В третьем сезоне Питер, вопреки недовольству Уолтера, продолжает исследовать устройство созидания и разрушения. У него начинаются романтические отношения с Боливией, но он думает, что это Оливия. Когда подмена раскрыта и Оливия возвращается обратно, отношения между ними портятся. Оливия была обижена на то, что Питер не обнаружил подмены. Но постепенно отношения между ними налаживаются, и они начинают встречаться. Тем временем выясняется, что Боливия беременна от него, чуть позже у нее рождается сын.

когда будет - сразу скину)

Увы, но даже Боги не защищены от боли и разочарований. Ни одна сила в мире, сколь великой бы она не была, не сможет помочь, спасти, избавить от всего, что только может растревожить душу. Нет людей, чью броню нельзя было бы пробить, сколь крепка бы она не была, нет сердец, что невозможно ранить.
Мы сильнее обычных смертных. Наш век  слишком долог для того, чтобы позволить себе излишнюю чувствительность и привязанности, и мы с умением стараемся избегать их, вот уже множество веков, и все же, нельзя спасти себя от всего. Особенно - от потерь, которые неминуемы. Войны, чума, игры наших собратьев Богов и еще великая сотня причин. Мы жили и выживали во время всего. Бессмертие - один из бонусов, данных нам за величие. И вечная жизнь - одно из проклятий, которым одарены Боги, почти все, без исключения.
Нас не трогают болезни и нам не приходится влачить жалкое существование, даже не будучи в ореоле собственной силы. Всё то, для чего мы были рождены, у нас не отняли. Куда больше возможностей добиться так называемого "успеха", когда молочная сестра твоя - Богиня Победы, что сопровождала тебя еще в античные времена, и куда проще принять верное решение, когда еще древние афиняне поклонялись тебе, как Богине Мудрости.
Мы никогда не были такими же отреченными, как главный Бог последних двух тысячелетий. Йешуа, потомок царя Давида, что обратил всех в новую веру и явил чудо на эту землю. Вот уже два тысячелетия, как нам почти не поклоняются и помнят лишь как   пережиток прошлого. Кого - то, в чью честь названы города и храмы, чьи статуи и по сей день внушают трепет своим величием, привлекают туристов со всего мира в Рим и Грецию. Но власти, что была у нас раньше, больше нет. Есть сила, что является частью нас и которая вовсе не стареет, как не становимся пожилыми и мы, и все же, но и она не такова, как раньше. Не бурлит больше в крови, с легкостью сдвигая горы, одним лишь желанием нашим. Тихо спит, подогреваемая лишь обрывками памяти людей, что по-прежнему снимают фильмы о нас и шутливо взывают к нам, не веря в остальных.
Богам нужна вера. Не их собственная, а людей. Мы сильнее и опаснее, чем любые из смертных, будь они наделены какими нечеловеческими силами, или же бодрым духом, и все же, мы зависим от них. Ровно настолько, что не стань людей, то не станет и нас. Чем меньше помнят смертные о каждом из Богов, тем он слабее. Лишь вера - настоящее чудо, что дает нам силы.
Но даже обладая ею, мы все же не всесильны. Я не смогу заставить полюбить высокомерного юношу, что с легкостью сделает Афродита, и увы, не обладаю даром исцеления, как то умеет делать Асклепий.
  Последователи дела его, врачи и доктора, лишь разводят руками, не давая мальчику Дилану больше недели. Внутренние органы отказывают и не помогают ни пересадки, ни переливания крови. Сколько сил, сколько нервов и надежд, и все без всякого толка. Жизнь покидала это юное тело, а кровь Богов, что текла в нем, не могла спасти.
Бессмертны мы. Те, кто правили целыми народами и могли сдвигать горы и направлять реки вспять. Но человеческое тело слабо и увы, подвержено болезням, и смерти. Сколь бы не были мы сильны, не нам противостоять смерти. И с Танатосом, при всей нашей дружбе, не договориться уже. Как и все мы, он давно уже не решает ничего в этом мире. По-крайней мере, не в том, что касается душ. Новая вера и новые законы. Дилан - сын Богини. Но даже его вера касается не нас. Не зная, кто на деле его мать, как и большинство людей на этом свете, он верует в другого. И думает наверное, что душа его, после смерти, попадёт в Рай.
Но я не знаю, куда он отправится. Сын греческой Богини, что сейчас вполне может сойти за языческую. И все же, хороший малый. Обычный ребёнок, ничем не выделяющийся и за свои 16-ть лет не совершивший ничего особенно плохого. Детский возраст, затем школа. Так живут миллионы детей по всему свету теперь. И Дилан, практически мой племянник, не был исключением.
Перед тем, как отправиться искать Асклепия, я видела его взгляд. Потухший и серый, в котором не было ни огонька надежды. Болезни отступают от своих жертв, под влиянием различных обстоятельств, но этот мальчик в это уже не верил. Может и мечтал о том, но вряд ли представлял как на яву, что сможет подняться с этой постели, единственной в палате, и вновь отправиться гулять со своими друзьями. Кровь Ники, что текла в нем, его не излечила. Увы, мы были не в зените славы в 21 веке. И всё, что оставалось нам - интерес людей к нам, как к мифологическим фигурам. Лишь это ещё поддерживало наши силы. Ну, и то, что делали мы, напоминая о себе. Компания Найк, принадлежащая моей молочной сестре, которой поклонялись миллионы любителей спортивной одежды по всему свету. Чем не новый вид веры?
Но увы, даже совместных наших усилий с Никой не хватит на то, чтобы вырвать Дилана из преждевременных объятий смерти. Пожалуй, я бы сделала многое, чтобы суметь помочь этому мальчику,  к которому привязана была с самого его рождения, случившегося 16 - ть с лишним лет назад, но мне не суметь. И у Ники, его кровной матери, нет никакого шанса для того, чтобы дать ему новую возможность жить. Я - Богиня Войны и Мудрости, покровительница ремесел. Ника - Богиня Победы, что сама выбирает, кто будет обречен на поражение, а кто будет праздновать славную победу. И все же, ни мне, ни ей, не дана власть ни над жизнью, ни над  смертью.
Лишь Аскелепий, Бог врачевания и прародитель медицины, смог бы нам помочь пожалуй, но я его не нашла. Не потому, что не старалась или намеренно была медлительна в своих поисках. Вовсе нет. Все зацепки, что могли бы меня привести к нему, я использовала. Навестила Грецию, что была ещё красивее, чем во времена, в которые я ее помню. Побывала в Риме, где его чтили не меньше, попыталась отыскать его дочерей, и все же, не нашла. 
Если Бог хочет, чтобы его оставили в покое, то отыскать его трудно будет даже подобным ему. К тому же, насколько мне было известно, вот уже более века назад он оставил мир смертных, перестав покровительствовать медицине. Сказал, что врачебное дело и без его вмешательства развивается очень даже споро, благодаря усилиям людей. И исчез из поля зрения Богов. Тех, что еще остались, не впав в бесконечный сон забвения.
