говорят, что после таких событий начинается то ли блюз, то ли суицид,
то есть ты с полным чувством и совершенной отдачей должен познать - где у тебя болит.
что у тебя болит.
зачем у тебя болит [ц.]

   К этому просто нужно было привыкнуть. Так думала Кларк, морщась и пряча глаза от назойливого лучика света, что проникал сквозь плохо задернутый полог ее палатки. На ковчеге такого и в помине быть не могло. Это просто нужно было осознать. Не вздрагивать от каждого шороха, что был слышен где-то за пределами. Пытаясь провалиться в долгожданный и спасительный сон, желательно без сновидений. Но, все еще вскакивая посередине ночи от очередного крика или смеха, проклиная загулявшего подростка, или просто тревожного сна, девушка не могла осознать, где находится. Просто не узнавала своей одиночной камеры, в которой, по факту, никогда не была одна. С ней всегда были мысли и голоса, что прятались где-то по углам, дожидаясь своего законного времени суток – ночи. Когда девушка не могла уснуть, ворочаясь на неудобной кровати с бока на бок, подложив под голову собственную руку.  А потом, захлебываясь этим отчаяньем, паникой и всепоглощающим ужасом, куталась в накинутую сверху куртку, приходила в себя. Дышала равномерно, напевая себе под нос знакомый мотив песенки, чьи слова давно стерлись из памяти. Пыталась успокоить нервно бьющееся сердце, готовое вывернуть грудную клетку и вспоминала. Вспоминала, что на Земле не так уж плохо и больше не приходится ждать очередного обхода, где охранник, смотря на тебя как на человека третьего сорта, грубо попросит встать к стене.
   Где, если встать пораньше, можно наблюдать, как солнечный диск поднимается из-за деревьев, освещая все вокруг. Ровно столько, сколько может ухватить взор и дальше, в бескрайние дали. Определенно к этому можно было слишком быстро привыкнуть. К хорошему всегда привыкаешь быстро. Стоять во влажной от росы траве, чувствуя, как намокают ноги, но совершенно не печалиться, лишь дышать полной грудью, медленно и глубоко, чувствуя, как каждая клеточка наполняется живительным кислородом, до краев. Дышать до головокружения. Пожалуй, блондинка не раз, украдкой, заставала своих соплеменников за этим делом. Когда они просто замерши разглядывали очередную ветку дерева, травинку или причудливый листок. В такие моменты, Кларк, все чаще ловила себя на мысли, что сотня, сброшенная на землю, в первую очередь, дети, не видевшие ничего кроме железных стен Ковчега, где-то нищеты и разбоя, а потом и одиноких холодных камер, и осознания, что они навсегда утеряны для общества. Ведь не зря в последний год , каждую казнь производили спустя пару часов, после пересмотра дела. Им просто не давали второго шанса.
   Впрочем, даже наличие или отсутствие этого самого, второго, шанса, было чем-то незначительным здесь, на Земле. Где утро встречало ребят попытками отогреться, сидя в кругу около костра, забывая вчерашние распри ровно до того момента, когда приходилось начинать что-то делать.  Гриффин же ловила себя на мысли, что так продолжаться не может. Непривыкшие спать на холодной Земле, и в полевых условиях, ребята могли быстро подхватить банальную простуду, от которой у них, естественно не было лекарств. Кларк в очередной раз проклинала каждого члена Совета и всех вместе, не стесняясь выражений, когда приходилось греть озябшие руки о пламя костра, что обжигало кончики пальцев. Ковчег не позаботился о том, чтобы дать с собой, идущим на верную смерть, детям, что-то большее, чем старый челнок столетней давности с испорченной системой связи, на котором они, собственно, прилетели.
   На самом деле ее об этом никто не просит. От слова совсем. Ее вообще тут не особо жалуют. Но неприятное чувство ответственности за этих ребят  сворачивается в тугой узел, где-то  внутри вызывая нервную дрожь по всему телу. В голове крутятся  противные мысли, что она тут даже не самая старшая, но в очередной раз, краем уха слушая «вдохновляющую» речь Беллами, она соглашается сама с собой, что, похоже, самая ответственная и рациональная. Понимающая. Что в итоге им придется что-то делать ради своего выживания, а не просто следовать заражающему чувству свободы. Читая между строк - вседозволенности. Девушка обреченно качает головой, плотно сжимая губы, в попытке удержать себя от порыва грубо оборвать самопровозглашенного лидера, и с улыбкой подает какой-то девушке стакан с теплой водой, единственное, что сейчас может предложить промерзшей до костей особе, Гриффин. За что себя тихо ненавидит.
   Она в очередной раз думает о том, что земляне выживали тут не один год и даже не одно десятилетие, справляясь со всеми болезнями знакомыми и незнакомыми когда-то человечеству. Кларк непроизвольно подкидывает ветки в разгоревшийся костер, откидывая с лица светлую прядь, принимая простое для себя решение. Завтра на рассвете отправиться за теми водорослями, что удалось извлечь из той каменистой речушки в нескольких часах ходьбы от лагеря. По крайней мере – это, пока, единственное известное лекарство, на этой Земле.

Утро наступает слишком быстро.

   Если бы у нее спросили: почему именно Октавия? Гриффин бы на мгновение растерялась, осматривая их небольшой лагерь в поисках знакомого силуэта девчонки с копной каштановых волос, как будто это помогло бы ответить на поставленный вопрос. От Октавии за несколько метров веяло азартом и жаждой приключений, желанием быть полезной, хотя, сама девушка вряд ли бы себе в этом призналась. Кларк же пожав хрупкими плечами ответила бы просто: а почему не она? И никто бы не смел упрекнуть девушку в дурном тоне, и том, что отвечать вопросом на вопрос не культурно. Просто потому, что никому не было бы до этого дела.
Но если бы Гриффин всерьез  задумалась над этим вопросом, почему же в спутниках на сегодня младшая Блейк? Закусывая щеку изнутри и хмурясь, пытаясь понять свои мотивы, возможно, пришло бы осознание, что с Октавией не нужно говорить по душам. Не то, чтобы Гриффин не любила подобных разговоров, просто девушке было искренне наплевать, за что же умницу, красавицу и просто дочь члена совета отправили на Землю умирать. Младшая Блейк по умолчанию не переносила правильную Гриффин, по крайней мере именно так думала последняя. И уж точно Октавия не была Финном, который всеми силами пытался вытянуть из девушки всю возможную информацию. А вот для чего? Гриффин старалась не задумываться о подобном, отвечая все чаще сухо и односложно, борясь с желанием бросить грубое, что это не его не касается.
   И уж точно Октавия не была сыном канцлера, что скрылся в своей палатке еще в момент, когда Кларк начала свои сборы. Прихрамывая на одну ногу и опустив плечи, после очередного, довольно грубого, отказа самой девушки от его помощи. Она в ней не нуждалась, тем более его. Уэллс и без того одним своим видом бредил еле затянувшиеся душевные раны, а подвергать себя очередной многочасовой пытке, Гриффин не имела никакого желания, по сему Октавия была идеальным спутником, при этом умудрялась не раздражать как ее старший брат, и, если хотела, была вполне милой девушкой, с которой было приятно молчать. Чаще всего молчать.
- Шевелись Октавия, иначе уйду без тебя, - ее голос резкий, немного хриплый, еще не отошедший  после сна, совершенно незнакомый. Точнее, неузнаваемый, даже самой девушкой. В ее голосе переливами плохо скрытое недовольство и тон, не терпящий никаких возражений. Кто-то мог бы сказать, что Кларк буквально жаждет грубости в ответ, если бы саму девушку это  хоть чуть-чуть волновало.  Ее и так здесь не особо жалуют, поэтому, какая разница? В планах Кларк нет пункта - дождаться задержавшуюся сзади Октавию. Возможно потому, что там просто не вписано имя Октавии вовсе? Гриффин перехватывает удобней шлейку походного рюкзака, в который, самолично, уложила карту и веревку, а еще флягу с водой, что стащила из общей кучи, под неодобрительный взгляд какого-то паренька. Втягивая через нос влажный лесной воздух, что пропах сырой листвой и хвоей, она переступает очередной корень и  направляется все дальше в чащу. У Гриффин всего одно правило, кому нужно – тот догонит. У нее в целях на сегодня вернуться в лагерь с чем-то полезным. Уже нет никаких сил смотреть на потерянные взгляды ребят, что те пытаются скрыть.

Иногда один телефонный звонок меняет всю ситуацию.
Впрочем, и не раздавшийся телефонный звонок тоже меняет многое.

