают кварталы. Их история сохранила наиболее яркие примеры - Атлантида, Помпеи, Александрия. Сколько еще надо, чтобы до них наконец дошло? Они не учатся на ошибках своих предков, забывают древние легенды и сказания, считая их не более чем сказками. И откровенно говоря, такое положение вещей очень выгодно для всех существ, живущих в тени. Смертные слишком скучные и слишком нелепые, чтобы тратить время на войны с ними. Да и к тому же, они являются довольно важным звеном пищевой цени. Ведьмы, вампиры, оборотни и прочие - они зависят от смертных в той или иной степени. Но в любой момент готовы объединиться и изменить положение сил на земле. Возможно, им только необходим толчок в нужном направлении.

Боги готовы закрыть глаза на многие богохульства, которые позволяют себе смертные в последние столетия, в конце концов, в этом есть и доля нашей собственной вины - мы обленились, отошли от дел. Иногда я с ностальгией вспоминаю времена, когда Ра нуждался во мне, чтобы напомнить смертным про нас. И видят все известные боги, я никогда не отлынивала от своих обязанностей. Ведь кровь людей так сладка. В основном боги сторонились меня, лишь немногие находили в себе силы выступать против меня. И лишь единицы могли по-настоящему остановить меня, не боясь последствий. Но я знала, в чем мое предназначение. Защищать Египет всеми силами. Вне зависимости от того, кто мой враг. Времена фараонов давно прошли, но наши святыни все еще нетронуты.

Были. До недавнего времени. Не знаю, кто виновен в том, что внимание археологов сфокусировалось на Египте, возможно, нам стоило обеспечить более серьезную защиту, мне не стоило самой отвлекаться на несущественные мелочи или же стоило изначально размещать наши храмы в более недоступных местах - сделанного не воротишь. Теперь наше существование под угрозой. В руках смертных оказался один из сильнейших артефактов.

Его след привел меня в небольшой городок в, кажется, они называют это Западной Европой. Солнце еще не встало, когда моя нога ступила на эти земли. Глубоко вдыхаю местный воздух, чуть расправляю плечи, выгибаюсь в позвоночнике, чувствуя текущую по венам силу. Близко, я очень близко. Я отстаю буквально на сутки. Поднимаю немигающий взгляд на восходящее светило, обещая Ра, что не подведу его и в этот раз. Я всегда была ему верной. Ногти заостряются в когти, а вместо привычных прежде резцов выдвигаются клыки, я также знаю, что черты моего лица становятся более хищными_ львиными. Слишком давно меня не спускали с цепи - ошибка, фатальная ошибка. Но я быстро ее исправлю. Оглушающе громкий рык будит мирно спящих жителей, и пока они растерянно озираются по сторонам, я атакую, врываясь в ближайшее строение. По любопытному совпадению это оказывается церковь. Лишь одеяние вышедшего мне навстречу человека останавливает меня - я просто вырываю ему сердце. Быстрая, милосердная смерть. Его Бог не обещает ему того же. Как не обещает и покоя после смерти. Осирис уже ждет его - и лишь груз сердца решит, что ждет дальше этого священника. А у меня еще много дел.

Я не знаю жалости, но мне знакомо милосердие. Эти люди не виноваты в том, что натворили их соотечественники, поэтому они не должны страдать. Смерть приходит к ним быстро и практически безболезненно. Я ищу лишь виновных - воров, которые посмели обесчестить власть Египта. Я остановлюсь, как только в моих руках окажется "око Ра". И хотя я сама ношу это гордое звание - существует и вполне реальный артефакт, чья сила невероятна. И должна принадлежать только царской династии. Сейчас очередь Гора владеть им. И я не могу подвести Верховного. Мой путь легко проследить по кровавому следу. Мои прежде белоснежные одежды приобрели алый оттенок, а с губ стекают струйки багровой крови. Меня бы стошнило от запаха гнили, которой смердит кровь неверных, но страсть и желание мести сильнее.

- Мы не... пони.. маем о чем вы, - едва слышно хрипит мужчина, а с его губ срываются кровавые пузырьки. Его легкие наполняются его собственной же кровью из-за переломанных ребер, но он продолжает мне врать. Это видно по его глазам. Когти распарывают его живот, и я откидываю его внутренности назад, стараясь игнорировать появление нового действующего лица. Время Гермес выбрал на удивление неподходящее. Мои глаза застилает только красный, я как никогда близка к цели, так что сейчас совершенно не в состоянии вести с ним великосветские беседы. Надеюсь, что он умеет понимать тонкие намеки, поэтому вновь возвращаю свое внимание одному из воришек, чей запах я учуяла в гробнице. Но он лишь несвязно мычит и слишком сильно дергается, видимо воодушевившись появлением нового действующего лица. Поэтому, прекращая его страдания, я вырываю его сердце из груди и откидываю уже бездыханное тело в сторону, полностью обращая свое внимание на Меркурия, который видимо даже не представляет, насколько не вовремя решил повидаться.

- Гермес, глаза бы мои тебя не видели - голос звучит хрипло и едва слышно, я подношу к губам сердце и обхватываю губами легочную артерию, используя ее как своеобразную трубочку, с интересом наблюдая за манипуляциями с деревом. Все же не лишился чувства самосохранения. Постепенно, гнев и ярость в моей груди утихали. Не буду греха таить, именно таким влиянием на меня обладал этот засранец. Но свою миссию я не забыла, просто решила сделать небольшой перерыв. Им в любом случае от меня не уйти.

- Переходи сразу к делу, сегодня у меня нет времени на твой бессмысленный треп, - негромко рычу, чуть подбрасывая опустошенное сердце на ладони, прежде чем метко запустить его в нагло ухмыляющуюся морду бога воров. Вот знает ведь, что я ненавижу долгие прелюдии, и в принципе, когда меня отвлекают. С удовлетворением отмечаю, что увернуться он не успел. Мелочь, а приятно. А тем временем, из дверей соседнего здания выскочил угловатый паренек, который надеялся избежать предначертанной участи. Через полминуты, я сжимала его шею до хруста, совершенно не поморщившись, продолжая поддерживать вежливый разговор с Гермесом, стараясь не выдавать, что сильнее всего мне сейчас хотелось сжать в ладонях шею бога. Я пропускаю мимо ушей и его нелепые комплименты. Не то место и не то время. Впрочем, у нас никогда не были отношения для подобных слов. Гермес, что-то от меня скрывает. И возможно, боится мне сказать, осталось узнать, что именно. Хотя, откровенно говоря, я догадываюсь. Он ведь в первую очередь бог-гонец. Но все же интересно, как он преподнесет подобную новость.