Но мне бы подошла и кровь Горгоны, которую однажды подарила я ему. Хотя бы капля. Хотя бы остатки на стенке сосуда. Её было бы достаточно для того, чтобы дать Дилану жизнь. И знай я в те, еще античные времена, что когда-нибудь мир изменится до такой степени, я вряд ли отдала бы эту ценную жидкость врачу для простых смертных. Оставила для себя. И для таких вот случаев. Чего ради иначе, я помогала герою уничтожить эту тварь Медузу? Она могла бы сослужить хорошую службу.
Надежды тают.Мои шаги гулко отдаются в пустоте этой больницы. Больных и персонала здесь много, но большинство уже готовится ко сну. Читают  книги, шепчут молитвы, принимают горстями лекарства. Здесь, в платном отделении самой дорогой больницы, было стерильно чисто, не было никаких пресловутых запахов смерти или мочи, которые витают там, где никто не хочет убираться. И всё же, волнение нарастало с каждой секундой. Я не думала, что именно сегодня случится что - то с этим мальчиком, к которому я почти бежала, но знала, чего стоит каждая минута для Ники. Мне не хотелось нести ей грустных вестей, но ложь была бы куда хуже.
Нажимаю на ручку белоснежной двери и вхожу в палату, заранее зная, какую картину сейчас там застану. Худенькое и бледное тельце моего племянника, которому я не могла помочь, и застывшая фигура моей сестры, что почти не отходила в последнее время от кровати умирающего сына. Не названного, вскормленного или приемного, чью потерю было бы пережить проще. А выношенного и рождённого с мучениями, в котором текла её кровь. У нас обеих умирали дети. И мы обе уже знали, что это такое. Но раз от раза, как не старайся привыкнуть, легче не становилось.  Скорее даже тяжелее. Ведь одна потеря лишь усиливала вторую.
Вхожу сжав зубы, стараясь не смотреть на сестру и не сводя взгляда с Дилана. Даже мне, что не приходилась ему семьей по крови, было больно смотреть на то, как с каждой секундой тают его шансы. И представляю, но не хочу думать о том, что сейчас чувствует моя сестра.
Знаю, что она ждёт того, что я скажу. Нашла ли Асклепия, согласился ли он помочь. Быть может, он уже думает над способом спасти жизнь её мальчика? Но это была бы ложь. Как не старалась я, встречаясь со всеми, кто мог бы хотя бы подсказать мне, где может находиться этот удалившийся от дел Бог, найти его я не смогла. Я, одна из 12 Великих Олимпийских Богов, вынуждена была мотаться по всему миру, в поисках того, кого когда-то убил мой отец. И кто не был Богом от рождения своего,моего должника. И вынуждена была словно слепой котенок тыкаться в неудачи, раз за разом натыкаясь на глухую стену и пустые взгляды своих соотечественников. Вот уже больше сотни лет никто не встречал ни Асклепия, ни его дочерей. Все мои поиски, занявшие довольно продолжительное время, были впустую. И ни победа, ни мудрость, тут помочь не могли.
[float=right][/float]
Подхожу к кровати Дилана, вглядываясь в его изможденное, осунувшееся лицо. Поддерживаемый лишь искусственным питанием, он представлял лишь бледную тень самого себя. Ещё совсем недавно веселый и здоровый мальчишка, которому сулили хорошие перспективы в тяжелой атлетике, сейчас казалось, не смог бы поднять и легкого перышка. Настолько он был слаб.
- Я не нашла его. Говорю тихо, по-прежнему не сводя взгляда с сына Ники. Протягиваю свою руку и касаюсь кончиками пальцев впалых щек мальчишки. Его нездоровая бледность не дает надежды ни мне, ни моей сестре. И всё же,в глубине души, каждая из нас верит в то, что чудо случится. Пусть мы и Боги, что питаются чужой верой. Но и нам не чужды надежды.
Мне не хочется видеть мрак в глазах своей сестры, но выбора нет. Отрывая взгляд от закрытых век Дилана, я смотрю на Нику. Знаю, что она надеялась вовсе не на такие вести. Но лгать не могу. Тем хуже будет, когда чуда не случится, чем больше ты верил, что оно скоро придет. Надежда всегда прекрасна. Но лишь когда для нее есть основания. Нам же ничего не сулило, что всё будет хорошо.
[float=left][/float]
- Встретила многих, включая Селену. Но никто не знает, где он. Любой, кто встретит его, передаст необходимость связаться со мной, но  .. .  Прекрасно понимаю, что слова мои звучат как оправдания. Моей вины в том не было, я сделала всё, что было в моих силах. И всё же, результат был нулевой. Дилан по-прежнему лежал передо мной мертвенно-бледный,  а я так и не смогла принести его матери благую весть, что нашла того, кто мог бы дать ему шанс. Ужасно это, что Боги бессильны. Но осознание того - очередное наше проклятье.
- Быть может, всё будет ещё хорошо. Отвожу взгляд от Ники, вновь смотря на ее сына. Красивый юноша, которого могла бы ждать великая судьба. Победа стала бы его вторым именем, среди смертных. А любые сражения, пусть и в фигуральном смысле, давались бы ему с легкостью. Красивый, богатый и успешный. Он мог бы стать грозой всех девичьих сердец. Но он лежал на больничной постели, с иглами, воткнутыми в его руки,  и питался исключительно лекарственными жидкостями. Не такая судьба должна быть подарена сыну Богини Победы. Сегодня, в этой борьбе за собственного сына, она жестоко проигрывала. А я, Богиня Мудрости, не могла придумать ничего, чтобы облегчить участь мальчишки. И всё, что оставалось нам, двум древним непобедимым Богиням, так это стоять возле постели умирающего мальчика, которому мы не могли помочь. Почти фарс, почти комедия. Вот только трагедии в том было всё же больше.

-И смысл был спрашивать? – Тим уже еле держал себя в руках. Костяшки пальцев хрустнули, крепко сжимаясь в кулак, будто бы, если парень очень сильно сожмет его, вся ярость уйдет туда и он, наконец, успокоится. Однако гнев наоборот лишь накипал. Уже даже необъяснимый. Тим просто был зол себя, на присутствие Джейсона и на всю ситуацию в целом. И тут был дан повод выместить все наболевшее.
Тим уклонился от удара и, как оказалось, от газовой бомбы в руках Джейсона. За отступлением сразу последовала контратака. Предугадывая ответный удар, Тим отскочил назад, одновременно вынимая из кармана на поясе пару дисков и метая их в противника. Пронесся гарпун, едва не задев ноги, но изрядно подпортив бросок.