И как не щурься, не видно края и конца, лишь бесконечный горизонт. Здесь словами гладят, убивают, возвращают пульс и выбивают из легких смысл жизни, из глаз - блеск. Пустые китайские болванчики, собачки, что стоят в салоне автомобиля и при каждом качке качают своими головками. Влево-вправо, вперед-назад. Без идей, без собственного мнения. Все терпят - и ты держись. Неразборчивая душа склоняется к чему-то простому, что делится на два или один. Сложные цифры и что изучалось на алгебре - давно стерлись, остались простые истины, как у светофора. Зеленый - иди, красный - стой, а желтый - готовься к пути. Исключений из правил почти нет, а если есть, то они выделяются белыми воронами среди павлинов. Государство делает из них обычных, они красят свои перья, вставляют павлиньи. Вот только подсемейство фазановых не принимает в свою стаю, а вороны не - не впускают назад. Пустозвоны. На счетах в банке появляются лишние нолики, они радуются как дети, продолжая играть в считалочку, "эники-беники", прыгать по классикам, начерченным кем-то сверху. Сплошные юристы, экономисты да психологи. Каждый проступок, каждый шаг меняет карту реальности. И тот, который мечтал с раннего детства стать хирургом, который резал игрушечным скальпелем по пластмассовому пузу, играя в аппендицит, ныне мечтает о другой карьере и даже другой стране. Примерял фартушки, сшитые бабушкой или мамой, вчитывался в сложную медицинскую литературу с его угловатыми словами, читал в слух латинские названия, что незнающий мог с легкостью принять за один из способов вызова дьяволы, ныне штудирует глаголы и склонения, пишет эссе на тему "как я проведу свои последующие пять лет" на 42 листа в формате А4 с полуторным интервалом. Какая комиссия не согласится принять такого вундеркинда в свои ряды? Пусть он слегка занудный, без искорки в глазах, но прилежный, серый, не станет крайним, не выйдет за рамки обыденности.
Девочке едва шестнадцать. В таком возрасте нужно выбирать в какой цвет покрасить ноги - в изумрудно-синий или с блестками, а не путаться решить какой жизнь будет через пять-семь-десять лет. У таких хороших девочек никогда не происходят непредвиденные ситуации, они не попадают в плохие компании, заучивают книжки, говорят правильно, не смотрят на плохих мальчишек, не садятся на их байки, не прогуливают уроки, прилежно делают домашние задания, переводят бабушек через дорогу, не грубят родителям, вечера каждого воскресенья проводят в компании всей семье, на каникулы ездят навещать дальних родственников. Даже в мыслях - они приторно-сладкие, правильные, без острых углов, круглые, встроенные в окружность. К таким девочкам не стучатся камушками поздно ночью в окошко, не зовут гулять. Выходят они замуж за исключительно правильных мальчиков и живут совершенно скучной, обыденной жизнью, стараясь воплотить Американскую мечту, с серыми пятнами на пленке. Некие королевы Мира, что улыбаются своей отточенной улыбкой на фотокамеру, прячут за блестящими глазами свои мысли и слезы, не показывают на публике свои эмоции. совершенно замкнутые, застегнутые на все пуговицы. Лишь являют миру то, что от них требуют правила приличия. Смотрят по сторонам, когда переходят дорогу. Скучны до бесконечности.
Я  же, Сара Лэнс, никогда не относилась к числу прилежных и хороших. Свои ночи я дарила тем, кто мог сорвать мне звездочку с неба, срывалась с крыш, разбивала коленки, не позволяла дуть на ранки. Разве что Лорел. Хоть сестра и относилась к числу "хороших", она была лучшей не только моей подругой, но лучшей во всем. Не редко я встречала рассвет, скованная наручниками в участке отца, когда тот поймал меня за небольшой шалостью и, пытаясь напугать, показывал на карманников, воров и убийц. И вместо страха прививал мне любопытство и желание разузнать - чем их так манит незаконная деятельность. Почему шумит адреналин в крови, и хочется новой дозы. Ведь с каждым моим появлением в участке (при помощи отца или отдать забытые бутерброды) количество преступников не уменьшалось, лишь росло. Они ошибались, судьба сама толкала их на то, что бы переступить законы. Или сами законы и правила были созданы для того, что бы через них перешагивали, перепрыгивали? Моя сестра - адвокат, отец - полицейский, а мать - профессор. И единственная паршивая в семье овечка - это я, преступница, воровка, профессиональный убийца, который не раздумывая достанет нож из ножен и провернет лезвия по самую рукоятку в груди при любом неосторожном движение.
Так почему на это задание послали не всепонимающую и мягкую орлицу, способную разговорить на любую тему любого; разговорчивого Палмера, которого все чаще хочется заткнуть чем-то вроде грязного носка; почти ровесника Джексона с его очаровательной улыбкой; доктора Штейна с его очками и сердобольными глазами поведется любая школьница и растает под его рассуждениями об очередной теории (второй носок получает он), а меня? Этих двоих, что ходят с пушками, я сразу отметаю. Мик и Снарт даже на преподавателей физкультуры не тянут. Не с их избитыми лицами, не с их взглядом "поди чего украсть". Они не вызывают симпатии, лишь желания спрятаться в самый дальний угол, закрыть глаза и ожидать, когда дуэт покинет комнату, страну, континент, планету. Я не умею нянчиться с детьми. С четырнадцатилетнего возраста я сама зарабатывала на свои карманные расходы, развозила по утрам газеты, но никогда не сидела с соседскими карапузами. Это делала моя сестра Лорел, Мать Тереза в семье Лэнсов. Любой ребенок, завидев ее белокурую копну волос, прекращал плакать, заливался смехом и хлопал в ладоши. Я часто шутила, что у Лори особая суперсила и что ей необходимо бросить зубрить законы и пойти в учительницы и воспитательницы, а еще родить своих. Мысленно добавляла - пять штук, располнеть и не от Оливера. Что бы перестала быть идеально-идеальной, что бы превратилась в обычную девушку. Но принцессы становятся королевами, а не пастушками - это вторая суперспособность моей Лори. Я любила этих двоих и сейчас люблю и желаю счастья. И даже искренне расстроилась, когда узнала, что моя любимая парочка распалась. Странно было делить с сестрой одного мужчину, еще страннее оказалось болеть за их семейное счастье.
[float=left][/float] В жизни каждой из нас наступал такой момент, когда одна из сестер Лоре мечтала стать другой. Правильная Лори одевала мою кожанку, на глаза - повязку, в которой я пряталась от собственных демонов, ее и печали, выходила на неспокойные улочки нашего города и играла во взрослые игры, пытаясь своим поступкам придать оттенок геройства. Отец сходил с ума, удивлялся в кого пошли его девочки и жалел, до безумия, что у него нет двух сыновей. А еще говорят, что с дочерьми проблем нет - выдал замуж и забыл. Вот только в розовых мечтах Квентина и Сара, и Лорел были наряжены в белое, он выдавал их под венец проверенным парням (и во всех мечтах это был не пропащий мальчишка Куин). Жаль, что этим мечтам не суждено сбыться. Лорел - отдала свое сердце закону, мое же утонуло в море. Плохая сестра Лэнс не редко заглядывала на парней хорошей сестры Лэнс, предпочитая ее выбор своему. Раз девочка, способная не видеть недостатки в других, обратила внимание на маминького сынка, коим являлся Оливер, значит он не так и плох. Раз он целуется в ночи с самой младшей Лэнс, значит, он не так и хорош для старшей, что доказывал вечер за вечером, речь за речью. Маленькие измены, переросшие в нечто большее, разбило два семьи и пять сердце. Мы были детьми, но это не означает, что мы не несли ответственность за свои проступки.
- Хорошая девочка Кэйтлин Сноу. Кофе не забудь. - Я первая поднимаюсь со столика, оставив пару баксов на столе, следую к выходу, не прикасаюсь кофе. Это заведение не вселяет в меня доверия, кофе даже на аромат и на цвет похоже на рыжую горячую жижицу. Наверное, я похожа на курицу-наседку, зовущую своих цыплят под крылышко, раз ловлю чей-то насмешливый взгляд на себе. Суживаю глаза, посылаю многозначительное "я убью тебя, твоих детей и дальнюю бабушку" одной лишь мимикой лица. Мужчина сжимается в кожаное сидение, бледнеет и хочет крикнуть мне в спину "стерва", я лишь довольная улыбаюсь. Благо, девчонка эту картину не видела. Я поднимаю руку, ловлю такси. Жестом приглашаю блондиночку занять место, после сажусь самая рядом. И только в такси, когда назвав водителю адрес, я отвечаю Кэйтлин.- На кладбище.

Все хорошо, что хорошо кончается. Еще буквально с полчаса назад ситуация казалась патовой. Быть в окружении оборотней, когда у них численное преимущество в десятки раз, ну ладно, преувеличиваю, но их реально было штук двадцать-двадцать пять на одну меня. А помощь ждать можно было только от телепатки, которая, увы, именно мои мысли читать и не может. То есть остается только уповать на удачу. К счастью, она видимо была на нашей стороне, потому что там, где не работает грубая сила, помогает хитрость и смекалка. Я не совсем еще дура, чтобы драться сразу с таким количеством оборотней. Один-два еще ладно, но даже пять против одного вампира это слишком много. Они просто тупо взяли бы количеством. К счастью, Стакхаус очень вовремя засветила, во всех смыслах, одному из псов и переключила их внимание на себя. И нет, я не считаю, что я трусливо сбежала. Это было стратегическое отступление. Уже завтра все узнает шериф и Билл, и пусть это будет их личная головная боль. Я всего лишь пешка, когда речь заходит о каких-то глобальных решениях. Оборотни действительно перешли черту. Соки - всего лишь человек, так или иначе, а смертные не должны быть втянуты в противостояние сверхъестественных существ.
Я знаю это, как никто другой. Меня обратили в качестве наказания за убийство другого вампира. Это было нечестно, и сама лично я вряд ли выбрала бы для себя такую участь, но сейчас я понимаю, что это было во благо. Я стала лучше, жаль, что для этого пришлось умереть. Теперь у меня впереди вечность в качестве идеального хищника. Все девочки мечтают о подобном, я лишь стараюсь не думать о том, чего оказалась лишена. Это не приведет ни к чему хорошему. Меня все устраивает. На данный момент.

Нет ничего лучше горячей ванны. Благословите Боги, если вы существуете, того, кто придумал нагревать воду и ароматный гель для душа. После слишком тесного на мой вкус общения с оборотнями, мне казалось, что даже мои кости пропитались этим отвратительным "ароматом" мокрой псины. Да и после серебра я все еще чувствовала себя немного разбитой. Волчья кровь помогла восстановить силы достаточно для того, чтобы мы выкарабкались из этой ситуации, но сейчас мне нужно что-то большее. И Настоящая Кровь вряд ли мне поможет. Надо будет позвонить Джейсону, пусть расплачивается. Это из-за него мы и оказались в темном лесу посреди ночи. И да, он мне должен, я спасла его сестру. Впрочем, счет можно будет предъявить еще и создателю моему. У него должна же сохраниться кровная связь, как он мог не почувствовать, что она в опасности. Разве что он уже успел привыкнуть к тем волнам, что периодически исходят от блондинки и уже не реагирует. Горячая вода расслабляет напряженные мысли. Вскоре, от поднимающегося пара запотевает стекло, но я делаю воду еще горячее, чтобы почувствовать хоть что-то. Задерживаю и без того ненужное дыхание, погружаюсь в воду с головой, закрывая глаза. Считаю до ста, выныриваю и с наслаждением откидываюсь на бортик ванны. Так-то лучше. Постепенно, запах улетучился совсем, а жжение в горле стало практически нестерпимым. Я точно знаю, что не сорвусь на Соки, но все же лучше перестраховаться. Хотя бы этим суррогатом.
Если бы мне сказали выбирать, каким сверхъестественным существом я хочу быть, я выбрала бы русалку. И жила бы под водой. Красота. Но, увы, я вампир, поэтому где-то через часа я все же заставила себе вылезти из горячей воды, одолжить у Соки одну из пижам [она не будет в обиде, я точно знаю] и спуститься вниз.