- Тебе ли не знать, что гонцов с удовольствием убивают, - не сдерживаю негромкого смеха, качая головой, даже не глядя перехватывая мужчину, который предпринял попытку сбежать за моей спиной. Пальцы медленно сжимаются вокруг его шеи, но я уделяю ему не больше внимания, чем докучающей мошке - всем телом повернута к Гермесу. И его слова непомерно веселят меня. Нажимаю чуть сильнее, чтобы мужчина в моих руках потерял сознание, а после приближаюсь ближе к Меркурию - я никогда не видела разницы между ними.

- Хочешь, отправлю тебя к Осирису, чтобы ты передал ему мой привет? А то вдруг он начнет переживать, что его послание не было доставлено, - слегка прищуриваюсь, не сводя взгляда с лица бога, прекрасно осознавая, что он откровенно мне лжет, не отпуская тело смертного в моих руках, после не сдерживая громкого смеха, даже несколько отходя от Гермеса. Мне действительно смешно. Угрожать мне? Серьезно? Да еще и Осириса упоминать. Он кем меня считает?

- А Зевс может гарантировать, что сокровища Египта будут возвращены и не тронуты? Я подчиняюсь только одному богу, - в моем голосе звучит настоящий огонь, когда моя рука насквозь протыкает уже бездыханное тело в моих руках. Он не страдал, как будут страдать его соплеменники, если наши требования не будут удовлетворены. Я вырываю сердце парня, и после бросаю его на пол, негромко рыча. Мы с Гермесом всегда неплохо ладили, но сейчас речь идет о моем родном пантеоне. И я не собираюсь предавать его.

OST: Breaking Benjamin – I Will Not Bow
Существование – изолированный остров.  Балтийское море. 2008 год.