Он оказался на земле, быстро перекатившись, поднялся. Под ноги упала газовая шашка, освобождая содержимое. Тим завернулся в плащ и пригнулся. Действие временно было приторможено. Однако плащ, ясное дело – не вечный спаситель, и парень вынул складной противогаз. Раздался щелчок, и он раскрылся, а спустя мгновение уже оказался на лице Тима. Вновь пролетел крюк, на этот раз прямо над головой. «Удачно пригнулся» - усмехнулся про себя парень и подскочил к «брату», старясь сбить того с ног. Увы, не получилось, и за непредусмотрительность был награжден пинком в спину.
Тим откатился от удара в сторону, оставив на своем месте пару «вспышек». Остальные ими почему-то не пользовались, а  вот ему приходились на руку, за что их он и любил. Те временно остановили Джейсона, чем Тим воспользовался, чтоб метнуть пару дисков. Но и тот, конечно, был в прекрасной форме, даже, наверное, лучшей, чем Тим, и увернулся от всех них. В ответ он получил удар ногой. Парень блокировал и отошел на безопасное расстояние, попутно уворачиваясь от выстрелов из пистолета. Методы Джейсона явно не беспокоили.
В правом крайнем кармане в сложенном виде покоился гарпун. Тим вынул его и, на ходу раскрыв, выстрелил в оружие. Реакции «братца» же хватило, чтобы перехватить крюк и потянуть на себя. Тим поддался и выставил ногу для удара, который тут же блокировали, схватив ступню. Тим бросил под ноги Джейсона дымовую шашку и включил визор, встроенный в маску. Плотность дыма была определена и картинка перед глазами тут же стала четкой. Однако момента замешательства хватило, чтобы схлопотать удар рукоятью пистолета по голове. Шлем больше обеспечивал различные функции, чем защищал, потому в ушах неприятно зазвенело. Как некстати маска состояла из тонкого слоя плотного селикона для поддержания формы маски, а не из металла.
Парень быстро пришел в себя и, подняв свободную ногу, ударил Джейсона по голове и повалил того вместе с собой на землю. Он же в свою очередь перевернулся в воздухе и подставил Тима под себя. Ребра неприятно затрещали под весом «брата». Он скинул его с себя, «расписавшись» на куртке Джейсона взрывчатым гелем. Тут же подскочил и ударил с разных сторон, затем отпрыгивая в сторону. В руках оказался детонатор и гель на куртке сработал, но спустя миг она уже полетела в Тима. Раздался взрыв, но парень уже скрылся за плащом. За курткой последовали выстрелы, на месте задерживаться нельзя было. Но как бы быстр и ловок не был Тим, одна пуля все же задела левое плечо, как раз в том месте, где не было щитка. Парень ругнулся про себя и, увернувшись еще от пары выстрелов, выкинул вперед пару дисков. Дым от взрыва дополнил старый, что позволило Тиму незаметно проскользнуть внизу, под пулями, и сбить Джейсона с ног. Он попытался подняться, однако плащ был прибит к земле. И самое ужасное, что теми же самыми дисками, которыми парень атаковал «брата».
Тим отстегнул плащ от костюма и выдернув из земли вместе с дисками метнул все вместе в Джейсона, который уже оказался на приличном расстоянии. Рядом оказался кинутый пистолет и спустя миг, он уже полетел в сторону противника. Вслед за ними полетел и сам Тим, зацепившись гарпуном за фонарный столб. Раздался выстрел и  трос оборвался. Тим полетел вниз, по инерции направляясь дальше к Джейсону. Выставленные ноги-таки достигли своей цели, и Джейсона откинуло в сторону. Но тот, видимо, был готов и в ответ были посланы пара дисков и выстрелы. Тим увернулся и вынул гарпун, забыв, что трос оборван. Заметив досадное упущение, парень не успел скрыться от диска с бомбой, и того взрывом отнесло к пожарной лестнице. Он быстро на нее, стараясь принять более выгодное положение.
Вновь раздался взрыв, и кусок стены вместе пожарной лестницей отвалился прямо от здания, попутно обрушая фонари и ломая тротуар с  поребриком. Тим успел подскочить к перилам и изо всех сил оттолкнулся от них. Пока кирпичи вместе с краской пылью оседал на поломанной мостовой, Тим зацепился за подоконник одного из окон. Однако тот оказался тоже весьма шатким, и он вместе с ним полетел вниз. Парень приземлился, перекатившись, через плечо.
Ситуация была безнадежная. От выстрелов-то Тим мог скрыться, каким бы хорошим стрелком не был Джейсон, но это бы ничего ему не дало. Ни плаща, ни крюка у него сейчас не было.
-Ну что, доволен?

- Я должно быть совсем рехнулся, если согласился делать это! - Пробормотал Скотти, соскребая с разлапистого дерева пробу коры. Их пятилетняя миссия была в самом разгаре, и минимальное вмешательство в жизнь и биосферу исследуемых планет все же предполагало знакомство с местной флорой и фауной. Покидающие Энтерпрайз автоматически записывались в исследовательскую команду, которой вменялось брать пробы почвы, а иногда, и некоторые виды растений и всяких там местных насекомых. Скотти любил приговаривать, что однажды они заберут на борт одного из уникальной пары последних, способных к воспроизведению представителей вида, и лишат планету важных участников экосистемы. В худшем случае - это приведет к вымиранию нескольких классов животных, в случае не совсем паршивом - они повлияют на развитие, или, вернее, деградацию планеты. А может и наоборот. Это уже не говоря о том, что с незнакомой земли они всегда могут принести на корабль какую-нибудь неизученную наукой заразу. Монтгомери, конечно, подозревал, что глава центра по изучению инопланетных цивилизаций не только с с виду огонь-баба, но и с мозгами у нее все в порядке (по крайней мере в разговоре с ней такое впечатление складывалось), но проверять это на практике, в условиях смертельной угрозы для жизни, не очень хотелось.
- Что же, мисс я-все-знаю, вот еще одно подношение на ваш разделочный алтарь. – Проговорил инженер, упаковывая ни в чем неповинного червячка.
- Опять копаешься, осьминожка? – Вот помяни черта, он тут как тут. Она. Вид, по меньшей мере, как у покорительницы мира. И еще снова об этом... Стоило один раз неосторожно представить волынку миру, и теперь это будут припоминать до пенсии, да еще и в извращенном виде.
- Еще немного жертв во имя твоей несравненной кровожадности, завернутой в медицинский халат. – Огрызнулся Скотти, помахав перед лицом доктора Кинг собранными образцами.
– Отлично, осьминожка. – Улыбнулась женщина, принимая у Монтгомери пакетики и баночки, и удаляясь в неизвестном направлении.
- Скажи ей уже! – Кирк появился невесть откуда как чертик из табакерки, Скотти едва инфаркт не хватил. Вот способны же некоторые довести до беды, а Джеймс стоит во главе таких специалистов.
- Ты бы что ли возвещал о своем появлении, капитан. Еще парочка таких трюков, и Энтерпрайз не досчитается своего главного инженера. Что сказать?! – Нахмурился Монтгомери, продвигаясь вперед, сквозь заросли гигантского репейника или чего-то на него похожего.