Скривилась, посмотрев на то, что притащила себе подруга. Когда-то и я могла бы убить за такой стол, но сейчас это вызывает только отвращение, и ничего больше. А вот пиво, пожалуй, можно у подруги отнять. Самой мне опьянеть не грозит, а алкоголь немного притупляет жажду. И чем крепче алкоголь, тем лучше он справляется с поставленной целью. Если я хорошо знаю свою подругу, то в холодильнике у нее точно должна стоять Настоящая Кровь. Сойдет, чтобы продержаться пару часов. По пути вниз, в гостиную, заглядываю на кухню и обнаруживаю необходимую мне жидкость. Эх, третья отрицательная и вторая положительная, кажется, такую предпочитает Билл. А у меня лучше приживается первая положительная и третья тоже положительная. Ну никакой заботы о подруги, ну вот что она за человек.
Знаешь, ты могла бы избежать этого стресса, если бы вспомнила про такое замечательное изобретение, как телефон! Или меня бы спросила, я все еще чувствую, где находится твой брат, и поверь, ему очень хорошо! - закатываю глаза, плюхаясь на диван.
Давай-давай, и постарайся без приключений, лады? Не подскользнись, не утопись, не захлебнись, и так далее, - я умудрялась и смотреть какое-то ток-шоу по телеку, и контролировать, что там делает подруга наверху, и что происходит за границами дома. Все же быть вампиром иногда очень круто. Подношу ко рту бутылку с пивом и делаю глоток. Фу, почему она купила такое дерьмо и как может его пить? Хм, может быть у нее есть где-нибудь в запасе бутылка хотя бы виски. А лучше всего джина. Ну или текилы на крайний случай. Про пользу крепкого алкоголя я уже говорила, да? Ладно, подожду, пока это чудо закончит водные процедуры. Думаю, от пары рюмок не откажется и она.

С первого взгляда квартира ничего из себя не представляла. Обычная обстановка, недорогая мебель, дорогие владельцу безделушки и рамки с фотографиями. Ванда чуть щурясь, внимательно осматривала каждый метр, медленно обходила комнату по периметру. Начать следует именно с самого места преступления. Полиция собрала все необходимые улики, теперь дело за ней. Они брали материальное, то же, чем интересуется она, невидимо, не осязаемо. Хотя есть люди, которые чувствительны к такого рода вещам. Несмотря на ясную погоду за окном, на ярко светящее солнце, по спине девушке прошел озноб, температура в помещении упала на несколько градусов, Ванде даже казалось, что она видит пар, вылетающий облачком изо рта с каждым ее выдохом. Она поежилась и плотнее запахнулась в куртку, жалея, что не одела что-то более подходящее. Ей не терпелось поскорее покончить с неприятной составляющей сегодняшнего дня, но также она осознавала, что спешка в данном случае неприемлема. Она не имеет право на ошибку. Она не может подвести отца. Он впервые доверил ей такое ответственное дело.
Внезапно, рука Ванды дернулась. Вот оно. Она действительно обнаружила след от магии, около окна. Возможно, убийца проник в квартиру именно таким образом. Но она не успела распутать клубок, чтобы узнать, кто мог оставить такой след. Она еще не сталкивалась с подобным. Откровенно говоря, она пока не сталкивалась с другими магами, кроме ее наставница Агаты. Но из того, что она уже успела ей рассказать — этот след был во всех смыслах уникальным. Вполне возможно, что он имеет демоническую природу. Но у кого есть силы управлять демонами? И когда Ведьме казалось, что она уже подобралась к разгадке, почувствовала уникальный след, присущий только одному человеку во вселенной, ее прервали, и все. Она потеряла эту нить.
Но теперь точно знала, что ей следует искать, и где.

А вот и осложнения. [float=right][/float] У Ванды даже сомнений не было, что все может пройти гладко. Что что-то обязательно пойдет не так. Это закон. Это то, чего она ждала. Она чувствовала, что грядет шторм. Она знала, что эта встреча может многое изменить. Вот только не понимала пока, в какую сторону.
Она резко поворачивается на огромных каблуках. Пьетро всегда удивляло, как она умудряется не падать с них и даже бегать и драться. А Ванда лишь смеялась. Ни одному мужчине этого не понять, но каждая девушка обладает таким навыком.
Склоняет голову к плечу, рассматривая, внимательно следя за каждым жестом, каждым движением брюнетки. Максимову терзал очень важный вопрос, касающийся ее гостьи. Ее заклинания работают только облаченные в слова или сходны с теми, которыми пользуется Алая Ведьма. Ванде нужно было только представить, что она хочет получить в итоге. Но к магии Хаоса прибегать пока была не готова. Никто не знает о последствиях. Это была самая малоизученная часть ее сил. Может быть "сфер неудач" хватит, чтоб разобраться с той, кто как она думала, вернулась на место преступления.
Или это лишь грустное недопонимание?
Оставленный убийцей след не имел с ней ничего общего. Именно поэтому Ванда решила поумерить свой пыл. И послушать, что она скажет.
Кто я? — возмутилась несколько уязвленная Ванда, которая считала, что ее личность известна всем без исключения. Побочный эффект известности, пусть и весьма извращенной. Она ведь считалась теперь террористкой. Впрочем, ей и являлась. Ей нужно было найти выход своей злости, и что подходит для этого лучше, чем расследование убийства ее брата? Ну, не Пьетро, это она даже представлять не хотела. Она не видела себе жизни без него, не представляла себя без него. Сейчас речи идет об убийстве мутанта, такого же, как она. Она привыкла к косым взглядам, привыкла, что ее боятся, что ее ненавидят, и могла лишь надеяться, что мир рано или поздно изменится. Что они сами его изменят. Ведь не все люди были одинаково плохи. Существовали и те, кто всецело поддерживал мутантов, кто видел, что за ними будущее.
Но люди всегда боятся того, чего не знают. И история может привести множество примеров этому. Но сейчас у нас не урок истории, поэтому Ванда, ты должна собраться и успокоиться.
Я — Алая Ведьма, — она не была настолько глупой, чтобы произнести свое настоящее имя, не то, чтобы это являлось какой-то тайной. Просто Алая Ведьма звучит более угрожающе, чем Ванда Леншерр или Максимофф.
Она напряженно рассматривала брюнетку. С виду обычная девушка. Но кому, как не Ванде, знать, насколько бывает обманчива внешность. Тем более, если речь идет о магах. От нее не укрылся и вопросительный взгляд на логотип Бэтмена.
Интересно
Где я тебя видела? — озадаченно поинтересовалась Ванда, лицо незнакомки было ей отчего-то знакомо, но она точно знала, что они не встречались и лично не знакомы, так что красное свечение  вокруг ладоней не ослабила. Она еще не была уверена, что перед ней не враг. Ее слегка позабавило внешнее сходство с той, что смогла преодолеть ее заклинание. Оно было не слишком сильным, скорее даже слабым, но должно было заранее предупредить Ванду о том, что у нее гостья. Это интриговало. А Ванда всегда была любопытной. Пусть это и доставляло некоторые неудобства тем, кто ее окружал.

Курякин нервно усмехнулся.
— Думаю, вы сами понимаете, агент Хилл, что мне незачем лгать, – вспомнив манеру, с которой говорил Соло, Илья с неохотой применил её, – это мне попросту не выгодно.
Они отлично изучили друг друга за годы совместной службы, и, конечно, многому друг у друга научились. Не в буквальном смысле, конечно. Русский никогда бы не выдал ковбою секрет «поцелуя в ушко».
— Что?.. – Илье показалось, что он не расслышал, потому что сказанное Марией было очень похоже на абсурд. Абсолютно невозможно. Курякин сдвинул брови и слушал женщину, слегка нахмурившись. Она говорит это, чтобы выбить его из колеи. Враг он и есть враг, несмотря на то, что А.Н.К.Л. не подчинялось одной конкретной стране, и агенты этой организации действовали не столько во благо своих государств, сколько во благо мировой безопасности, и этим затмевали все остальные разведшколы. Илья не слышал о возможности менять внешность настолько точно (вероятно, это было возможно, – думал агент, – хороший грим и копирование манер... но все-таки), поэтому считал, что в данном случае глупо подозревать его в обмане. Если он не он, то кто тогда? Курякин искренне сомневался, что его смогли бы пропустить внутрь здания этой организации, не обнаружив бомб, электроники, оружия и тому подобного. Информацию можно добыть и другими, менее грубыми путями, чем столь невежественным внедрением. Хилл перестрахуется. Ну да ладно. Как говорила мама, лучше перебдеть, чем недобдеть.
А что, если она не лжет?
Что, если его страны больше нет? И как это «нет»? Курякин холодно посмотрел на Марию и сильно сжал ладони, сцепленные в замке, но дрожь никуда не исчезла. Чёрт побери. Нет, агент Курякин. Не смей показывать слабость перед американской агентурой. Перед женщиной, в конце концов. Никаких поспешных выводов. Сначала нужно найти необходимую информацию, подтвердить или опровергнуть слова Хилл, а затем... Затем действовать по обстоятельствам.
Курякин отреагировал на слова Марии Хилл молчаливым неодобрением и ясно читающимся во взгляде сарказмом. Не на ее слова, нет-нет, они были подобраны замечательно, грубо говоря, но вот то, что в них содержалось, ему не понравилось. Да никому бы не понравилось.
Группа агентов прошла в здание. По пути Илья заметил несколько блок-постов и больше пяти групп охранников, распределившихся по территории так, чтобы Курякин и прибывшие вместе с ним находились под наблюдением.
А как же угроза извне, если его появление – всего лишь отвлекающий маневр?
Интересно, сколько сотрудников в штате «Щита» сейчас? Оу, оказывается, это аббревиатура. Илья заметил надписи на здании. Их было много, этих надписей. Они вообще повсюду были. Словно организация таки образом помечала «свое». Американцы.
Медотсек? Серьёзно? Курякин практически с ненавистью посмотрел вслед Хилл, затем перевёл взгляд на агента, которого к нему приставили. Ростом он был невысок, и, несмотряюна крепкое телосложение, просматривал на Илью с опаской и стыдом за то, видимо, что выдал свой страх. Можно считать этого парня неким жестом доверия со стороны директора Щ.И.Т.а? Справиться с ним было бы не трудно, если бы Курякин захотел уйти. Но сейчас ему была необходима помощь, поэтому он достаточно спокойно пошёл к медикам. Нет, не медицинская помощь, о чем он сразу сообщил этим самым медикам. Они, зачем-то измерили его давление, прощупали на наличие повреждений и вывихов, а скорее на наличие жучков или чипов, или что там ещё они за пятьдесят лет выдумали.
— Нет, – твёрдо произнёс Курякин, глядя на шприц с какой-то прозрачной жидкостью внутри. Ему ложились и клялись, что это для УЗИ, но даже если и так, то никакое УЗИ ему не нужно. Оделся в то, в чем был на задании, и вышел за дверь, где его ждал все тот же агент Морган.
— Отведите меня в комнату, – попросил Курякин, и на возражение агента лишь снова повторил свою просьбу, уже не так мягко. Тот повёл его сначала к лифту, затем по длинным коридорам. Все в металле, все так... Безжизненно. Красиво, но безжизненно. Ни цветка, ни пресловутого папоротника. Не люди, а машины, почти не проявляющие эмоций. Эй, Илья, это ты не про себя?
— Вот, прошу, – агент Морган указал на дверь и показал Курякин, как пользоваться магнитным ключом.
— Спасибо, – сдержанно произнёс Илья и захлопнул дверь перед носом низкорослика. Осмотр комнаты не занял много времени: камер и жучков в ней не было. И на том спасибо. Илья подошёл к столу, на котором стоял плоский экран и нажал на клавишу... Э... Клавиатуры? Переносной печатной машинки? Экран загорелся. Перед лицом Ильи мелькала цветная надпись «Google» и он медленно набрал слово «СССР», по надписи «введите запрос или url» догадавшись, что это нечто вроде поисковой системы. Нажал «ввод», открылась первая, как мы могли бы догадаться, ссылка на русскоязычный ресурс. Илья опустился на стул, внимательно вчитываясь в текст. И чем больше он узнавал о своей стране, чем мрачнее выглядел.
— Что же это такое... Что же... Как это... Как можно... – бормотал агент, когда статья кончилась. Неужели директор Хилл ему не солгала, и это все правда? Вот так вот – щелк! – и нет огромной страны. И он что, теперь... Россиянин? А как же... Что за кошмар ему снится? Илья медленно поднялся на ноги, подошёл к кровати и рухнул на неё. Ножки выдержали почти стокиллограммовое давление и не подломились. Илья притянул к себе подушку, которую прижал к лицу – со всей силы.
И никто не услышал, как он кричал.
Что ещё он переживал?
Как реагировал?
Никто и никогда об этом не узнает.
Потому что, когда в дверь поступали, Илья вышел из уборной, умывшийся водой из-под крана и более-менее свежий. Он был собран, спокоен, и ничто не выдавало в нем человека, потерявшего Родину, семью, друзей и все, что ему было дорого.