Все вокруг было серым. Кто-то определенно постарался над тем, чтобы ни у кого не возникло желания подобраться к этому острову ближе, чем на пару километров. По сути это была огромная гора по центру, выросшая прямиком из вод Балтийского моря. Если к нему когда-то, кто-то и собирался прокладывать мосты, то на это ушли бы десятки лет. Остров был так удален от прочих мест обитания людей, что его попросту не было видно с другого берега. А всем кто выходил в море, приходилось обнаруживать самую верхушку этого монстра совсем неожиданно для себя на третий или даже четвертый день странствований в водных пространствах, причем непременно в ночное время.  Остров не имел маяка, если такое строение когда-либо и присутствовало на нем, то оно было разрушено очень и очень давно. Но имелась радиовышка, которая время от времени посылала сигналы на ближайшие судна, на повторе требуя разворачиваться назад.  Последний такой сигнал суднам был послан  несколько лет назад, после чего остров по праву стал считаться заброшенным и забытым местом.   Его местоположение и исследования выпали на долю СССР, а позже он был заселен,  не смотря на далеко не южный климат и хорошие условия для проживания.  Все, чем  остров мог к себе привлечь внимание со стороны – угольные ресурсы. Их-то какое-то время и добывали здесь в выстроенных за десятилетия шахтах советские рабочие.   Было время, когда  остров процветал благодаря шахтам, и это не смотря на всю свою изолированность.  Однако уголь имелся в недрах земли данного острова в ограниченном количестве и настал тот день, когда запас угля был полностью исчерпан, а местные жители погрузились в состояние нищеты. 
В 2008 году в качестве контракта, возможность детально исследовать остров  выпадает на долю дядюшки Сэма и его солдат удачи.  В старых бумагах, хранившихся в архивах, сохранились некоторые описания острова, но они слишком неточны и расплывчаты, чтобы полагаясь на них можно было выстроить точный маршрут продвижения.  Общим решением становится выбраться на берег как можно менее заметно и лучшим способом это сделать подойти к острову на расстояние улавливания первого нечеткого сигнала, посланного в последний раз с радиовышки, и уже с борта собственного судна вплавь добираться до суши. Все оборудование, которое могло бы потребоваться в дальнейшем, планировалось скинуть с борта вертолета, что прошелся бы над островом  в час Х.
- Какого хрена?! – Восклицает Финн, первым сбрасывая маску и сдергивая со своей головы сдавливающий ту со всех сторон шлем для дайвинга. Он первый кто выбрался на сушу, словно имел в своей заднице реактивный винт, помогающий ему быстрее преодолевать водные пространства. На самом деле, Финн был тем, кто не очень любил долгие водные прогулки и уж тем более погружения под воду.  Он прикладывает ладонь  козырьком к собственному лбу и щурится, не смотря на то, что здешние места  редко видят солнечные лучи, те просто не могут пробиться сквозь толщу слоистых облаков.  Его восклицание привлекает внимание остальных наемников, что друг за дружкой выбираются на берег, и все они как по команде смотрят в одном направлении, куда указывает Финн.  Все что им удалось за последние двадцать семь минут и тридцать четыре секунды, это добраться в полном составе до берега Существования и выкарабкаться на тот, почти на карачках, чувствуя, как от напряжения болят перетружденные руки и ноги.  При этом  каждый из солдат нашел в себе силы отплеваться  от соленой морской воды и с нескрываемым облегчением стянуть с себя уже ненужное оборудование для подводного дайвинга.  В основном это были маски, боты и перчатки, до костюмов добраться было сложнее, тут требовалась помощь напарника, но все были просто выбиты из сил.  Джейк сбрасывает свою маску в песок вторым. Он первый из оставшихся, кто реагирует на голос Финна и смотрит в направлении, в котором тот указывает.
- НАШЕ ОБОРУДОВАНИЕ! – Секундная заминка, когда Мюллеру дико хочется съязвить и сказать, что Финну не идет роль капитана очевидности, но он не успевает вымолвить не слова, вся ситуация меняется в корне.  Вертолет зависает  в паре километров от берега и точки выхода из воды отряда над островом, чтобы скинуть оборудование, но в его бок врезается выпущенная ракета, а за ней еще одна, разрывая вертушку в клочья.
Финн отскакивает назад, приземляется на задницу, пятится к воде. Мюллер, в прыжке захватив с собой Ванду, уводит ту в сторону и накрывает собственным телом. Что в этот момент происходит с  Полом и Тони, Джейк не имеет ни малейшего понятия, он просто не успевает уследить за каждым шагом своих людей. Какое-то время он без движения лежит поверх Ванды и не шевелится, в движение он приходит лишь тогда, когда последняя осознав, что самолет разлетелся в воздухе на куски, а внутри кабины был Крис отвечающий за оборудование всего отряда, истошно вопит, сталкивая с себя Мюллера.  Тот откатывается в сторону попутно пробурчав:
- Не благодари. – И наконец-то имеет возможность обратить свое внимание на остальных солдат. Желудок сдавливает спазм, дыхание перехватывает  - зрелище, которое разворачивается перед глазами Мюллера невозможно воспринимать как действительность. – Твою мать… - Это невозможно! Они же не просто так назывались солдатами удачи. Вся ирония судьбы заключалась в том, что видел перед собой Джейк.
Пол стоял на коленях, чуть накренившись вперед , но при этом его голова была запрокинута назад. Своими ручищами он обхватывал одну из лопастей ранее принадлежащую сбитому вертолету, теперь же она пробила его насквозь.
- ТВОЮ МАТЬ! – Имя Криса которое выкрикивает Ванда, тонет в том оре, что издает Финн, уведев тоже самое, что увидел чуть раньше Мюллер.
- Стооой! – Призыв Джейка остановиться и не вынимать кусок железа из собственного тела   остается без внимания. Пол погрузившись в состояние шока, а может быть, просто растеряв остатки разумности от боли, расстается с единственным предметом, возможно только благодаря которому все еще дышит и падает замертво на песок, прямиком на собственную кучу внутренностей, что вывалилась из него раньше, он подминает ее под себя.  Серо-золотистый песок жадно впитывает в себя кровь убитого и темнеет вокруг неподвижного тела неравномерным контуром.
- Тони! – Мюллер  делает оборот вокруг собственной оси на все триста шестьдесят градусов в поисках еще одного члена отряда. Тот вскидывает руку вверх, давая понять, что жив. Джейк делает вдох, и шаг за шагом торопливо подбирается к солдату. Лишь на подходе он понимает, что тому тоже перепало от взрыва.
- Какого…? – Мюллер разводит руками в стороны, а затем заводит те за голову, обхватывая ладонями собственный затылок.
- Меня задело. – Хрипит Тони, но Джейк и так это видит, он сбрасывает руки, сжимает те в кулаки, но не знает, что при этом сказать, поэтому молчит и слушает. – На месте Пола должен был быть я. Он… - Тони заходится в кашле и пытается приподнять голову, чтобы увидеть всю масштабность той задницы в которую попал.  – Он оттолкнул меня, но меня кажется, зацепило. Нога, - соотрядовец стонет, как новобранец, впивается своими крючковатыми пальцами в песок, скребет по тому лениво и медленно. – Я ее не чувствую, ниже колена…не чувствую, - последнее повторение перерастает постепенно в бормотание, но где-то на выдохе Тони находит в себе силы не только распахнуть свои покрасневшие и слезящиеся глаза, но и проорать не своим голосом, отчетливо исторгая своим ртом не только мольбу о помощи, но и слюну. – Помоги мне Мюллер!
Джейк качает головой, снова заводит руки за голову, матерится и то делает шаг назад, то подходит ближе к раненому. В конце концов, Мюллер находит в себе силы присесть возле напарника и сдвинуть ткань костюма, в который тот все еще был облачен. Джейк задерживает дыхание, потому что все, что он видит – скверно выглядящая с какой стороны на нее не смотри глубокая рана, из которой торчит раздробленная кость, все это щедро приправлено береговым песком и одному Богу известно, на чем держится одна из частей ноги, все еще считаясь единым целым с другой.
- Срань Господня, Тони, тебе нужна госпитализация.  – Мюллер качает головой и сглатывает вязкую слюну, что наполняет его рот и мешает ему говорить. Вот-вот и его стошнит от обилия увиденного треша.  Напарник заходится смехом и смеется до тех пор, пока не начинает задыхаться и сквозь хрип откашливаться.
- Да? На том куске дерьма, что взлетело на воздух, прихватив с собой на тот свет двух моих людей? На нем ты хочешь меня госпитализировать, Мюллер? Пошел ты! – Кряхтит Пол и зажав в ладони слегка влажный песок, сначала швыряет тот в сидящего рядом Мюллера, а затем начинает на локтях приподниматься, напрягаясь всем телом.  Слишком долго он этот трюк проделывать не может, поэтому отрет то ли от боли, то ли понимания собственной беспомощности и снова падает в песок.
- Ты знаешь, что второй вариант тебе понравится еще меньше чем ожидание. – Заявляет Джейк поднимаясь на ноги.  В отличие от Тони он может это сделать.
- Пристрелить меня решил, сука? - Шипит уже инвалид и снова собирается с силами, чтобы подняться на локтях, возможно даже отползти назад. Мюллер вынимает рывком из своей набедренной кобуры пистолет и взводит курок, наводя тот на лежащего, на песке наемника.
- Ты что творишь? – Подскочивший вовремя Финн, отводит в сторону ударом руку Джейка и гремит выстрел, а пуля, предназначенная Тони, уходит глубоко в песок. – Мы еще можем его спасти!  - Джейк вскидывает пистолет и, злобно сверкая глазами, направляет тот уже на Финна.  – Я прострелю тебе твою тупую башку, если ты еще раз так сделаешь, придурок.  – Обещает Мюллер, но опускает свой пистолет, когда Финн миролюбиво вскидывает обе руки  и отступает назад, показывая, что вступать в схватку с Мюллером он не намерен.
- Он прав. – Ванда, молчавшая все это время, находившаяся где-то на периферии всего происходящего, вдруг вступается за Джейка.  – Одной перевязкой здесь не обойтись, нужна госпитализация, причем срочная. Мы либо идем и ищем, как это сделать, либо… - Ванда не заканчивает своей фразы, но очень красноречиво смотрит на затихшего  Тони. 
Выбор. Опять чертов выбор. И все это на плечах Джейка Мюллера.
- Идем. – Мюллер ставит на предохранитель свой пистолет и отходит от места стычки.
- Не бросайте меня здесь! НЕ БРОСАЙТЕ МЕНЯ! – Выжившие солдаты удачи в составе трех человек удаляются, но через пять шагов их настигают проклятия, оставленного ими позади Тони:
- Мюллееееер! Я выпотрошу тебя! Мюллер!
Джейк резко тормозит и разворачивается в обратном направлении. Попытка Финна его остановить его, заканчивается мощной подачей с локтя в челюсть попытавшемуся. Ванда вскрикивая кидается на помощь заваливающемуся на землю Финну, предпочитая не вставать на пути у Мюллера. Над пляжем вновь гремит выстрел. С этой минуты лоб Тони украшает аккуратная дырка размером в девять миллиметров. Дуло пистолета Джейка дымится, он медленно опускает тот, и его рука вытягивается вдоль тела.
Не проще ли было промолчать, старик? – Вопрошает хладнокровный и безразличный взгляд Мюллера, что скользит вдоль больше неподвижного тела.  Где-то совсем близко, за спиной сопит Финн. Джейк оглядывается и видит удручающую картину – Финн повиснув на плече у согнувшись почти пополам Ванды, прихрамывая, направляется к нему, зажимая собственный нос пальцами, по которым струится кровь, часть крови уже размазана по лицу. 
- Умойся, - бросает через плечо своему напарнику Мюллер, пряча свой пистолет в кобуру, но даже не смотрит в его сторону.  – Мы выдвигаемся по прежним координатам, к месту сброса груза. Возможно, что-то уцелело. Возможно, мы что-то проясним, прибыв туда.
- Что ты хочешь выяснить? – помогая Финну сесть на песок, интересуется Ванда и ее голос звенит от напряжения. Она не из числа тех, кто хочет двигаться в обозначенном направлении.
- Кому вместо нас улыбнулась удача и, каким образом мы умудрились потерять половину своей команды, только ступив на остров.
- Это твой выбор?  - усмехается Ванда.
- Это наш выбор. – Отвечает ей Джейк.
Женщина качает головой и трет своими ладонями и без того перепачканное лицо.
- Нет, Джейк. Это твой выбор.