- Да брось, ты еще всех переживешь! – Невозмутимо ответствовал капитан Энтерпрайза, хлопнув инженера по плечу, одновременно отбиваясь от огромных листьев. - Сказать ей о том, что она тебе нравится.
- Ты явно перебрал контрафактного алкоголя, Джеймс. Вовсе она мне не нравится. – Весь вид Скотти воплощал серьезность в последней инстанции. - И потом, не твоя ли, обремененная первостатейной златокудрой шевелюрой, персона, ухлестывала за этой садисткой?
- Хей, единственное чем я обременен, так это причитаниями Спока о необходимости следовать правилам. И я тебе не конкурент, друг мой. На меня тоже девушек хватит. Им же нравятся капитаны, ну ты понимаешь.
Кирк вещал уверенно, как и всегда, но Скотти лучше знал что к чему.
- Она тебя отшила, да? - С хитрым выражением лица спросил он, поворачиваясь к Джеймсу и снимая с его волос гусеницу.
- Меня? Как ты мог даже подумать об этом?.. - Кирк виду не подал, но в его голосе явно заговорило уныние. - Ладно. Только между нами. Она слишком принципиальная и помешанная на работе. Если бы я был неизвестным науке ползучим гадом, то понравился бы ей больше.
- Не верю, что великий Джеймс Тибериус Кирк так просто сдается! - Заявил Монтгомери, получив веткой по лицу и снова поворачиваясь к капитану. - Это... Ты где его взял? - Кирк стоял, привалившись к дереву и спокойно жевал... - Это местный банан? - С некоторой долей опаски спросил инженер. Мало ли чем может "порадовать" аборигенская флора! Не хотелось бы вернуться на Энтерпрайз без капитана, а то мало ли что подумают. - Уфпокойся, я его с корабля фсял. Не уферен, фто тут есть бананы. - Ответствовал Джеймс, добив трапезу, выкинув кожуру и проходя мимо Скотта вперед. - Что-то я не помню никакого контрафактного алкоголя, наверное, нам еще предстоит его выпить? Кстати, ты помнишь те бутылки норвежского грога, изъятые у... - Внезапно Кирк резко замолчал и остановился, Скотти не ожидавший такого развития событий, врезался в капитана. - Предупрежд... - Начал возмущаться инженер, пытаясь обойти Джеймса, но тот вцепился в рукав куртки Скотти и зашипел на него. - Заткнись! Кажется нам не сюда. - И указующий перст капитана Энтерпрайза был направлен в сторону поляны, на которую которую он и Монтгомери ныне смотрели из зарослей инопланетных джунглей. На природной сцене разыгрывалась драма жизни - несколько крупных отвратительных на вид тварей поедали нечто, когда-то определенно бывшее живым существом.
- Согласен. Уходим. - Только и мог произнести Монтгомери, чувствуя, что его передергивает от увиденного. В голове не укладывался вовсе не обед незадачливых хищников, а их внешний вид. Кто бы мог подумать, что такие красавчики обитают не только на планете его былой ссылки, но и в других отдаленных местах Галактики?! Подойти поздороваться - явно идея никудышная, и энтерпрайзовцы стали стремительно реализовывать план действий, предполагающий отступление. Как назло, то ли Скотти, то ли Кирк дав задний ход, наступили на нечто непонятное, походившее на ветку, гриб и какой-то злонравный папоротник одновременно. Раздался громкий треск. Не такой громкий, будто упало, подкошенное бурей, дерево, но отличия, право слово, были совсем незаметные. Неслабо удивившись, капитан и инженер обратили взор на поляну - не было никаких сомнений в том, что твари заметили их и нынче намеревались отведать десерт в виде парочки тщедушных людишек. Или же просто искусно разнообразить пейзаж, равномерно размазав бедняг-путешественников по ближайшим деревьям. Памятуя, что они не должны вмешиваться в естественный ход событий, Скотти все же подумал, что они еще не должны стать обедом инопланетных уродцев. Кирку пришла в голову та же мысль. Джеймс живо ощупав себя, обнаружил пропажу фазера.
- Понятия не имею как это могло произойти! - Недоуменно вытаращил глаза капитан. Зная Кирка, Скотт мог бы предположить "как", но сейчас было не до этого.
- Вряд ли это нам поможет против таких махин. - Предположил Монтгомери, выстрелив в монструозных гигантов, но даже прямое попадание не возымело должного эффекта. Зверюги лишь сильнее разозлились, продолжая надвигаться с угрожающей скоростью.
- ТВОЮ МАТЬ! - Хором выдали энтерпрайзовцы. Кирк, отличающийся отличной реакцией, особенно в условиях угрозы для жизни, резко стартанул с места в карьер, не забыв что есть силы дернуть за рукав малость обалдевшего Скотта.
- Зайдем в другой раз. - Крикнул капитан, и Монтгомери смог выдать в ответ только. - В следующей жизни, быть может. - Поторопись, иначе мы очень скоро сможем проверить это! - Уже через минуту члены корабля Энтерпрайз выделывали великолепные зигзаги, получая по морде разнообразной местной флорой, через которую только что пробивались с задорным похрустыванием, ругались на нескольких языках и старались не оборачиваться. Это вовсе не требовалось - с громогласными звуками, не похожими абсолютно ни на что, аборигенские животные острова, драпали за незадачливыми исследователями так, словно те нанесли тяжкое оскорбление одним своим видом, присутствием, сперли у них обед или совершили еще что похуже. Монтгомери абсолютно не сомневался, что Джеймс думает о том же самом в этот момент - как бы на пути не попался еще кто из команды. И в какой, мать его, стороне, они оставили Энтерпрайз?!? Не сразу, но Джеймсу удалось на бегу связаться с экипажем корабля. Проблема заключалась в том, что им нужно было остановиться, чтобы их телепортировали на борт. А как остановишься, если за тобой на крейсерской скорости мчится многотонная туша животины, которая отдаленно походит на помесь динозавра, попугая, грифона и черт знает чего еще?! Кажется, что сил бежать уже нет и вот-вот не придется придумывать как можно где-то задержаться, потому что последует неизбежное падение и, вероятно, один из преследователей просто по инерции пробежится по тебе, раздавив тебя своими лапами-колоннами в тонкую унылую лепеху. Кажется все это ровно до той поры, пока вдруг не оказывается, что вы каким-то никому неведомым макаром выбрались к реке, а бежать вдоль берега не представляется возможным - вокруг сплошь булыжники, предоставляющие великолепную возможность самоубиться и не страдать, медленно умирая в зубах неведомых чудищ. Назад путь тоже отрезан, по острым булыжникам передвигаться действительно затруднительно, а тварям они нипочем.