Марии иногда казалось, что Судьба над ней попросту издевается.
Что ей доставляет особое удовольствие подкидывать агенту Хилл особо изощренные испытания, а после наблюдать, закусывая попкорном, как та с ними собирается справляться. И, если честно, это уже порядком поднадоело. Потому что у Судьбы чувства юмора нет. А, если и есть, то понять его под силу только такой же тронутой личности. Ну сами посудите, почему нельзя дать немного отдохнуть человеку, который мало того, что пережил падение организации, ставшей домом, а потом ее восстановил из обломков, так еще и пережил долгое и, к сожалению, тесное общение с Тони Старком.
У нормальных людей желание ударить Старка возникает через десять-пятнадцать минут общения. У специально подготовленных и устойчивых — примерно через час. У его фанатов — через два часа. А Мария продержалась пару месяцев, умудряясь не только не убить Железного человека, но даже улыбаться ему, во многом благодаря Пеппер, которой хотелось просто выдать правительственную медаль международного масштаба.
И вот после всего этого, когда она вернулась под крыло к Фьюри, который вновь запустил Щ.И.Т., Судьба не перестает подкидывать ей новые испытания. Начала Судьба с малого. Из Великобритании приехала их с Робин дальняя родственница, которую тоже затянуло в секретные службы, это видимо в крови. Мария бы ни капельки не удивилась, если бы Робин заявила, что вступила в ЦРУ или в ФБР. Хилл даже улыбнулась, представив себе шум, который бы поднялся в таком случая, учитывая, что она широко известна главам этих организаций. Вот бы они переполошились. И стали бы названивать Фьюри, чтобы похвалиться, что им удалось переманить Хилл к себе. Мария скромной никогда не была. Она прекрасно понимала, что ей с ее опытом работы и ее данными открыт путь в любую тайную и сверхсекретную организацию. Ник может быть спокоен, потому что до последнего вздоха Мария будет ему предана.
Так вот. Роксану занесло к Кингсман — частную организацию под крылышком МИ6 и английского правительства. В прошлом, Хилл точно знала, что они пару раз сотрудничали. Частники были полезны. Они могли сделать то, для чего у официальных правительственных организаций были связаны руки. Как туда умудрилась попасть Рокси, Хилл так и не поняла, но впрочем, кузиной гордилась и с удовольствием сотрудничала и во всем помогала. Удовольствие правда видела только Мортон. Для всех остальных агентов это все сопровождалось кислой миной или полным покерфейсом. Имидж надо поддерживать. Железная леди, все дела.
Зато потом, можно было позволить себе расслабиться. Правда, у Марии иногда складывалось мнение, что Роксана поставила себе цель — заставить Хилл поседеть раньше срока или сломать свою маску перед агентами. Но Коммандер пережила общение с личностями много хуже Рокси, и орала на нее ничуть не тише, чем на остальных, если та того заслуживала.
Впрочем, были и свои плюсы, Рокси помогала обеспечивать безопасность Робин, которая так толком и не знала, чем на самом деле занимается сестра, и что она уже пару раз оказывалась на грани смерти.

Мария сидела в своем кабинете, окруженная отчетами от агентов и с грустью вспомнила те времена, когда она сама писала аналогичные отчеты. И это было ее главной головной болью. А не боги из других времен, пытающиеся завоевать ее мир и другие боги, которые пытались помешать это сделать; мутанты, чью силу невозможно скрывать и держать под контролем — скоро люде перестанут верить в многочисленные утечки газа; могущественные волшебники; роботы, пытающиеся завоевать мир; инопланетные армии, и все в таком же духе. Хорошо еще, что вампиры.... а нет, лучше тему не развивать. Кто знает, насколько материальны наши мысли.
Хилл как раз решила сделать перерыв и выпить кофе, когда в ее кабинет влетел один из аналитиков, сопровождаемым ничего не понимающим агентом, у которого кажется был свой доклад. Он начал что-то вещать, про три вспышки, про пространственно-временной континиум, про сошедшие с ума приборы, и еще одному богу известно про что.
Марии пришлось повысить голос, чтобы его успокоить и выдавить что-то более-менее внятное.
И в этот момент другой агент добил ее, когда влетел в кабинет и даже не постучался.
Мэм, на факеле статуи свободы человек!!! — Мария даже на миг испугалась, что у агента сейчас случится сердечный приступ или глаза вывалятся из орбит. Аналитик тут же оживился и начал еще громче и быстрее доказывать свою точку зрения, но Хилл его уже не слушала. Она отодвинула обоих со своего пути и уже отдавала приказы через коммуникатор. Два агента поддержки в ее вертолет. И еще один пусть держится на отдалении. Никогда нельзя точно предсказать, кем окажется необычный гость в необычном место. Стоит вспомнить Локи. А нет, Локи лучше не вспоминать. Хорошо хоть, он теперь больше не причинит неудобств. Об этом позаботится его брат Тор.
По пути к вертолету, ее посвятили в детали. Человек появился буквально из ниоткуда. Они успели проверить камеры, он не заходил, как все. Над Статуей полеты были запрещены. Так что совершенно непонятно, как он там оказался.
Мария готовила себя к худшему. И жалела, что по пути не успела прихватить себе чашечку горячего и вкусного кофе.
Нет в жизни счастья.

После взлета, она тут же стала прикидывать ситуацию. И наиболее вероятные сценарии развития событий. Худший, если это кто-то в духе Локи, тогда у них может не остаться выбора, кроме как полная ликвидация.
Очистить здание. Быстро и тихо, — приказы Марии никогда не обсуждались ее агентами. Они знали, что будет с ними за малейшее промедление или ошибку. Среди агентов Щ.И.Т.а ходила шутка, что Мария как-то разбила стекло, когда орала на особо провинившегося агента, которого с тех пор никто и никогда не видел. Напрямую спросить ее никто, конечно, не решался. Но слухи росли с геометрической прогрессией день ото дня. Мария даже не отрицала ничего. Ей это играло на руку.

Ей протянули мегафон дл ведения переговоров с этим психом. А это была пока единственная рабочая версия. Как только они подлетели, и лицо мужчины попало в камеры, установленные на носу вертолета, аналитики тут же стали прогонять его основные черты по всем базам данных террористов и секретных агентов. Хотя стоит задуматься о квалификации секретного агента, если он оказывается на факеле одного из самых приметных сооружений города. Он чего ожидал, что его не заметят? Но в любом случае, идентификация требует времени, которого  у них нет. Его нужно снять немедленно, пока не привлекли внимания журналистов, а те в свою очередь не подняли панику с очередным вторжением пришельцев.
Нет, спасибо, не хочется.
Спокойно, только не делай резких движений. Мы тебя снимем сейчас. — голос звучит ровно, ни следа ее напряжения и обще усталости. Коммандер четко выговаривает каждое слово, оценивая ситуацию, внимательно следя за мужчиной, который выглядит так, словно сейчас спрыгнет.
Неужели самоубийца? Но зачем такие сложности. Что он хочет сказать, прыгнув со Статуи Свободы? Эмпайр Стейт Билдинг уже не в моде? смущенно и раздраженно подумалось Марии, которой хотелось поскорее оказаться обратно в штабе и выпить таблетку аспирина. От лопастей вертолета у нее разболелась голова.
Какие еще сюрпризы ей подкинет сегодняшний день?
Вертолет был рассчитан на шесть человек. Минус пилот и Мария, сидевшая рядом с ним. Плюс одно место в запасе для экстремала, который выбрал для прогулки не очень подходящее место и время. На всякий случай, рука Марии незаметно перемещается кобуру пистолета, да и оставшиеся в кабине агенты в полной боевой готовности, она видит их напряженные позы. Один передвигается к двери, чтобы протянуть руку мужчине и втащить его в кабину, в этом время пилот медленно приближается к той точке, где замер тот, который совершенно точно войдет в историю Щ.И.Т.а.