Я никогда не стремилась к власти и откровенно тяготилась тяжестью короны и холодом трона. Тем не менее, я не жалею о времени, которое мы с Александром потратили, чтобы сделать Равку сильной, независимой и безопасной для всех — неважно, гриша ты или отказник. Это было сложно, это было долго. Мы не раз спорили, пока не достигли компромисса. И только когда мы убедились, что страна в надежных руках, мы исчезли, оставив на троне наследника Ланцовых. Прощаться с Николаем было невыразимо сложно, я прорыдала на груди Дарклинга практически целые сутки, не в силах смириться с утратой. Потом, один за другим, ушли Давид, Толя, Тамара, Женя, и наконец, закрылись глаза сильнейшей из них, Зои. У меня кончились слезы, но Александр всегда был рядом, всегда крепко обнимал, позволяя мне мочить и портить его кафтан/рубашку моими слезами. Весь мой мир обращался в пепел, все любимые мне люди умирали, но он неизменно был рядом. Мы замерли во времени, не менялись, неразрывно связанные. Святые прокляли нас бессмертием. Но все же, мне было невыносимо оставаться на одном месте. Я сбегала, не раз, не два и даже не три. Не от него сбегала, я бежала от себя, от своих мыслей, от своих страхов. От воспоминаний, которые все еще ранили мое сердце. Не представляю, как Александр пережил это в одиночестве. Я, наверное, не смогла бы. Создавала новые личности, новые знакомства, но никого не подпускала близко — я боялась потерять свою человечность из-за одиночества и в то же время не желала ни к кому привязываться. У меня был он. И никто никогда не отнимет его у меня.

Я знала, что рано или поздно, он найдет меня. В конце концов, мы оба не могли долгое время существовать друг без друга. Только он один на этом свете мог понять меня. Только он один никогда не боялся меня и моих сил. В этот раз он позволил мне наслаждаться "свободой" непозволительно долгое время. По правде говоря, еще каких-то полгода, и я вернулась бы сама, перешагнув через свою гордость. Я неимоверно скучала по Александру Морозову, и спустя несколько сотен лет смогла признать это вслух. Как бы сильно я не сопротивлялась в самом начале, мы действительно были связаны, неразрушимой нитью, которая сейчас подрагивала в предвкушении, несмотря на все наши взаимные блоки. Дарклинг, как он предпочитал себя называть, не подпускал меня к себе, я же экранировалась от него в течении дня, выстраивая все более прочные стены, но ночью он всегда был сильнее. Ему удавалось все глубже проникать в мои сны и в мое подсознание, узнавать все больше о моем окружении, он всегда был невероятно наблюдательным и слишком сильно хорошо успел изучить меня и мои привычки, поэтому я не переставая переезжала, меняя имена, меняя акцент и свое поведение, даже социальный слой [я всегда была очень способной ученицей], но чаще всего часовые пояса, чтобы у меня было преимущество перед ним. Это выматывало, но в то же время, я не могла отказать себе в подобном удовольствии — вглядываться в каждую тень, ожидая увидеть отблеск внимательного взгляда серебряных глаз; быть постоянно наготове, оглядываясь через плечо; путешествовать налегке и не привязываться близко к людям, нигде надолго не задерживаться. Он был прав, он был раздражающе прав. В конце концов, у меня не останется ничего, кроме него. Пока этот мир окончательно не сойдет с ума, вызывая ярость всех древних Святых. Впрочем, мы с Александром были обречены — Тьма и Свет являются вечными и бесконечными, от начала времен и до самого конца. Нас призовут, это неизбежно. И мы откликнемся, конечно. Но пока, время у нас еще есть. Целая вечность впереди.

Его сторона связующей нас нити в нетерпении подрагивала, передавая мне часть его эмоций. Но я тоже была напряжена, не в силах более быть не с ним. Я знала, что он близко, и в этот раз подавила инстинктивное желание сорваться с места. Мне нужен был мой Александр — сейчас, сегодня и на целую вечность. Не уверена, что смогу снова от него сбежать, но не могу не признать, что наши воссоединения всегда были очень.. бурные и страстные. Как хорошо, что я давным давно разучилась смущаться и меня перестало волновать чужое мнение, иначе я неизменно бы краснела, встречая осуждающий взгляд своих соседок. Я любила его, он любил меня — почему мне должно быть стыдно?