- Давай в воду! – То ли предлагает, то ли приказывает Кирк. У Монтгомери, увы, не находится протестующих аргументов. Очертя голову, незадачливые путешественники одновременно, словно сговорившись без слов, сигают в реку, не имея ни малейшего представления что ждет их там. Ну ничего - отрешенно думает Скотти, всплывая к поверхности, - по крайней мере, утонуть не так обидно, как быть сожранным. – А если бы я не умел плавать?! – Как бы между делом интересуется Монтгомери, на что Джеймс только качает головой и, как ни странно, улыбается! – Было бы куда хуже, если бы мы оба не умели плавать. – На удивление, в реке вовсе не так страшно, как думалось на первый взгляд - твари не рискнули следовать за ними далее, вода оказалась не ядовитой и не очень холодной, а на новых чудовищ они не наткнулись.
- Теперь может быть нам стоит подплыть к берегу и телепортироваться на корабль? - Замечает Скотт. - Зато будет, что вспомнить! - Весело заявляет Джеймс, взяв курс на берег. Но течение слишком сильное и их уносит от суши так, будто они хрупкие лодчонки в бескрайнем бущующем океане. - РАЗТУДЫЖТВОЮДВАДЦАТЬ! - Вопль Скотта прорезает это вновь ставшее приятным утро. - Водопад! - Кирк тоже замечает неотвратимо приближающийся обрыв и залихватски орет Чехову, чтобы он срочно вернул их в отчий дом. Монтгомери готов простить этому русскому разрушителю все и показать все технические трюки, которые знает, лишь бы вновь почувствовать твердую землю под ногами. Дальше все происходит слишком быстро и будто во сне. К несчастью, водопад настигает их прежде, чем бдящее щупальце трансварпного перемещения, Скотти теряет из виду капитана, а потом -  падение, и оно кажется бесконечным. Уже после того, как Монтгомери преодолел несколько метров импровизированного водного ада и чуть не пробил собственной башкой дно реки, некоторое время у него ощущение будто он еще летит. Над головой смыкается мутно-голубая толща вод, и преодолеть ее, кажется, вовсе невозможно. Из последних сил Монтгомери перебирает ногами, едва не теряя сознание, оказавшись на поверхности. Он оглядывается, но Джеймса Тибериуса Кирка поблизости не наблюдается. Последнее, что слышал инженер "наверху", перед тем, как потерять капитана из виду, был вопль "Держись, Монтгомери!". Тогда первой мыслью Скотта была "За что, черт тебя дери, держаться?!", а потом, что все действительно хреново - Джеймс никогда не называл инженера по имени, отделываясь придуманным собственной персоной прозвищем. А потом Монтгомери снова захлестнула надежда - даже в таких ситуациях Джеймс не сдается, он обязательно что-нибудь придумает. Они придумают! И теперь, не обнаружив присутствия Кирка в поле зрения, инженер чувствует подступающую панику. Издав несколько криков-бульков, Скотт набирает побольше воздуха в легкие и ныряет, намереваясь обшарить все чертово дно этого водоема, но найти капитана. После нескольких попыток, он чувствует, что в холодной воде немеют конечности и, исполненный отчаяния, всплывает и гребет к берегу.

Когда ты слуга высокопоставленного лица, да, к черту высокопоставленное лицо, если ты вообще чей-то слуга, то иногда закрадывается мысль, что судьба тебя чем-то обделила: свободным временем, личной жизнью, сном, собственным мнением... Ты каждое утро готовишь этому лицу завтрак, порой не позавтракав сам, одеваешь его, говоришь как он прекрасен сегодня - ведь эта рубашка лучше, чем когда либо, оттеняет его цвет лица и сапоги превосходно сидят на ногах, затем выслушиваешь кучу указаний, чем тебе сегодня предстоит заняться (а это, порой, такое скопище дел, что возникает необходимость раздвоиться или, еще лучше, расчетвериться), проглотить колкие замечания в твой адрес и прочие множества.. Мерлин вообще не понимал, чем руководствовался Утер, когда одарил его высокой честью быть личным слугой Артура. Наверное, он никогда не прислуживал никому сам и даже не пытался вникнуть в суть происходящего, считая этот дар - самой великолепной похвалой, которую мог заслужить простой человек, спасший жизнь богатому выскочке. Но спустя время, недолгое, к счастью, Килгарра объяснил всю соль ситуации Мерлина и теперь, хоть и без особого энтузиазма, Мерлин все же принял свой подарочек от Утера.
Как бы то ни было, жизнь - есть жизнь и с ней приходится мириться, выкручиваясь и уворачиваясь, что-то пропуская мимо ушей, а на что-то отвечая колкой взаимностью: отношения Артура и Мерлина строились именно на взаимной не симпатии. Однако Мерлин продолжал исполнять роль слуги, а Артур мирился с его криворукостью и полной безграмотностью в области моды и верховой езды. Зато он великолепно начищал сапоги и давал разумные советы, к которым принц прислушивался только со сто двадцать пятой попытки, и то, считая это собственной гениальной мыслью. Но сегодня всё изменилось, от чего Мерлин поверил в благосклонность судьбы! Мало того, что в Камелот прибывает король Баярд с многочисленной свитой для заключения  мирного договора, так еще в его свите столько прекрасных девушек, что у юного волшебника закружилась голова! Правда и Гаюс и Гвиневра были настроены скептически к его придурковатой влюбленности, но какое ему сейчас до этого дело, когда, возможно свершится его судьба? Ко всему прочему сегодня в коридоре замка он совершенно случайно столкнулся с одной из служанок (да, это его вариант однозначно), самой прекрасной девушкой, которую он когда-либо встречал. Нет, конечно и леди Моргана ему нравилась - но разве он птица ее полета? Гвиневра тоже была мила, но Мерлин относился к ней, скорее как к сестре или подруге, с которой можно было обменяться новостями, пожаловаться на Артура или просто провести вечер за приятной беседой, поскольку Гаюс предпочитал нагрузить его дополнительной работой или же какими-то старческими нужными речами, чем просто вникнуть в его проблему. Девушка была великолепна: карие глаза смотрели на него с интересом, она мило улыбалась и не кривилась, узнав, что он тоже слуга. Она была стройна и хороша собой, единственное, Мерлин бы с удовольствием снял с нее этот голубой тюрбан, под которым, как он был уверен, она скрывала шикарные темные волосы. Но, вспоминая тот костюмчик, который Артур приказал ему надеть на завтрашний пир, Мерлину оставалось лишь признать, что ее головной убор гораздо эффектнее, чем его идиотская шляпа с перьями до колен. И пока она не увидела его в таком прикиде и не передумала, волшебник решился на следующий шаг. Он не стал консультироваться ни с Гаюсом, ни с Гвен, что было бы огромной ошибкой в этой ситуации (он предвидел поджатые губы старика и его бубнеж на тему "тебе бы все развлекаться, лучше бы книгу изучил" и скептически приподнятую бровь Гвиневры с умной речью вроде: "Мерлин, они же скоро уедут обратно, неужели ты думаешь, она останется рядом с тобой?"). Конечно, этим двум гораздо виднее, как должно выглядеть человеческое счастье Мерлина и вместо разумного совета, как пригласить девушку на свидание, они бы нагрузили его чем-нибудь "физически полезным для организма". Поэтому, вооружившись скромным букетом из полевых цветов, которые он насобирал за городской стеной в поле, Эмрис отправился разыскивать незнакомку. Он знал, что король Баярд занял одно крыло и все слуги, которые не помогали на кухне, должны были концентрироваться где-то там, так что сейчас, лавируя между снующими девушками в одинаковых тюрбанах (вот откуда у Артура взялась эта дурацкая идея с колоритом Камелота), он выискивал лишь одну.