Каждую ночь спасать город, быть невидимым защитником улиц. При этом приследуя свои цели, а потом все резко изменить, и просто делать все, чтобы спасать жителей. Которые тебе за это даже спасибо не скажут, а наоборот будут обсуждать, что и как ты сделал не так. Жить двойной жизнью. Это было уже привычно. А ведь большую часть своей жизни он прожигал ее. Тусил, уходил в запои и менял женщин, как перчатки. Да неплохое существование, хотя  сейчас это ощущается именно так. Хотя в тот момент ему нравилось все это, большие возможности, рождает вседозволенность.
Жизнь сама готовит нам испытания, ситуации, которые приводят к тому, что мы меняемся. Хотим мы того или нет. И правда было бы смешно, если бы у нас спрашивали каждый раз разрешение, но как бы то нибыло мы сами виноваты, в том что преподносит нам жизнь.Не поедь он тогда с отцом, ведь все могло бы развернуться иначе, совершенно, но поздно говорить обо всем, когда ты уже совершил все только возможные ошибки. Но он за них и заплатил.
Жизнь на острове была переломным моментом. Ему это было нужно, кто знает какой бы стала его жизнь, не будь всего этого. Он стал серьезнее, он изменил свои ценности, у него наконец появилась цель в жизни. А встреча с Шадо и Слейдом, хоть и втянула его в авантюры, но дала возможность выбраться.
А о своих целях он не забывал ни на миг. Перво наперво он просто мечтал выбраться оттуда, к родным и близким. К Лорэл, да он ее предал, да испугался и совершил глупость, хотя измена для нее была критической точкой, она знала, что он не идеален, но принимала это. Он хотел вернуться в частности и ради нее, ради того, чтобы мстить.
Вернувшись, он не смог сделать  вид, что ничего не произошло. Он мертв и похоронен, какая ирония, он чуть не погиб на острове, а родные похоронили его сразу. Наверное никто, кроме его друга Томми не был рад тому,  что он жив, даже родные. Так что кто знает, может ему и не следовало воскресать. После возвращения , ему приходилось делать вид, что он все еще беспечен, все еще повеса, и в его жизни кроме ее де прожигания ничего нет. Видимо в Оливере погиб великий актер, может не Однако шило в мешке не утаишь все видно со стороны, особенно близким людям. Да и когда тебя ищет весь город сложно скрываться, сложно быть одному, и быть венцом справедливости.  Позже у него появилась команда, девушка Фелисити, которая работала в его компании, доставшейся в наследство от отца. Он лишь позже понял, что она обо всем догадывалась, когда он приходил к ней с различными просьбами связанными с ее сильной стороной, компьютерами. А потом все как по накатакатанной одно за другим потеря за потерей. Жизнь, как бы издеваясь ставила ему палки в колеса. Как будто где - то сверху была дана задача Оливер Куин должен потерять все, что с таким трудом возвращал. Друг, мать, а первая любовь винила его во всем, и он был готов признать, что и правда виноват. Он дал ей возможность жить своей жизнью, просто пойти дальше. Это наверное единственный благородный  по отношению к ней. Впервые он смог поступиться своим эгоизмом.
Да и он пошел дальше, совмещая две свои жизни. Постепенно проникся чувствами к Фелисити. Она как - то незаметно стала незаменима в его жизни. С ней он мог не скрывать кто он. Да человек она специфический, но кто из нас не без недостатков. Хотя где - то все еще по венам текли чувства к Лорэл, которые он навящево выкидывал из своей головы. Хотя и спасал, ее когда она была в опасности, правда не стоит отрицать, что во все это она влипала в основном из - за него. Вроде он даже смог все забыть и отпустить. Сосредоточиться, на спасении города. Ведь именно в этом теперь была его миссия, спаситель под покровом ночи. Значительный карьерный рост, от линчевателя в герои, но все относительно.
Его жизнь нравилась ему, адреналин, кипит кровь, осознание того, что ты нужен. И тут новый удар, Лорэл хочет занять место сестры в память о ней. Олли не понимал, зачем ей такая жизнь. Она другая, она не сможет, Оливер отказывался понимать логику ее поступков. Волновало, ее что он об этом думает, конечно же нет. Даде когда, она стала частью команды, он игнорировал ее, наверное уже по привычке, но всегда следил за ней, не мог допустить, чтобы кто - то причинил ей вред. 
И тут как щелчок пора остепениться. Хотя зачем. Ведь каждый раз находя он теряет.  Даже сестру не смог уберечь. Да наверное это был переломный момент в его сознании. Он понял, что любой поступок, его влияет и на других. Что хватит спускать все, пора лично платить по счетам. Так он оказался там, где не хотел в месте, где царили другие идеалы, но и частью этого мира он смог стать. Но он вновь был окрещен предателем, виновником всех бед, и кто же в этот раз это сделал, вновь самые близкие его команда, родные и друзья. Хотя это был полезный опыт, и он наконец смог признать  что готов к стабильным отношениям, к Фелисити. Он вернулся стал вновь частью команды, вновь мог быть с теми кто ему важен. Опять выходить на улицы города и спасать его, ведь кто если не он.
Что же до отношений с Фелисити, они развивались, и Олли наконец подумал вот оно счастье. Но не все так просто, когда внутри есть, что - то иное оно найдет выход. Куин стал  ловить себя на мысли, что невольно сравнивает Фелисити и Лорэл, и это сравнение было не в пользу первой. Сначала это проявлялось в мелочах. Потом в попытках его переделать, и наконец в обвинениях, что во всех их проблемах виноват именно он. А ведь Лэнс принимала его таким, каков он есть на самом деле. Со всеми его недостатками и пороками. Ему даже казалось, что она знает все, что он пытается от нее скрыть. С ней ему было легко.
Вот и очередной скандал с Фелисити, кажется вскоре она начнет обвинять его в том, что он просто дышит воздухом. Очередная ссора, и он в запале высказывает, что с Лорэл ему  было лучше, кто же знал, что он вскоре пожалеет о своих словах.
День как ни странно был спокойный. Оливер бесцельно провел день, точнее относительно бесцельно. Он думал, как же ему помириться со Смоук, он уже грешным делом думал позвонить Лорэл, но это было бы странно. И можно сказать подло. Несмотря на то, что девушка спокойно относилась к его новым отношениям, Оливеру все равно было как - то неуютно. Впутывать ее во все это. Куин надеялся найти ее в логове, ведь дома Фелисити не было. В очередной раз делает, что - то для улучшения компьютерной системы. Иногда кажется это единственная сфера, где она может жить нормально.  Ведь компьютеры не могут возражать. Зайдя в логово он увидел Лорэл и Фел, они спорили, даже не спорили, а дрались. Сначала Олли подумал о том, что это просто тренировка. Однако зачем, ведь Фел если честно сказать была боец так себе, ее дело мозговой штурм. Но когда девушка,  буквально начала расправляться с Канарейкой, Олли понял, что она просто готова убить Лэнс и скорее всего в этом его вина, но он никогда не видел такой ненависти у айтишницы.
И вот он момент когда нужно реагировать моментально. Секунда до так сказать. Именно в такие моменты люди осмысляют все и взвешивают. Две его женщины, прошлое и настоящее. Он не сможет ее остановить она слишком неуправляема. Слишком мало времени, лезвие ножа уже вблизости от Лорел. Он замешкался кто, ведь явно это не случай когда он может все так просто решить. Либо дать Фелисити убить Лорэл, либо помочь Лэнс.  Решение приходит незамедлительно. И как бы помогая ситуации недалеко лежит его лук. Вообще надо бы осторожнее с подобными вещами, а то вот как получается.
- Фелисити, окликает он девушку, он не может так просто в спину. Хотя наверное осознавать ей кто именно забрал ее жизнь ей сложнее. И отпускает тетиву, девушка падает, как подкошенная. Оливер подбежал к Лэнс, и отбросив лук, взял ее за лицо. - Лорэл ты в порядке? Что тут произошло? Осматривая девушку, и было видно, что она в шоке. Да мало кто ожидал подобного от Фел. - Что между вами произошло, и что было с ней? Видя ссадины Канарейки, он думал неужели это все, она та тихая, и говорящая невпопад девушка, это она сотворила.
Отойдя от Лорэл, он проверил пульс айтишницы, последняя надежда, на то, что она жива, при этом заметил, какую - то рану у нее на шее. - походу ей что - то вкололи. Но сейчас не об этом, нам нужно что - то делать с трупом, вытаскивая из нее стрелу, заключил Оливер. Конечно Яма Лазаря, была вариантом, если бы Нисса ее не уничтожила. Так что ее смерть была неизменной. Он присел и закрыл ей глаза. Смотря на девушку, которую возможно любил, на которой собирался жениться. - прости, но она мне дороже проговорил он Фел, глядя на Лорэл. - нам врят ли кто поверит, мы должны что - то придумать , вновь проговорил Куин, ожидая идей от девушки.

Я не знаю, в каком месте начинается моя история и где она заканчивается. Где я, а где Таир Аль Сафер. Прячу лицо под маской, закрашиваю глаза черным - в цвет моей души. Давно уже не та Сара - потерянная девочка, пытающая отбить парня у старшей сестры из чувства обиды и желания ей насолить. Мне больше не завидно, что у нее есть все, а у меня лишь пародия на жизнь. И я бы многое отдала за то, что бы услышать от мамы, что бы я держалась Лорел или от отца, о том, как сильно я похожа на нее. Тогда подобные сравнения меня злили. И-д-е-а-л-ь-н-а-я Лорен Лэнс мне набила оскому, солью вылазила из ран. Единственной целью моей было - сделать ей как можно больнее, надавить на рану, что бы кровь пошла бурным фонтанам, что бы осознала насколько это больно, когда любимая сестра отбивает единственную любовь всей жизни. Я была глупой девочкой, эгоистичным подростком, думая, что время мне подвластно и что мисс Идеал прогнется под своими правилами, поймет мою боль. Прости меня. Я тебя очень люблю. Не смотря на мои ошибки и прошлое.
Теперь я - ассасин, и мое предназначение заключается в убийствах и драках. Таких как я - сторонятся и не ждут на чай. От таких как я - не убежишь. Подобно прошлому и времени, я настигаю тогда, когда меня не ждут. Незваным гостем захожу в квартиры, проникаю в комнаты. оставляю метки на сердце или на лбу. всегда смертельные. Их стеклянные глаза меня больше не пугают. Я даже смерти не боюсь. Мой чертов Титаник дважды шел ко дня. Моя чертова жизнь была бесчисленное количество над пропастью и парочку раз я даже падала в нее. Полет был долгим, огненным. Ледяным. нервные окончания отмирали и не восстанавливались вовсе. В голубых глазах погас огонь. Мне достались шрамы по всему телу. Проведи ладонью по крестообразному на плече - памятка о моем непослушании. Парочка неровных и глубоких на пояснице, на бедрах россыпь звезд, несколько зарубок на плечах - это все следи моих дорожек и ошибок. Я слишком далеко зашла, что бы сейчас сворачивать. Мне давно не больно. И не страшно.
В какой-то момент перестала существовать Сара. Я убила ее. Убийца сама себя. Хах, памятник мне не возведу. Правы были родители, я - пропащая, гнилая и не достойная быть ее сестрой.