— Ты опоздал, — я не в силах сдержать веселой усмешки, чуть качая головой. Я специально не стала запирать дверь, зная, что его в любом случае не остановит ни один из созданных людьми замков, а хозяйку моей квартиры не хотелось лишний раз волновать, продолжая меланхолично скользить взглядом по спокойной воде канала, который протекал под моим окном. Мне нравилось в Чехии, эта страна практически не поддалась веяниям цивилизации, сохраняя привычный мне дух старой Равки. Возможно поэтому, Александру не составило особого труда найти меня здесь. Впрочем, последний год я особо и не скрывалась от него, подсознательно я хотела, чтобы он меня нашел, поэтому и оставляла для него след из хлебных крошек. Поэтому вместо привычной домашней пижамы, состоящей из мешковатых штанов и очень свободной футболки, на мне специально купленный для подобных случаев комплект из кружевных топа, шорт и короткого халата. Все черного цвета, разумеется. В холодильнике ждет своего часа бутылка шампанского и тарелка с клубникой. Я тоже умею делать сюрпризы. Я ждала тебя, любимый. нам иногда не нужны слова, чтобы выразить свои чувства.

[indent]Огрону не нужно было предлагать уйти дважды. Он старательно вел разговор к тому, чтобы фея природы признала его право на борьбу, сама нашла ему оправдание и приняла выгодное ему решение. Хоть маг и не был силен в искусстве переговоров (один дипломатический акт уже завершился неудачной попыткой массового убийства), но в этот раз он, видимо, совершенно случайным образом преуспел. Волшебница прислушалась к его словам и отступила. О большем Огрон ее и не просил.

[indent]— Да мы как-то и не рассчитывали на вашу поддержку. Странно ожидать от фей помощи в устранении других фей, — усмехнулся маг, — но, в любом случае, я тоже тебя услышал.

[indent]Огрон легким пинком поднимает Анагана и Гантлоса, тихо приказав им собираться быстрее и сматываться из этого ублюдочного ледяного измерения, в котором их мечтали похоронить бывшие феи мира. В том, что у них действительно мало времени, Огрон не сомневался: ему казалось, что он уже слышит шелест маленьких волшебных крыльев. На их удачу, новые крылья земных фей пока еще не выросли до конца, и потому скорость полета волшебниц с Тир Нан Ога уступала стремительности фей Винкс. Лидер магов Черного Круга прекрасно осознавал, что ему чертовски сильно повезло, что их догнала именно Флора: из всех волшебниц Винкс она больше всех была подвержена всякого рода сомнениям. Смутить и переломить ее волю было проще простого. Огрон понимал, что, окажись на ее месте Текна или та же Блум, которая и вела эту блестящую шайку во все бои, ему бы не удалось с такой легкостью вырвать судьбу магов Черного Круга из цепкой хватки смерти.

[indent]Флора была слишком доброй и слишком доверчивой для этой войны. Глупо было бы не воспользоваться ее жалостливостью. Огрон остался весьма доволен собой: ему удалось с первого раза попасть по слабым точкам девушки, которую он по сути едва знал, и это спасло ему жизнь.

[indent]— Надеюсь, мы больше не встретимся, — честно произносит маг. Он полагал, что ни в коем случае не будет тосковать по этим денькам, которые начались крайне весело (с безнаказанного унижения и  избиения девушек), а закончились очень грустно (преследованием и балансированием на грани жизни и смерти). Огрон до сих пор не мог понять, откуда у волшебниц Винкс, изначально абсолютно бессильных против темного волшебства земных магов, взялись силы, чтобы дать такой отпор. Честно, главная проблема заключалась именно в этом: очень уж неожиданно преимущество сменило сторону, и к такому повороту событий маги, встречавшие, как правило, противников примерного одного уровня уже на протяжении многих десятков лет, готовы не были совершенно.

[indent]У них не было плана. Прежде им не приходилось сталкиваться с волшебством такой силы и природы, а времени на разработку тактики сражения просто не осталось. Пока охотники на фей приходили в себя после первого тяжелого боя, волшебницы Винкс уже успели разрушить все то, чего маги добивались долгие годы. Они разом освободили всех их врагов, и теперь Огрону и его подчиненным пришлось бороться не только с шестью феями и их парнями, но и с сотней озлобленных фей разом. Их преимущество быстро свелось к нулю и далее стремилось только к отрицательным значениям.

[indent]Огрон не собирался отступать. Флора наверняка надеялась, что, отпустим магов Черного Круга, она дает им не только возможность сбежать и остаться в живых, но и поменять свое отношение к ситуации. В ее розовом, невинном мирке существовали такие понятия, как «осознание» и «раскаяние», и Огрон почему-то не сомневался, что сейчас фея усиленно примеряла это на нем. Она бы не отпустила их, если бы была уверенна, что расписывается на смертном приговоре земных фей. Теперь устранение волшебниц становилось вопросом времени — но Флору об этом оповещать никто не собирался. Разрушать ее хрупкую картину мира, где злодеи одумываются и переходят на «правильную сторону», потому что она «умеет убеждать», Огрон совершенно не планировал. Пусть думает так, как ей хочется. Он и правда надеялся, что со временем Винкс просто забудут о Тир Нан Оге. Например, найдут себе новых врагов где-нибудь в волшебном измерении, увлекутся избиением очередного несчастного мага или ведьмы — честно, ему вообще было плевать, чем там Винкс займутся. Но он знал, что, стоит им покинуть Землю, весь гнев оставшихся магов Черного Круга неминуемо обрушится на Тир Нан Ог. Они нанесут удар, когда королевство Морганы некому будет защитить: сами земные феи не особо приумножили свои силы, и, по сути, жизнью они были обязаны защитницам из Алфеи.

[indent]Если бы Огрон мог вернуться в прошлое, он бы ни за что и никогда не приблизился к этой чертовой школе. Привлекать внимание Винкс было ошибкой, которую он осознал только сейчас. В их первую встречу феи-школьницы не представляли особой угрозы, и потому сражались маги с ними крайне расслабленно. Никто и подумать не мог, что они эволюционируют в нечто странное — Огрон до сих пор так и не смог собрать воедино картину их новых сил, поскольку он видел как минимум две разные пары крыльев и услышал три различных названия их превращений — и просто разнесут все их многолетние достижения.

[indent]С другой стороны, это был хороший толчок к развитию. Огрон расслабился и привык, что на Земле не осталось противников, равных ему по силе. Теперь он знал, что ему есть куда расти. Только знание это далось огромной потерей.