- Привет. - В правой руке за спиной он сжимал букетик, а левой пытался прихорошить взъерошенные волосы на голове, беспрестанно краснея и глупо улыбаясь. Он наконец встретил её, прижимающую к груди ворох каких-то тканей или одежды для придворных дам, сопровождающих короля. Ему было жарко, он волновался и кажется даже вспотел раза три, пока выдавил из себя приветствие. Мерлин подумал, что голос его прозвучал слишком тихо, потому что девушка посмотрела на него с долей сомнения и даже испугалась, поэтому он повторил уже громче, привлекая нежелательное внимание других слуг. - Привет!! Я - Мерлин, мы с тобой, э-э, встречались уже сегодня утром в коридоре, помнишь? Ты еще уронила вещи, а я помог тебе их поднять. - Он отчаянно надеялся, что она его не забыла, ведь какие улыбки она ему посылала, какие глаза у нее были... добрые. Ну невозможно же, что она его не помнит..Это стало бы для него ударом по самолюбию, от которого после встречи с Артуром практически ничего не осталось: он был свободным мальчиком со странностями, надеялся стать помощником придворного лекаря, собирать травы и корешки всякие в лесу, чувствуя воссоединение с природой, а вместо этого получил воссоединение с грязными носками принца и его неподражаемой способностью портить мерлиновское существование. Куда уж хуже?

– Бак, ты же понимаешь... – Зная, что брату и не нужны лишние разъяснения, Клайд замолчал, но лишь на пару мгновений. – Всем нужна передышка, так что подхвати свою дорогую жёнушку и устрой ей, наконец, мини-медовый месяц, а то они и друг друга поубивают и нас волной заденет. – Услышав на обратной стороне телефона раскатистый смех, Клайд поспешно его подхватил и ещё пару минут они обменивались различными шуточками, переходя с темы их милых дам, на что-то своё, личное. Клайд устал от их привычно компании, конечно. Они только недавно проехали пару штатов, останавливаясь лишь на острую нужду в туалет, поесть или что бы поспать, не больше. Одна машина, 5 человек и несколько дней, а то и недель беспрерывного нахождения в обществе друг друга без единого шанса остаться одному и вздохнуть полной грудью. Это выматывает и физически и морально, так что идея отвезти свою и-так-нервную-подрушку куда-нибудь в спокойное и безлопастное место, насладиться отдыхом - выглядела очень заманчиво. Бонни давно просила его о личном пространстве для них двоих и если раньше Барроу не особо понимал её порывы, то после последней поездки согласился на всё, что она предложила. Да, он устал, но, тем не менее, даже такой расклад событий не заставил его устать от брата. Скорее всего, это было по тому, что они давали выход своему гневу и пару раз успели подраться. Не серьёзно конечно, но пару синяков у Клайда остались до сих пор, но оно того стоило. По тому он так долго и не мог положить трубку. Бакс всё говорил и говорил, а Барроу младший просто не смел его обрывать, да и не особо того хотел, хотя понимал, что когда Бонни освободиться, то потребует прекращения разговора.
– Ладно, дружище, удачи вам и смотри не попадите там в какую-нибудь передрягу, а то кто у меня на побегушках бегать будет? – Не прекращая смеяться, выпалил Клайд и, выслушав пару матерных выражений в свой адрес, положил трубку, на прощание пожелав хорошего отдыха и Моссу, единственному одинокому парню в их команде.
Сейчас же Клайд Барроу стоял на краю пристани. Домик, что ему удалось выхватить на пару дней, был не большим и не в самом лучшем виде, но зато чистым и на берегу большого озера. Именно в таких местах и начинают снимать ужасы, это была первая мысль, которая пролетела в голове парня, как только они приехали сюда. Почему же он не выбрал место получше?
Ну, во-первых, это было единственное место далеко в глуши, хозяева которого принимали оплату виртуально и взаимодействие с лишними посторонними людьми, которые могли бы признать в них Бонни и Клайда, существенно сократилось.
А во-вторых, он стоил дёшево, а это было самое оно для их скромного капитала. Да, они грабят банки, но кто бы знал, как мало с этого можно поиметь в такой глуши. Иной раз они получали больше с оружейного магазина или какой-нибудь забегаловки. Парой Клайд даже раздумывал о том, что бы воровать кредитные карты и с помощью умений Бонпари списывать с них чужие деньги, но это было бы уже не то, да и его главная напарница вряд ли бы оценила такой переход, ведь ей всегда хотелось чего-то большего. Чего то, что сможет хоть как-то вписать её в историю, а как это будет и насколько опасно - похоже, совершенно её не волновало, по тому об этом волновался Клайд.
Глубоко вдохнув свежий воздух, не наполненный выхлопными газами и прочими вредными веществами, Барроу ещё раз осмотрел ближайшую местность и медленно повернувшись, направился к дому. Если присмотреться, то когда ветер приподнимал концы его рубашки, можно было заметить револьвер, спрятанный на спине за поясом. Увы, но с ним Клайд не расставался никогда. Ну, а собственно и зачем? Этот мир полон опасности и различного рода неприятных неожиданностей, к чему рисковать? Такого он себе позволить просто не мог, особенно когда рядом находилась юная Паркер. Да, они пока не преступники такого размаха, что бы их кто-то узнавал, да и они защищают себя и масками и костюмами, но с кем чёрт не шутит. После того, как Барроу уже один раз сажали, он больше был не намерен возвращаться туда. Разве что ради одной цели. Пока что главной цели в его жизни, после Бонни Паркер: устроить массовый побег в тюрьме Истхэм, что бы отомстить техаcскому Управлению исправительных учреждений. Когда-то ему даже сказали, что это просто главная страсть его жизни. Ну что ж, тогда он просто не был знаком с Бонни, самой шикарной девушкой во всём Техасе. Так, а где же она сейчас? Клайд не знал, он просто видел, как она поспешно забежала в их снятый домик, захватив с собой свой багаж. Понять, что она счастлива можно было с первого взгляда. Последнее время девушка была вся на нервах, её движения были резкими, грубыми, а на милое личико, казалось, и забыло, что такое улыбка, но как только они отъехали от банды она резко изменилась. За пару недель, Клайд первый раз видел, как она расслабленно сидела на соседнем сиденье машины, и будь он проклят, если не заметил ту лёгкую ухмылку и победную искру в глазах. Да, она победила, она получила то, чего так давно хотела. По крайней мере, так думал сам Клайд и его вполне устраивал такой ход мысли, даже если в реальности он и ошибался.