Я расскажу тебе сказку, расскажу свою судьбу.
Я не родилась не правильной. Не правильными не были мои родители, идеальною была моя сестра. Локоны мягче солнечного света и цвета лета. Она умела смеяться так, что загорались звезды. С ней было приятно молчать, держась за руки и прятаться под одеялом при свете фонарика вслушиваться в родной голос, когда она читала книги. Лори, моя любимая Лори, была моим предметом для подражания и обожания. Идеальной куколкой, вырезанной из слоновой кости. Редкой картиной, написанной Моне. Я все ломала голову, за какие грехи проступки в сестры досталось мне сие сокровище? Рядом с ее изяществом я ощущала себя тряпичной куклой, собранной из подручных материалов. Внутри меня были опилки и солома, в Лорел же - миллиарды звезд и созвездий. Она бежала по линиям на ладони, была похожа на весну, которая вступала во свои владения после. От каждого шага таял снег и расцветал подснежник. Пятилетний ребенок души не чаял в ней.
Были взлеты и падения. Вторых - намного больше. Стольким количеством шишек и разбитых колен не сможет похвастаться ни один ребенок, ни один подросток. А я могла. Не спокойная, ищущая приключения на свою пятую-очаровательную-точку. Во мне всегда играло детство. А может я так старалась привлечь внимание родителей, показать нашу разницу с Лорел. Я по определению не могла стать точной ее копией, даже обладая одинаковым набором генов и наряжаясь в ее наряды. Не хотела. Разве что волосы не окрашивала в черный, дабы как-то убить эту маниакальную любовь к старшей сестры. Ей возвели Олимп, назначили главной жрицей и богиней. Подносили цветы и дани. Я завидовала ей, но не прекращала любить. Всегда тянулась к Лори. Она - оставалась моей старшей сестрой, единственной подругой, хранительницей моих тайн. Моим всем, пока однажды не совершила то, от чего мой мир пошел трещинами.
Иногда я задумываюсь, а если б Лорел не стала встречаться с Оливером, то оказалась ли я на "Гамбите" и была я там только из-за великой любви к парню или от желания осознавать, что любовь всей жизни старшей сестры предается греху со мной? От судьбы не убежишь. Так или иначе, я бы зашла на палубу, стала бы частью крушения, превратилась бы в русалку [дважды].
Наверное, я вернулась только за тем, что попрощаться с родным городом, с семьей, узнать, что у них все хорошо и гладко. Я не стремилась обращать на себя внимания. некий магнит влек в Старлинг Сити. Стрелки часов неизменно указывали на беду, а давно мертвое сердце щемило и болело, стоило мне подумать о Родителях, Лорел или об Оливере. Чуть позже, открыв себя стреле, стала помогать этому герою, себя таковой не считала. Просто отрабатывала, пыталась обелить мою почерневшую душу. Но ромашки не растут тем, где земля усыпана солью. Не так ли?

Сейчас жизнь моей сестры крошится, по крупицам стекает в океан. Смотреть, как родная душа сама себя ломает, превращая в тень - я не могла. Обладая навыками, полученными в Лиге Убийц, я могла быть незаметной, даже находясь у нее за спиной. И каждый раз, когда Лори тайком тянулась к бутылке я янтарной жидкостью. После ее напитки стали менее благородными, моя любимая девочка перешла на водку. Дешево и сердито. Она скатывалась в пропасть и без меня ей не выбраться.
Я застала ее лежащей в беспамятстве на ковре. Кошачьей походкой забрала все спиртное; содержимое бутылок вылила в раковину. Алкогольные пары заполнили пустую квартиру. На холодильнике несколько фотографий, среди них - я в обнимку с Лори. Кажется, это было на какой-то из вечеринок, когда все стало не так сложно. Благо, молоко оказалось не просроченным и даже не прокисшим. Я ставлю стакан с белой жидкостью на журнальный столик, легонько хлопаю сестру по щекам. И сдерживаю себя, что бы не сбежать из ее квартиры, оставив после себя лишь сквозняк да воспоминания. Я нужна ей. Она нужна мне.
- Лориии... - Сердце прыгает то быстро-быстро, то стучит медленно. В зашторенные окна пытается прорваться луч проезжающей машины. Здесь стоит полумрак, я включила лишь настольную лампу и сняла свою маску. Будто бы обнаженной душой стою перед нетвердым разумом сестры. Как еще моя сильная и независимая еще не завела ораву кошек? Я даже улыбаюсь. Почему-то, как только Лорел открывает глаза, мне становится тепло и спокойно. Все станет на свои места. Обязательно. - Дорогая, это я.

Соки, ты меня конечно, извини... но какого хрена тебе дома не сиделось?! Телефон придумал трус?! - стоя спиной к подруге и оценивая своих гипотетических противников, поинтересовалась я самым будничным тоном, как будто не нас сейчас окружают кровожадные волки-убийцы. - Для справки, Джейсон сейчас веселится у Сэма с парочкой молоденьких дурочек, - неудовольствие в моем голосе было ощутимо. Один из ближайших волков навострил уши. Зашипев на него, я вновь повернула голову в сторону Соки, тем не менее, приглядывая за волками. Как и у них, у меня тоже ушки были на макушке. Только уже фигурально выражаясь.
Я слышу, как переступают их лапы, глубже закапываются в землю, ища точку опоры, чтобы атаковать нас со всей возможной силой. Слышу, ускоряющийся ритм их сердец, с силой качающие кровь. Слышу в воздухе сладковатый с примесью леса запах, так присущий крови оборотней. Я не так давно питалась, но жажда все равно одолевала меня. Это не тот голод, который можно утолить. И сейчас они пробудили во мне неуемную жажду. Я могу потерять контроль, если прольется хоть капля крови. Или же это лишь разозлит меня и придаст сил.
Молюсь Богу, в которого я перестала верить, что второе.
Нет, они тупые, могут только скалиться, - пожав плечами, громко и насмешливо отвечаю подруге, чем вызываю громкий и яростный рык всех волков на поляне. - Правда глаза режет? - с дьявольской улыбкой обвожу поляной взглядом, пересчитывая тех волков, которых мы уже имеем, и тех которые находятся где-то поблизости. Смогу ли я убежать с Соки в руках. Ну же, Билл или Эрик, неужели я все должна делать сама. Это ваша женщина, а голова почему-то болит у меня. Неужели они не чувствуют, что она в опасности? Чертовы вампиры. Упс, я же сама вампир. Улыбнувшись своим мыслям, я вызвала лишь очередную волну рыка.
Не выделывайтесь, я тоже так умею! - слова не расходились с делом, чуть присев я зарычала на ближайшего оборотня. Почему они не нападают? Чего ждут? Очевидно же, что преимущество на их стороне.
Либо они и правда туповаты, либо... им не хватает паззлов в головоломке.
Я жалею, что телепатия Соки не распространяется на вампиров. Мы бы составили план, действовали сообща и выбрались бы их этой заварушки целыми. А что если она пострадает? Или хуже того, погибнет. Как я буду смотреть в глаза Биллу? Нет, я лучше сама умру, чем разочарую его. Нет для меня наказания страшнее, чем увидеть в его глазах боль от потери. И мое... мое предательство. Что не смогла. Руки сжимаются в кулаки. Я уже присмотрела себе крайне симпатичный кол, вернее, длинную палку, которая с должной долей фантазии может быть принята за кол. А фантазия у меня богатая.
Нужно определить, кто среди них вожак и отделить его от стаи. Угрожать ему, чтобы... заставить их подчиниться. Численный перевес на их стороне. И если они смогут завладеть Соки, я проиграла.
Отличный план, подруга, устроим девичник, закажем пиццу. Тебе пиццу, мне доставщика, - да, конечно, это ведь не мы окружены волками.
Чего вы ждете, пушистики, давайте...
Хрустнула ветка под тяжелым армейским ботинком.
И в тот же миг волк, стоявший ближе всех ко мне, прыгнул, атакуя. Раздался выстрел, следом еще один. Но оборотень быстрее пули. Я смогла лишь отойти в сторону, не дав ему сбить меня с ног и повалить. Пока это мое единственное преимущество. Я ожидала атаки со стороны остальных, но они пока просто перегруппировывались, отрезая меня от Соки и заключая в кольцо с оборотнем.
Ты хочешь поиграть, собака? - волк оскалился, с его клыков на землю капала слюна. Я поморщилась, отвратительные создания. Лапы волка погрузились в землю и он снова прыгнул, но я уже была готова. Снова шаг в сторону, прыжок через волка, мои руки смыкаются на его шее. Щелчок, и его голова повернута на сто восемьдесят градусов. Но и этого мне было мало. Не отпуская уже бездыханное тело, я вспарываю ему живот, и вытаскиваю горячее сердце, демонстрируя его кругу из волков. Они не выглядят сильно расстроенными потерей друга, может даже брата, любимого.
Соки. Оглядываюсь, подруга лежит на земле, придавленная огромным волком, который просто удерживает ее на месте, не давая сбежать и вынуждая смотреть... на меня? Отлично. Разберусь с ним позже. Раздавлю его глаза в пальцах. И сделаю это, пока его сердце будет биться.
Я не кровожадна, просто никто не смеет обижать моих друзей.
Я слышу шаги за спиной.  В воздухе появляется ненавистный запах металла. Я успеваю прыгнуть в последний момент и приземлиться за спиной у того, кто крался ко мне. Обвив руку, которая все еще в крови, вокруг его шеи, я шепчу ему на ухо.
Ты должно быть их альфа, так? Прикажи им отступить, или стая будет искать нового вожака. - голос звучит ровно и спокойно. Мужчина в моих руках выругался, но приказа не отдал. Вместо этого, его дыхание замедлилось, словно он готовился к чему-то. Он достает что-то из кармана незаметно от меня, а в следующий миг в лицо мне летит серебряная пыль. Я успела зажмуриться и спасти глаза. Закричала от боли, но хватку не ослабила. Наоборот. От охватившей меня боли и ярости, я свернула ему шею.
Меня слегка качало. Нет для вампира страшнее вещи, чем серебро. Оно ослабляет нас.
Тело упало у моих ног. Со спины вырывать сердце не так удобно, как спереди, но и так сойдет. Подношу его к губам и пью из сосудов, словно коктейль из трубочки. На вкус не так отвратительно, как может показаться. Кровь необходима мне, чтобы заживить раны.
Мое внимание привлекает мужской голос, велящий мне поднять руки и убираться отсюда.
Волк, который держал Соки, перекинулся в человека и сейчас держал ее за шею.
Плохо.
Волки перегруппировались, образовывая кольцо вокруг нас.
Очень плохо.
Что же делать?