[indent]Даже сейчас он никак не мог осознать, что их круг стал уже. Думана больше не было с ними — он мертв — и в голове это просто не укладывалось. Собрав остатки магической энергии, охотники на фей исчезают — далеко, далеко отсюда они уходят, чтобы залечь на дно. Им нужно было раствориться, смириться с поражением, осознать свое новое положение и решить, как жить дальше. Дел было много, но сил... сил совершенно не оставалось.

[indent]Впервые за долгие годы Огрон вспомнил, что такое отчаяние. Он не испытывал этого уничтожающего чувства с тех пор, как лишился своего королевства. Маг ставил себе цель больше никогда не возвращаться к этому, но сейчас снова ощущал себя разбитым и беспомощным. Эти недели очень странной борьбы с Винкс сильно утомили его. Но он знал, что скорбь пройдет, усталость отступит — и их место займет ярость. Огрон больше не отступит; за Думана, погибшего по его неосмотрительности, он отомстит сполна. Набу станет не последней жертвой — это лидер Черного Круга твердо про себя обещает. Времени у охотников на фей теперь предостаточно, чтобы тщательно подготовиться к атаке.

[indent]Щадить фей он больше не станет. Не заточением — смертью он наградит их за то, что пережил сегодня.

Лорна хорошо помнит, как вздрогнула, когда услышала от кого-то в первый раз вопрос: "А Магнето не твой отец?" В дальнейшем чаще этот вопрос она слышала в другой формулировке, уточнялось наличие любого родства с этим известным многим мутантом, но в самый первый раз это был именно выстрел в цель. Она услышала в чужих устах то, о чем думала сама, домыслы обрели материальную форму. При рассмотрении возможности того, что Магнето может оказаться ее отцом, она говорила себе, что это ей лишь хочется, чтобы это было правдой, ей нужен если не кровный родственник, то кто-то, с кем можно поговорить о том, что поймет лишь человек со способностями, иными словами — ей нужен близкий друг-мутант. Время шло, мечты уходили на второй план, потому что мечты — хрупки и непрактичны, нельзя жить в иллюзии, строить хрустальный замок, в котором ты — принцесса, которую когда-нибудь кто-то обязательно спасет. В реальности так не бывает, нужно самому строить свое счастье, определить задачи и границы того, что ты считаешь допустимыми действиями для достижения поставленных целей. А дальше — драться до последней капли крови, ни шагу, ни дюйма назад. Можно поменять свои взгляды, это не считается Лорной чем-то зазорным, нормально — идти по жизненному пути, развиваясь, меняясь, обновляясь. Но если ты во что-то веришь, то будь готов отдать все за эту идею, гори ей, быть может, ты сгоришь ради нее, но так и должно быть, иначе зачем жить наполовину? Всегда можно отступиться и упасть, разбившись, залечивая раны, чувствуя эту саднящую боль, но Лорна точно знает, что стоять на месте и ждать, пока мир вокруг изменится к лучшему, это не ее путь. Ей хочется действовать, принимать решения, пусть и ошибаться, но все-таки действовать.

Эрик не выказывает особого расположения, не дает ей понять, что испытывает к ней какие-то родственные чувства. Это взвешенный подход. Если посмотреть на ситуацию со стороны, то девушка не смогла бы объяснить, почему кто-то мог бы запомнить визит случайного человека, разговор, не несущий никакой ценной информации. А ей эта встреча не просто запала в душу, она до сих пор сохранила ту безделушку, которую он подарил. "Похоже на талисман на счастье", — пожала тогда плечами тетя. Она не носит с собой его каждый день, но эта вещь прошла вместе с ней через многое. Она забрала ее, когда уехала от Дэйнов, этот амулет был при ней все эти многочисленные переезды, побеги от властей, не потеряла она его и пока была в психиатрической больнице.

Все несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд. Лорна плохо помнит маму и папу, лишь обрывки, которые будто бы замарало отвратительным пятном то воспоминание о ссоре, которая произошла из-за нее. Отец не сдерживался в выражениях, хоть и тогда она была слишком мала, чтобы понять масштаб проблемы. В детстве все кажется проще, фиксируешься на основном. Лорна не вспомнит все слова, которые тогда произносились, с годами воспоминания выцветают, но тот взгляд, полный ненависти, с которым отец на нее смотрел, еще долго снился ей в кошмарах. Тщетно пытается она вспомнить что-то, что было потом, после этой ссоры, что-то всплывает в памяти, но она не уверена, было ли это до или после той ссоры, оставившей на ее сердце шрам. Затем эта авиакатастрофа, после которой у Лорны остались только дядя и тетя. Они не пытались ей заменить настоящих мать и отца, но не стали ей и приемной семьей. С раннего детства они были и оставались для нее Дэйнами, потому что старались будто бы дистанцироваться от нее. Вопросы, требующие ответа, никуда не исчезли, но игнорировались Дэйнами с той же настойчивостью, с которой они прятали ее настоящий зеленый цвет волос. Можно было противиться, не давать красить волосы, говорить до сорванного голоса, повторяя свои вопросы, но Дэйны были непреклонны, и Лорна сдалась. Они ведь не были плохими родителями: за все прожитые вместе с ними годы на нее ни разу не подняли руку и редко повышали голос, наказывали ее лишь тогда, когда она действительно забывалась. Лорна не была трудным ребенком: ей было непросто угодить, но с ней можно было договориться. Она не проявляла особой агрессии, не совершала жестоких актов насилия, даже крылья бабочкам не обрывала в детстве, как делали другие дети, из чисто исследовательского интереса: что будет делать бабочка потом? Лорна не была хуже других детей, не была впрочем и лучше, она была такой же, как все остальные. И не понимала, почему дядя с тетей будто бы строят между ней и собой невидимую стену. Она хорошо понимала, что в ней есть что-то особенное, но необычный цвет волос не казался ей причиной для такого особого отношения.

Когда в Лорне проснулись ее мутантские способности, она смогла наконец дать название этому непонятному ощущению: страх. Вот, что разделяло ее и родственников. Дэйны знали, что она мутант, выделяли ее, как отличающуюся от них, не понимали и поэтому боялись. Лорна может принять такое отношение, чувства не так-то просто взять под контроль. Простить она не сможет им того, что они даже не попытались разглядеть в ней личность за все эти годы, видели лишь мутанта, бомбу замедленного действия и ждали, когда она взорвется. Обидно сейчас, что Эрику в общем-то тоже не нужна сама Лорна, его интересуют лишь ее способности как мутанта. Чертовски злая шутка, судьба. Столько мечтать об ином, искреннем отношении, чтоб встретить спустя годы все то же самое, но под другим соусом.