Подойдя уже к самому дому, захватив из машины весь оставшийся багаж, Барроу аккуратно приоткрыл сетку для комаров, и, не давая этим летающим упырям залететь в дом, быстро прошмыгнул внутрь, но как видно его скорости не хватило и два кровососущих залетели вместе с ним. В такой момент он просто мечтал, что бы всё было как в современных фильмах про вампиров – не приглашали, не зайдёшь. Но, увы, реальность была куда суровее и данный вид запрета никак не распространялся на этих гадких насекомых. Оставив эту маленькую проблему на потом, Клайд оставил вещи на кухне и отправился на обход дома, так как до этого видел его только  на фотографиях.  Не сказать, что разница между тем, что он видел ранее и тем, что видит сейчас была существенная, но она была. Как всегда на фотографиях всё было идеально, а на деле уже замечаешь все потёртости, слегка отклеенные обои где-то под потолком и прочие нюансы, которые снижают цену жилищу. Но общая картина была не плоха. Небольшой уютный домик, как раз для отдыха на выходных в небольшой компании. Был даже камин и второй этаж, с последнего, кстати, доносился лёгкий топот ножек и Барроу точно знал, кому он принадлежал. Лишь слегка усмехнувшись, мужчина разложил продукты в холодильнике и, захватив с собой банку пива и его личные вещи, поднялся на второй этаж, идя на небольшой шум в самой дальней комнате. Стоя уже практически на пороге, упираясь лбом в полузакрытую дверь, из кармана джинс вдруг полилась мелодия. Ну как полилась, оттуда со всей своей мощью начала вырываться песня  Monster группы Skillet. Эта мелодия стояла только на одного человека и, увы, название этой песни полностью описывала его суть. Монстр. Вечно везде сующий свой нос и вечно делая совершенно невероятно глупые поступки монстр. К.У. Мосс. Тяжело вздохнув, и отойдя подальше от двери, в которую так хотелось войти, Клайд взял трубку. – Клайд, прости, но я не мог не позвонить… – Не смотря на свой внешний вид и низкий голос, Мосс умудрялся так мямлить, что казалось, что говорит какая-то двенадцатилетняя девчонка.
– Что случилось, приятель? – Клайд был немного раздражён, но не настолько, что бы срываться на кого-то. Ему нравился этот парень, не смотря на все его нелепые поступки. Сейчас же этот пухлый мужичок позвонил лишь для одной цели – поинтересоваться, что ему делать всё свободное время и сколько у него этого свободного времени. Закатив глаза и в который раз ответив ему, что Клайд понятия не имеет, чем может заняться Мосс, но он точно найдет чем и, определив сроки, он быстро попрощался и пожил трубку, что бы не нарваться на ещё кучу лишних вопросов, с которыми Мосс мог бы справится и сам. Поворачиваться обратно к комнате было уже страшно, потому что Барроу наверняка знал, что в проёме двери стоит Бонни ибо не услышать звонка было невозможно, считая, что он даже на первом этаже слышал, как она ходила по комнате. По этому, отпив от своего пива пару глотков и нацепив на себя самую обаятельную улыбку, Клайд быстро, но плавно развернулся.

Чудеса существуют. Как и рок, фатум, судьба. И если Пайпер появление нашей несносной младшей сестрицы относит к первому, то я - исключительно ко второму. Вслед за Фиби возникают проблемы и конфликты. Словно те ее лучшие подружки,цепляются за рукава, крепко держат за руки и катаются на ножках. А Фиби и рада такой компании. На какую-то долю секунды я задумываюсь - а не виновата ли я в ее поведении? В этом "все решу сама"? Ведь если посмотреть на ситуацию с дрогой стороны, то моя младшая сестричка - моя точная копия, только ее поступки зеркально различны моим. Словно она неправильная копия меня. И психологи здесь бесполезны. Они сразу отправят на в психбольницу, или запрут в одной комнате, что бы мы выяснили отношения. А, накричавшись, - помирились. Но эта мысль тонким ручейком ускользает от меня. Впрочем, как и Фиби из нашей гостиной.
- Я все еще помню, как она оторвала голову моей кукле в отместку за то, что я не дала поиграть ею. А ты предлагаешь их познакомить и вместе отметить волшебный праздник?!  - Говорю я слишком громким шепотом, не заботясь о том, услышит ли меня по ту сторону стены наша гостья. Мои брови поднимаются вверх, и вся мимимка просто кричит, что эта затея не из лучших. Мы с ней обе точно знаем одно - Пайпер старается вывести мои отношения с Фиби на нейтральную строну. Но проблема состоит в моем упрямстве и предвзятости.
- Хорошо. Только сегодня, только в этот вечер все будет так, как хочешь ты. - Я сдаюсь под напором карих глаз сестры и падаю на диван, мои руки подняты в жесте "твоя взяла, но ты об этом пожалеешь еще". Пайпи садится рядом и с ее лица сложно стереть улыбку победителя. Она слишком широкая, слишком лучистая, что заражает и меня своим позитивом. Что может случится, если Роджер и еще одна моя сестра встретятся? Не взрыв вулкана и планеты - это уж точно.
- Просто парень с работы. - Отвечаю я сухо. Наш роман не обладал той головокружительной способностью скручивать шеи и не заставлял бешено биться сердце в присутствии будущего жениха. Он был размеренным и стабильным, как часы. Я не хотела остаться одна с тремя детьми, как моя мать, или как бабушка - искать своего единственного, выходя замуж раз в три года. Примеры, стоящие перед глазами, были неудачными. И я не желала следовать им. Я не собиралась дарить ключ от сердца никому. Не хотела ходить с пустотой внутри. Не хотела жидкого пламени и простого бабского счастья. Мне нужна стабильность, простота и ощущение надежности. Хотя, бабуля и Пайпер не одобряли моего выбора. И если Грэммс открыто говорила об этом, то Пайпер выражала свои эмоции посредством взгляда и жестами. Роджер был чужим для моей семьи. И почему-то я не хотела преодолевать эту пропасть.
- Ммм, хороший выбор. Я слышала, там живая музыка. Закажу столик. Заодно предупрежу Роджера. - Поднимаюсь, беру радиотрубку и ухожу в свою комнату. О том, что предстоит встреча с семьей невестой нужно сообщать лично, ну или по телефону, находясь в комнате одна.