Вся эта неделя, которую она провела в его убежище, казалась сплошным и непрекращающимся "дежавю". Из дня в день, одна и та же картина — попытка показать, что она все еще целый пазл или уже целый. Желание заявить о своем, якобы несломленном духе, со стороны похожее на глупость, детскую прихоть. Что снова подводит к тому, что она все еще сломленный человек. Создавшая сама себе иллюзию контроля над собой и ситуацией. Зума это злило до одури, но он не мог вымещать ярость на ней, а потому предпочитал проецировать все на Централ-Сити, погрузив его в хаос. Он ощущал, что финал совсем близок, но не так, как хотелось бы. В его голове крутилось слово, сказанное Кейт неделю назад — армия. Он сомневался на этот счет, на Земле-2 все было под его контролем, но здесь только лишь жалкий город. Не больше, ни меньше.
Каждый день Хантер покидал старый склад, отправляясь в город, где готовил почву для завершающего толчка. За эту неделю, он добился практически того же результата, что и на Земле-2, заставив людей вздрагивать от своего имени, заставил их закрывать двери на замок, некоторые даже дошли до установок систем оповещения. Золомон лишил Централ-Сити чувства безопасности, город перестал спать. И с этим уже было невозможно справится, будет мало вдохновляющих речей, как и очередной поимки Зума. Флеш его уже ловил, но вот — город снова в страхе, не может справится с этим. Хантер постепенно лишал Барри Аллена всего. Сначала улетучилась уверенность, заставив Флеша сомневаться в самом себе. Потом пропала Кейтлин Сноу, являвшаяся талисманом команды, доведенная до истерики она находилась неизвестно где. Следом исчезла скорость, сделав его врага еще сильнее. Теперь доверие Централ-Сити, исчезающее так стремительно и быстро, как бег Алого Спидстера.
  И после, в целом удачного дня, ему приходилось возвращаться вот сюда. К этой кровати, к которой она была прикована и пыталась бороться с неизвестно чем, сама не понимая чего хочет. Это его и заставляло злиться на нее, Золомон надеялся на большее, чем мерзкое молчание, отказы от еды и вздернутый нос. Но он не позволял себе срываться на ней.
Хантер таки решился привлечь большее число мета, но делать это постепенно, подобно набирающему обороты вирусу. И со временем город полностью перестанет существовать, потеряет свою суть. И тогда Зум покажет истинную сущность их героя, повесив его тело прямо на департаменте полиции, рядом с телами его команды. В конечном счете, даже если случится провал, Флеш перестанет быть тем, кем он был в их первую встречу. Так или иначе, Зум останется на стороне победителей.
Сегодня он вернулся позже чем обычно, не смотря на общую волну страха, все же находились энтузиасты решившие выступить против Зума. Теперь же есть вероятность, что никого из них больше не найдут или лишь кости. С такими Золомон не церемонился, предпочитая лишать их второго шанса. Уже приближаясь к дверям склада, Хантер ощутил легкий холодок, который внутри стал сильнее. Он знал лишь одну особу способную на такое, но она уже была мертва. Но также был вариант в лице Капитана Холода, который пытался играть роль плохого парня, выходило отвратительно. Но ему тут делать было нечего, прежде чем приблизиться к Кейт, спидстер оббежал все имеющиеся помещения на возможность наличия незваных гостей.
— Кейт?.. — но не успев договорить, если вообще хотел это делать, все вокруг замерло, сработали рефлексы, реакция.
Рядом с кроватью появилась дуга измороси, но не такой, как на стенах, из нее показывались маленькие ледяные иглы. Сноу тоже была неподвижна, вытянутые руки, белее чем кожа на других частях тела и с корочкой льда или инея. Белые волосы заставили Зума вздрогнуть, он ощутил пробежавший холодок по спине. Время пришло в себя так же быстро, как и остановилось. Зум находился вне досягаемости шипов из льда, которые успели значительно вырасти в размерах и с легкостью проткнули бы тело насквозь. Кажется она и сама не сильно понимала что сделала только что.
Золомон не стал раздумывать, быстро ухватив ее за шею, он придавил ее к стене, ощущая как под пальцами хрустит не то лед, не то кожа, ему было все равно. Он пытался верить в то, что это не Кейтлин Сноу, она не была способна на такое.
— Какого черта ты творишь? — голос не звучал злобно, скорее он был полон недовольства за то, что она чуть ли не убила его обладателя.

Я знаю, что Надя может быть взволнована моим появлением. И не могу заявить абсолютно честно и откровенно, что могу ее понять, но по-крайней мере, вряд ли мое появление является для нее таким уж неприятным сюрпризом. Погибшая дочь и явившаяся для ее спасения мамочка, которая тоже, по всем законам жанра и космоса, давным давно должна быть мертва.
  Напоминает сюжет очередного ужастика Гильермо дель Торро. Но всё то, что происходит вокруг, вовсе не кем-то искусственно выдуманный сюжет для того, чтобы собрать побольше зрителей в зале кинотеатра. Это существует и это правда. Кэтрин Пирс и ее родная дочь, Надя Петрова, вернулись из мертвых, в очередной раз всем доказав, чего стоят. Моя девочка, моя кровь.
  Она измождена и устала, в чем я не вижу ничего удивительного. Мне доводилось в своей жизни испытывать всякое и я знаю прекрасно, на что способны эти наши так называемые "сородичи", к которым относились, и мы с Надей. Они жестоки, они беспринципны, они коварны и их сила позволяет уничтожать даже вампиров, переваливших за пол века. Мы, кому много сотен лет, далеко не самое слабое звено из живущих ныне, но увы, даже наши силы не безграничны, а перед лицом этих отродьев, черпающих свою магию извне, мы и вовсе становимся бессильны.
  Как жаль, как злит. Но безусловно, радует то, что и они ничуть не быстрее, и не сильнее нас. Чего стоит их магия, когда они лежат у моих ног, с вырванными сердцами и смотрят на ночное небо?
[float=left][/float]
Быть может, эти чертовы ведьмы правы и космос, или кто там нами управляет, любит соблюдать баланс? Ведьмы могущественны и способны сжечь мозг вампира буквально заживо. Но заблокируй кто их способности, или не будь они готовы к нападению, кто поставит на них в схватке против вампира? Оборотни - соперники, опасны и сильны. Даже Надя умерла от укуса оборотня и смерть эта, не вмешайся я в ее сознание, была  бы страшна. И она была отвратительна по сути своей.  Но и они, эти лунные псины - вовсе  не совершенные убийцы, а животные, зависимые от фаз. Недостижимая мечта Никлауса, не способная стать идеальной. Или эти Странники, что могут подселять свои души в чужие тела, но умирают от одного лишь удара острым клинком? Ведьмы, не ведьмы, какая - то их побочная ветвь. Какая разница? Нет абсолютной силы, нет того, кто был бы непобедим. Есть лишь тот, кого практически невозможно убить, при  всем, даже самом диком желании.
Рада познакомиться с теми, кто еще со мной не знаком. Меня зовут Кэтрин Пирс и я всегда выживаю.

Надя вовсе не слабая и беззащитная девочка, которой нужна опека. Сильная, умная, хитрая и осторожная, она словно вторая я, всего лишь с другим лицом, просто на меня похожим. И быть может, в ней чуть больше привязанностей к окружающему миру, чем того могла позволить себе я. Мать, Мэтт, тот Странник, которого ей пришлось обмануть и убить. Я понимала, что заставляет мою дочь искать все эти эмоции в остальных, выпуская их наружу и разыскивая хоть кого-то, кому она сможет довериться. И даже, откровенно говоря, не могла ее за то осуждать. Но в любом случае, мы были похожи. И я могла бы рано или поздно догадаться, чья именно она дочь, даже если бы она сама этого не сказала. Она была моя дочь. Та, которая была связана со мной вовсе не обращением или договоренностями, а та, в которой текла моя кровь. Мой ребёнок, которого у меня отняли сразу после рождения и которого более пяти сотен лет я считала погибшим. Жизнь порой выделывает странные фокусы, догадаться о смысле которых абсолютно нельзя. Но - да, я рада, что моя дочь жива и даже более того, вернулась после смерти.
Моя дочь сильная. Я вижу, как она старается быстрее взять себя в руки и не показывать слабость, несмотря на то, что я представляю, чего ей это стоит. Странники сильны и опасны, я знаю, что способны они сотворить с мозгом вампира, особенно действуя вместе. Но Надя - не неженка,которая будет заливаться  в рыданиях от печали о собственной судьбе. И это пожалуй было главным, что заставило меня ее уважать и желать быть рядом. Не люблю слабаков и тех, кто слишком сетует на свою судьбу, пачкая слезками подушку. Никто из них никогда не был достоин быть рядом с Кэтрин Пирс.
[float=right][/float]
Я помню свое обещание, что дала ей, когда она умирала. Мы обязательно найдем лекарство, Максфилд поможет, а затем, когда Надя будет излечена от укуса оборотня, мы отправимся в долгое путешествие, в котором будем развлекаться, не помня о том, что было, и о тех, кто был.
Как всегда, обещания своего я не сдержала. И возможно, впервые за всю мою долгую жизнь, мне было больно, и стыдно из-за этого. Моя дочь не должна была умереть, а мне стоило обратиться к Никлаусу за его кровью, а не надеяться на эфемерное спасение от человеческого доктора, ненавидящего вампиров. Но как же забавно теряют разум все, когда речь идет о тех, кого они любят? Я потому и избегала привязанностей всю свою сознательную жизнь. Это - лишает здравого  смысла. Это - убивает. Я не смогла оставить дочь, которую любила, даже зная, что не спасу уже ее и имея шанс на то, чтобы сбежать. Я не смогла оставить своего ребенка одного перед лицом смерти. Пришла, чтобы сделать приятными хотя бы последние мгновения ее жизни, которых не подарила вдоволь, начиная с рождения. 