Лорна пожимает плечами, мол, хочешь, покажу, жалко мне что ли, и ничего не объясняя, уходит в другую комнаты, по пути отметив, что от внимательного взгляда Эрика не укрылись ее синяки. Впрочем, она не сомневается, что он подметил здесь каждую мельчайшую деталь, просто не стал об этом говорить. Неважно. Лорна идет в свою комнату и быстро находит оставленную много лет назад Эриком безделушку, которую и приносит и кладет перед ним на постель.
— Я тебя прекрасно помню, — все, что может сказать ему сейчас она. Поднять в воздух такую легкую вещицу не стоит никаких усилий.

— Все? — насмешливо произносит Лорна. — Представление окончено? Ты только за этим сюда приехал — посмотреть на мутанта?

bring me the horizon — throne; imagine dragons — monster; linkin park — in the end; marilyn manson — the nobodies; slipknot — the devil in i; gotye — smb that i used to know.

Я уже не помню, когда последний раз полноценно отдыхала. Конечно, есть свои плюсы в полубожественной физиологии, но это не значит, что у меня бесконечный запас энергии. В такие моменты немного завидую Супермену, который в принципе может не спать и не есть, пусть и делает это по привычке. Пусть я и была выносливее и тренированнее обычного человека, даже мои силы уже были на пределе. Думсдэй продемонстрировал насколько мы уязвимы перед таким видом угроз. Понадобились усилия всех троих, командная работа, строго проработанный план, прежде чем мы его одолели. Не без потерь. И пусть сейчас Кал-Эл приходил в себя в удаленном от любопытных месте [когда он полностью поправится, я, конечно, все расскажу Брюсу и остальным], подобная ситуация не должна была повториться. Нам нужны все, кто может помочь. Все мы выкладывались на сто десять процентов в последние месяцы, пытаясь построить систему, которая бы работала. Мы знали, что впереди у нас много трудно решаемых проблем и гипотетических ошибок, знали, что нам придется убедить многих узколобых политиков в необходимости создания подобной организации, но в то же время мы все верили в правильность наших действий. Конечно, в наше время, практически в каждом городе есть свой так называемый супергерой — парень, иногда девушка, или даже группа людей, в масках и плащах, которые пытаются вершить добро и справедливость, пусть иногда даже крайне спорными методами. И если по отдельности они демонстрировали определенные успехи, то были абсолютно не способны на командную работу. Наша основная проблема состояла в том, что мы не могли найти подходящее для тренировок место, учитывая все наши потребности. А другая проблема была в том, что нас все еще было слишком мало. Последнее приобретение нашей команды [нормальное название мы еще не придумали, да и не до того было, если честно] — Киборг, оказался полезнее, чем мы могли представить. С его возможностью подключаться и становиться частью всемирной сети, стало гораздо легче находить по всему миру тех, кто мог бы нам помочь. Вот только мало было просто отыскать их, как уговорить рисковать жизнью не только во имя родного города, а во имя мира, учитывая, что масштабы и силы врагом вырастали соответственно. Да и согласитесь, не так-то и просто прийти к человеку и сказать «Пойдем в нашу команду по спасению мира?» В лучшем случае ваш пошлют словесно и как можно дальше. И будут, в принципе, правы. В каждом случае нужен был особый подход. Поэтому в первую очередь тщательно обрабатывалась вся информация об объекте, которую только можно было найти в общем доступе. Об обоих ипостасях, если такое было возможно. От ошибок не застрахован никто. Какие методы работы предпочитает, какие силы и какие слабости, насколько тщательно бережет тайну личности. Была важна каждая мелочь. Даже обо мне можно было найти крайне любопытные факты, сохранились архивные фото времен Первой Мировой войны и даже ранее, ведь тогда я еще не знала, что обречена на бессмертие. По возможности я пыталась отыскать оригиналы и надежно их спрятать, так как у меня рука не поднималась, чтобы их уничтожить, но коллекционеры в настоящее время стали осторожнее. Они не верили, что кто-то был готов заплатить шестизначную сумму за какую-то фотографию. Мне приходилось идти на всячески ухищрения, если я хотела сохранить в тайне свое происхождение. Пока еще мне удавалось уходить от вопросов, лишь несколько человек знали правду, и готовы были защищать мой секрет до последнего. Но если мы хотим, чтобы наша затея удалась, все копии той самой злосчастной фотографии должны оказаться в наших руках. Лишь после этого мы сможем объявить все гуляющие по сети копии отличным фотошопом. В настоящий момент поисками коллекционеров и фотографий занимался Киборг, а мне поручили задание иного рода. Пришла пора расширять количество членов нашей пока еще маленькой команды. И одним из первых в списке оказался Флэш, самый быстрый человек на Земле. Мы с Затанной единогласно решили, что поехать стоит именно мне, потому что а) в мои дипломатические силы вера была сильнее и б) если что-то пойдет не так, справиться с ним есть шанс только у меня. Быстрее, чем Гермес, как никак. Какая ирония. Но его дары я очень ценю.
Именно поэтому я вежливо стучусь в дверь его кабинета. А после захожу, так и не дождавшись ответа. Внимательно рассматриваю лабораторию, пытаясь составить свое впечатление о Барри Аллене и наложить его на несколько официальный текст отчета, который я получила от Брюса и успела прочитать по дороге сюда, пока молодой человек разбирается у себя на столе. Ради разнообразия, я наняла лимузин, который сейчас стоял у дверей полицейского участка, чтобы немного привести нервы в порядок и упорядочить мысли перед встречей с одним из моих будущих, я надеюсь, коллег. Ну что может пойти не так? Я точно знаю, что Барри Аллен — это Флэш, мне остается только раскрыться перед ним, чтобы показать ему, что он может мне доверять. Вот только на проверку оказывается, что это не так-то и просто. Я так привыкла играть свою роль, что кажется стала забывать, кем являюсь на самом деле. Я — амазонка, дочь великого Зевса и королевы Ипполиты, я прислана в этот мир в качестве посла доброй воли, я призвана защищать смертных. Но сейчас мне нужно проявить и другую сторону своей натуры. Быть просто Дианой, которая может предложить помощь и поддержку и которая ничего не требует взамен. Вот только смогу ли я после стольких лет в самовольном заточении, вспомнить, каково это?
— Я очень рада за вас, — не могу сдержать улыбки и негромкого смеха, увидев, как смутился молодой человек от своей оговорки. Его сердце и без того билось просто неестественно быстро, сейчас же и вовсе чуть ли не сбивалось с ритма. Если бы я не знала истинной причины подобного, то искренне заволновалась бы за его здоровье. Но я лишь нахожу это крайне интригующим, мне еще не доводилось иметь дело с мета-людьми. — К счастью, я здесь не для того, чтобы пригласить вас на свидание, хотя надеюсь, что чуть позже вы все же не откажетесь выпить со мной по чашечке кофе, — я примерно могу представить какое впечатление оказываю в настоящий момент в довольно строгом костюме, но это определенно лучше, чем мои доспехи.
— Диана Принц. И я очень рада с вами наконец-то познакомиться, мистер Аллен, — я без труда распознаю несколько раздраженные нотки в его голосе. Кажется, я выбрала несколько неудачное время для визита, впрочем, вполне возможно, все как раз наоборот, лучше и не придумаешь. Мне не придется тщательно располагать его к себе, втираться в доверие, подбираться поближе — это методы Затанны, я же предпочитаю действовать прямолинейно.
— Тогда я постараюсь быть максимально лаконичной, — улыбаюсь официальной и отрепетированной улыбкой, прежде чем со скоростью моего брата Гермеса оказаться за его спиной и взять в руки одну из рамок, что в ассортименте располагаются у него на столе. Не очень дальновидно, любой из его врагов в одночасье узнает все слабости Флэша, с другой стороны, вторая личность алого спидстера неизвестна, да и это очень мило. Я внимательно рассматриваю блондинку, которая обнимает самого Барри на фотографии, широко улыбаясь, а после перевожу на него взгляд, — Это ваша девушка? Очень симпатичная, — искренне улыбаюсь, прежде чем кинуть рамку с фотографией в противоположную стену. Иногда лучшая защита — это нападение. Он уже знает, что я не обычная, он может мне довериться.

Услышав заверения Теслы, что такое больше не повторится, Хелен лишь мысленно ухмыльнулась. Хотелось бы верить, что будет именно так, но лишь время покажет, насколько это реально. В таких ситуациях нельзя давать гарантий, ведь далеко не все зависит только от тебя. Всегда остается место случаю и обстоятельствам. Наверное, стороннему наблюдателю их отношения показались бы странными. Ей следовало выгнать вампира из своего дома после случившегося и запретить появляться длительный срок. Но вместо этого она попросила у него помощи, словно это не он некоторое время назад вновь пытался ее убить. Но за давностью лет они научились закрывать глаза на многие проступки друг друга и относиться к ним совершенно иначе. Правильнее сказать, что чаще именно ей приходилось оправдывать Теслу и Друитта (если их поступки вообще имели оправдание). Хотя иногда она сама была на их месте, только свое недоверие ей высказывал Циммерман.
Никола безропотно откликнулся на просьбу Магнус, хотя ему наверняка было за радость безнаказанно к ней прикоснуться и держать на руках. Но об этом она думала меньше всего. Сейчас ей был необходим отдых и лучше всего в собственной кровати. Когда мужчина подхватил ее на руки, она бессознательно обняла его за шею и положила голову на плечо. Она не упала в обморок, но все равно весь путь от лаборатории до комнаты прошел, как в тумане. В памяти отдельными вспышками отложилось, как Никола нес ее на руках к лестнице, как они поднимались наверх, как она оказалась в своей кровати. Очутившись в постели, Хелен практически сразу отключилась, лишь только ее голова коснулась подушки. Она не потеряла сознание и не провалилась в беспокойное забытье. Это был всего лишь глубокий сон. Измученный за последние недели организм пытался урвать заслуженный отдых любыми путями и теперь не желал упускать своего. Уснув, женщина повернулась на бок и свернулась калачиком. Ей не снились сны и, наверное, это было даже хорошо. Сон без сновидений. Переутомление достигло своего пика и теперь распространялось не только на тело, но и на разум. Сознание, похоже, тоже было радо хоть не надолго отключиться. Слишком много всего произошло за последнее время и Магнус явно перегибала палку, стараясь закрыться ото всех своих переживаний, с головой уйдя в работу и абсолютно не жалея себя. И сегодняшний день мог закончиться куда печальнее, если организм дал сбой раньше. Но толчком все же стало ранение.
В какой-то момент женщина проснулась, но не открывала глаз. Сколько прошло времени с того момента, как она провалилась в сон? Может, несколько минут, а может, и несколько часов. Она не знала и сейчас это было не важно. В кое веки ей действительно следовало отдохнуть, и доктор сама это признавала. Прислушавшись к своим ощущениям, она поняла, что Никола лежит рядом, крепко обнимает ее и тихо сопит ей в затылок. Женщина знала, что, скорее всего, он не спит, вслушиваясь в ее дыхание и биение сердца. Ей следовало бы выгнать его после всего случившегося, но изобретатель входил в число тех немногих людей, на которых Магнус не могла долго злиться, даже если вела себя обратным образом. Не смотря на его последнюю выходку она совершенно не чувствовала злости, прекрасно понимая, что Тесла виноват в произошедшем лишь отчасти — когда увлекся своими идеями и не уследил за запасами лекарства. Но все кончилось хорошо и это главное. К тому же сейчас ей было так хорошо и уютно, что не хотелось ничего ломать, и она в очередной раз готова была простить вампиру любую выходку. Да и для ее измотанного организма забота была лучшим лекарством. Продолжая делать вид, что еще не проснулась, Хелен перевернулась на другой бок и по-детски уткнулась головой в грудь мужчины, почувствовала, как он сильнее прижал ее к себе и зарылся лицом в ее волосы. Это было там мило, что она не удержалась и улыбнулась уголками губ. Она притворилась, что спит, он притворился, что поверил. Но разве это важно в данный момент? Иногда такие мелочи были куда важнее слов и обещаний.  У нее оставалось еще много мыслей, которые следовало обдумать, но усталость взяла свое и Хелен даже не заметила, как вновь провалилась в глубокий, крепкий сон.
Сегодня был трудный день.