В тот день, когда передо мной стоял выбор: прощание с дочерью, которой  я никогда не была хорошей матерью, или свобода в молодом, здоровом теле вампира на вечность,  я умерла.
И надо сказать, до сих пор не жалела о сделанном выборе. 
Естественно, я не знала, что когда-нибудь еще вернусь сюда. И прекрасно понимала, что как только переступлю порог дома Сальваторе, длинный, и сложный жизненный путь Кэтрин Пирс будет закончен. Моя попытка побежать к двери, как только Надя умерла, была лишь игрой. Мне не хотелось покорно складывать ручки на животик и со слезами на глазах ждать, кто же из всех этих ненавидящих меня вампиров, сделает последний шаг. Деймон Сальваторе, любивший меня столько десятков лет и ненавидевший за то, что его не любила я? Кэролайн Форбс, которую из глупой блондинки я превратила в преданного друга, способного защитить свою семью, и любимых? Быть может, Тайлер Локвуд, убивший и мою дочь? Будущий национальный герой Мистик-Фоллс за уничтожение рода Петровых окончательно, и безповоротно? Или же, добрячок Мэтт, которого всю дорогу использовали все, кому было не лень? Но я надеялась, что это будет Стефан.
Из незнакомого мне раньше чувства мазохизма, я верила в то, что клинок в меня всадит тот единственный, кого я любила всю жизнь. Тот, кто не дал мне уйти  из нее добровольно  и с кем мы не единожды спасали жизни друг друга, в своем безумном танце любви, и ненависти. Меня убил  Стефан. И я была благодарна за то, что это сделал он. И за то, что я целовала его в последний раз перед тем, как умереть.
Я не собиралась сбегать и лишь играла, как всегда, до последнего момента. Вирус уже был в моем теле. И даже покинь я дом Сальваторе безболезненно, я сошла бы с ума. И все равно, скорее всего, лишилась бы головы в самое ближайшее время, потеряв всякую осторожность от жажды. Я знала, на что шла, когда поняла, что мою дочь никто не спасет. Я готовилась умереть и знала, что так оно и случится. В этот день, когда моя дочь закроет глаза. Просто мне не хотелось уходить смиренно.  Интересно, как всем понравился сюрприз, что я оставила телу Гилберт? 
Но теперь мы обе здесь. Не зная о том, что вернемся когда-нибудь и прощаясь навсегда, мы с Надей смотрели друг на друга, встретившись после этой долгой разлуки длинною в смерть. Мои темные глаза и ее. Она ведь и правда, до безумия была похожа на меня.
[float=left][/float]
Прошлое никогда не оставит нас и ни одна не сможет забыть о нем, это было бы глупо. Но теперь, по-крайней мере, я наконец - то смогла расставить свои приоритеты и понять,  с кем рядом я хочу быть. Не со Стефаном, давно забывшим про нашу любовь и прощающим меня лишь по доброте своей. Не с Деймоном, любовь которого всегда была для меня утомительна, как жаркое солнце летом, слепившее в глаза. Я хотела быть рядом со своей дочерью. И теперь, когда ее жизни не угрожал укус оборотня, за мной не бегал спятивший гибрид, а мы обе вернулись с того света, если можно так назвать место, где мы были, пожалуй, я могла себе позволить эту слабость. Единственную за все пять веков жизни Кэтрин Пирс, у которой не было слабостей. Я слышу, что моя дочь рада тому, что наблюдает меня живой и усмехаюсь. Моей смерти, будучи живой, она не застала, но я знаю, что она видела меня возле нее, когда умерла. Стояла рядом, смотря на то, что я даже не старалась сделать вид, что мне не больно, и наверное, слышала мои  последние слова, обращенные к ней. Мама рядом. Мама любит её.

Всегда скрывала свои чувства, предпочитая не делиться ими ни с кем. Лишь стоит только показать кому-то, где твое слабое место, как он обязательно этим воспользуется. Нет абсолютных привязанностей  и бескорыстной, ничего не требующей взамен любви. Есть лишь увлечения, долголетняя страсть, и желание, рано или поздно, превращающееся в навязчивую манию. Есть жертвенность, которая глупа и эгоизм, заставляющий выживать,  сильнее которого нет ничего на этом свете. Я всегда так жила раньше, я знала это абсолютно точно.
И я знала, что ошибалась, думая так. 
Смотря на свою умирающую дочь, я понимала, что  мне остались считанные мгновения  до того, как в меня вонзят клинок и меня не станет. Я знала это, переступая порог того злосчастного дома Сальваторе. Я знала это, когда Стефан звонил мне, говоря о том, что Надя у них дома. И что бы сделала я в любой подобной ситуации? Лишь рассмеялась на то, что кто - то может считать, что я могу позволить себе умереть ради того, чтобы попрощаться с кем-то. Я не смогла. Впервые в жизни моя жажда выжить не смогла победить моих чувств. Я не жалела о том, что последние мгновения своей жизни была рядом с дочерью, и держала ее за руку. Была рядом, когда та умирала. И сделала хотя бы самое последнее ее воспоминание абсолютно счастливым. Наша жизнь, которая бы у нас была, если бы у меня ее не отняли. Моя девочка у меня на руках, а затем в теплой постельке, которой я читаю сказки.
Меня никогда не было рядом с Надей. До того, как она, взрослая и красивая, уверенная в себе, и опасная вампирша, появилась в Мистик Фоллс, разыскивая меня, я видела ее один раз. И не подозревала даже, что она все еще жива. Надеясь на то, что моей девочке был отпущен долгий человеческий срок без мучений, и болезней, я все же давно смирилась с мыслью, что в этом мире одна. И уж тем более, не ждала появления на пороге дочери, готовой ради меня на всё. Дочери, отдавшей свою жизнь для того, чтобы  помочь мне. Никакая любовь Стефана Сальваторе на этом свете не стоила ее. И жаль, что  я не понимала этого раньше.
[float=right][/float]
- Ты знаешь, не очень люблю быть мертвой. Конечно же, я усмехаюсь и говорю это в обычном своем стиле. Никаких игр в "дочки-матери", особенно на людях и пока мы не привыкли к обществу друг друга. Да и вообще. Я говорила моей девочке, что люблю ее и плакала, когда она умерла. Но это же не заставляло сейчас меня  терять лицо прямо здесь, при спасении ее жизни, и освобождении от Странников? Я вырвала сердца ее мучителям потому, что не собиралась позволять им терзать Надю, и сделала бы это еще сотню раз. Не ради чего - то и не потому,что была должна. А потому что была ее мамой. Глупо было бы притворяться, что у меня в том был хоть какой  - то интерес. И пожалуй, Надя бы не поверила, если бы я сейчас заявила, что оказалась тут случайно, и убила этих Странников лишь потому, что они перешли дорогу лично мне. Я уничтожила их только за то, что они посмели напасть на мою дочь. Не думаю, что в этом было хоть что - то странное. В конце концов, какой матери, пусть даже подобной мне, понравилось бы наблюдать за пытками ее ребенка, страдающего за то, что совершила она?

Предложение пойти домой довольно забавно. Оно невероятно органично звучит из уст Нади, которая бренчит ключами, но при всем этом, невероятно странное. Мать и дочь, которым за пол века, встречаются посреди темной улице, где одну из них пытают, а вторая ее мучителям вырывает сердца. Затем они вместе, словно ничего не случилось, направляются домой, пить донорскую кровь, и заливать ее алкоголем. Идиллическая картина, которой в моей жизни никогда не было еще нарисовано. Что - то в этом пожалуй даже было.
Я рассматриваю Надю, отмечая каждое микроповреждение на ней. От удара об землю и мелкие ссадины, царапины от ногтей, когда хваталась за свое лицо, в попытке унять боль. Ничего заметного для человеческого взгляда и ничего страшного для вампирского.
В самое ближайшее время на ней не останется ни малейшего повреждения и уже ничего не будет напоминать, кроме воспоминаний, о тех пытках, которые ей только что пришлось претерпеть. Но они быстро забудутся, как забывается все страшное, что с нами когда-то случается. Остается тенью воспоминаний, которые никогда не сотрутся из головы. Можно просто постараться лишний раз не думать об этом.
[float=left][/float]
- Давай. Я усмехаюсь, провожая двинувшуюся с места Надю, не делая вид, что мне вновь нужно куда-то сбежать, что мне не до нее или рассуждая о том, что место, в котором она обитает, лично МНЕ  - вовсе не дом. Между нами воздух итак напряжен до предела, без видимых на то причин. Своей язвительностью мне не хочется ситуацию делать только хуже. К тому же, что моя дочь вовсе не заслуживала того, чтобы я лишний раз демонстрировала свое равнодушие к ней, или к ее чувствам. Тем более, что она не заслуживала этого самого равнодушия. 
Надя идет впереди, на пару шагов быстрее меня, не задавая лишних вопросов и вероятно, все еще ожидая того, что я вспомню сейчас о внезапно возникших "срочных делах", и пообещаю ей быть позже, спросив адрес, а затем, ну конечно же, ни за что не появлюсь. Будь ее мысли действительно таковыми, мне сложно будет осуждать ее за это. В конце концов, все то время, что мы были знакомы, так себя я и вела, всеми силами стараясь отгородиться от всего, что будет делать из меня хорошую мать, что будет привязана к своему ребенку. Любимому ребенку.

Но время все расставило по своим местам,а  смерть подсказала, как правильно. И вот, я не добивалась сейчас любви Сальваторе, будучи снова в своем теле и зная, что Елена вовсе не с ним. Не ездила по разным странам, наверстывая упущенное время. И не сидела на очередном модном показе, любуясь туфлями, которые обязательно захотела бы потом забрать в свою коллекцию.
Я была рядом со своей дочерью, которую больше не собиралась оставлять.
- Надя. Мой голос абсолютно серьезный, в нем нет ни капли былой насмешки и тени равнодушия, которыми  я всегда старалась общаться со всеми. В том числе и  с младшей Петровой. Свою верность мне она давно доказала. А своей смертью дала понять, до  какой степени мне дорога и помогла определиться, что же действительно важно для меня в этой жизни. Вовсе не любовь Стефана. Пусть ею подавится Елена.
Я придерживаю Надю своей рукой, заставляя повернуться ко мне, держа чуть выше локтя. Знаю прекрасно, что за мысли могут витать сейчас в ее голове и какие варианты могут крутиться. Мне надо вернуть Стефана и для того пригодится она. За мной кто - то гонится и мне не помешает лишняя помощь. Я поддалась слабости и спасла ее жизнь, но теперь снова потеряюсь на просторах этой планеты, и новые поиски меня займут пять веков. Возможно, она даже ожидала, что если идти сейчас молчаливо к дому, а затем обернуться, то можно меня уже не увидеть. И знаю, что своим былым поведением давала ей пищу для подобных размышлений. Но это было не так.
[float=right][/float]
Я не собиралась больше сбегать и бросать ее абсолютно одну. И пусть не все мои вопросы были улажены. Но по-крайней мере, хотя бы теперь я понимала, что быть рядом со своим ребенком, и знать, что с ним происходит, куда проще, чем быть далеко, и лишь предполагать.
- Я не собираюсь  сбегать и появилась не потому, что мне от тебя что - нибудь нужно. Замолкаю на несколько мгновений, смотря в  глаза своей дочери, столь похожие на мои и даю ей время понять, что вовсе не шучу. Не изворачиваюсь, не лгу как обычно и не притворяюсь. Она - моя дочь. Я больше не хочу ей врать.
- Я скучала по тебе и помню, что обещала. Ничего из того, что я говорила, не стерлось с нашими смертями. Я по-прежнему собиралась остаться с ней рядом и больше не хотела, чтобы она оказалась как можно дальше от меня. И пусть Надя сейчас мне не верила, могла думать по другому, ожидать подвоха или ждать, что вновь придется бежать за мной по всему свету, я как бывало редко в этой вечности, была абсолютно честна сейчас перед ней. Дважды я уже потеряла ее. И не собиралась делать этого снова.

и у меня полно всего еще.много не буду приводить, но все скину,когда придете)