Откровенно говоря, никогда не понимала безрассудства Фэй, с которым та всегда бросалась в очередную авантюру или приключение, порой не стараясь задумываться даже, к чему приведут те или иные ее действия, и насколько опасно вообще это может быть для нас, кто не только был потенциальным источником угрозы для окружающих, но и постоянной мишенью для чужих нападок, будь то охотники на ведьм, или кто-то другой, жаждущий нашей крови. Не то что бы, что бы я совсем отрицала в себе всяческое желание веселиться, проповедуя сидение в четырех стенах и минимум контактов с людьми, вовсе нет, точно также, как и все остальные, я любила веселье, любила танцы, и любила развлекаться на полную катушку, что бы на следующий день было немного стыдно, хоть и весело вспоминать, вот только я никогда не была сторонницей бездумного пользования магией в этих целях, и уж тем более, не поощряла пьяные прогулки сильных ведьм по городу, без здравого смысла  в арсенале, но с бутылкой шампанского в руке. Поэтому и отказалась от предложения "поставить город на уши сегодня" вежливо распрощавшись с Фэй и Мелиссой, и неспешно направившись домой. К тому же, после расставания с Адамом, с которым встречалась столь длительное время, я достаточно позволила расслабиться себе для того, что бы не думать сейчас о том, что зря трачу свою жизнь, проводя время не на вечеринках, как Фэй и Мел, к примеру, а дома, за изучением книги Теней, классической литературы или в объятиях Калеба, нового ведьмака в нашем городе, с которым сошлась вроде бы недавно совсем, но который упорно вызывал у меня ощущение, что знаю его я практически всю жизнь. Нет, я не думала, что это нечто вроде предначертанной судьбы, как это было  у Адама с Кэсси, о чем не переставал проповедовать его отец, даже при мне, особенно в те времена, когда мы с ним встречались, и не думали расставаться, но совершенно определенно, это было чем-то, что зарождается где-то глубоко внутри, и уже не отпускает, при всем желании, сколько не старайся брать себя в руки, и зачитывать словно мантру, что люди в нашу жизнь приходят, и уходят, и не стоит привязываться  к ним, даже к лучшим из них. Взять например ситуацию с Конантом. Разве могла я подумать когда-нибудь, что проснусь и не буду думать о нем, о нашем совместном будущем, и о наших чувствах вообще. Столько времени, с самого детства, Адам настолько был частью моей жизни, что еще совсем кажется недавно, я и представить даже не могла, что мы вообще можем существовать раздельно, просто как друзья, не пара, и уж тем более, даже в самой извращенной стороне моей фантазии, я представить не могла, что разрушит все то, что мы выстраивали годами, моя собственная новообретенная сестра. Нет, вовсе не могу сказать, что злилась на Кэсси по этому поводу и даже, не потому, что тоже верила в эту судьбу-проклятие, которое чуть не убило Джейка, а от того  скорее, что всегда считала себя девушкой достаточно разумной, и самодостаточной для того, что бы понимать, что никто никому не принадлежит, и уж тем более, никто не обязан быть рядом просто потому, что это привычно, удобно, и воспринимается окружающими куда лучше, чем разрыв давних отношений. Не могу сказать, что мне не было больно отталкивать Адама, до последнего пытавшегося сохранить наши отношения, как не могу сказать и того, что так уж просто было слушать о том, как развивались их отношения с Кэсси, но боже мой, хвала небесам, у меня всегда было достаточно выдержки для того, что бы не быть ревнивой эгоистичной идиоткой, и не портить жизнь тем, кто этого совсем не заслуживал. Да, моя сестра, о которой я узнала столь поздно, вполне умела раздражать меня и талантливо умела вызывать желание уехать из Чэнс Харбора каждый раз, как только я слышала о новых проблемах, что она создавала нам, в виду своей особенной открытости людям, которые этого совсем не заслуживали, начиная от Джейка когда-то и продолжая нашим блудным папашей. Конечно, если смотреть на все объективно, я прекрасно понимала, что Блейк никогда не причиняла зла нарочно, и уж вряд ли хотела, что бы Ник погиб, или что - то иное случилось по ее вине, но все же, это вовсе не означало того, что порой мне это не надоедало, и мне не хотелось просто пожить нормальной жизнью молодой девушки, может и с проблемами, но далеко не магического характера, и уж точно никак не связанных с демонами, титанами, охотниками, и всеми прочими любителями ведьм, на которых нам так везло. К тому же, даже несмотря на мое спокойное принятие отношений Кэсси и Адама, которые довольно быстро перестали мучиться совестью и попытками вернуть все на свои места, все же странно несколько было разбираться с проблемами, которые нам всем принес их секс, проклятый много поколений назад. Так что, несмотря на все веселье, что могла обещать нам магия, порой мне приходилось убеждать саму себя, что я - обычная девушка, которую интересуют отношения, друзья, работа и отец, но никак не тьма, текущая в ее крови, которая, вполне возможно, однажды может завладеть ее разумом. Тем более, что всё последнее время, сколько бы я не старалась сосредоточиться на насущных делах, которые у нас никак не прекращались с того момента, как мы замкнули круг, мысли мои чаще всего были может и не далеко, но точно не там, где находилась я сама. Симпатичный парень, обаятельный колдун и просто тот, благодаря кому все мои убеждения, что после Адама я еще долго никому не открою свое сердце, слетели к чертям. Правда, я даже не ожидала, что смогу кем-то увлечься настолько быстро, что даже не успею застать момент, когда это произошло. Кажется, что только пару мгновений назад я только - только называю Калебу свое имя, ловя ответную улыбку, и вот, словно по мановению волшебной палочки, просыпаюсь в его объятиях с ощущением, что ничего не может быть правильнее на свете, чем это. Никогда не была склонна к необдуманным поступкам, излишним привязанностям и быстрому созданию отношений, но здесь словно все еще задолго до меня было решено, а в мою задачу входило только познакомиться с этим обаятельным колдуном, и просто позволить себе не закрываться, опасаясь того, что всё снова может стать серьезно, и как в следствии -  причинить боль, а довериться сердцу и чувствам, что я испытывала, когда он был рядом, и просто плыть по течению, не обращая внимания ни на длительные рассуждения  о том, к чему это все приведет, ни на мнение окружающих. Да, я прекрасно знала, что именно с Адамом нас в тандеме воспринимали все, наверное представляя, как будут гулять на свадьбе и так далее, и уж точно никто не думал, что мы расстанемся так быстро, спустя столько лет, быстро, и наверное, почти безболезненно. Точнее говоря - не совсем, мне тяжело было отворачиваться от Адама, который просил меня вернуться, как и ему, вероятнее всего, было больно осознавать, что исключительно благодаря своим действиям, он потерял все волшебное, что между нами было, но все же, это не походило на среднестатистическое расставание пар, со взаимными обвинениями, и упреками, где каждый старался напоследок другого ужалить больнее, пытаясь выставить себя несчастной жертвой. Вовсе нет. Всего лишь решение двух здравомыслящих людей, единственно оптимальное в той ситуации. Я никогда не смогла бы быть  с мужчиной, который мог смотреть на другую, обнимая меня, а Адам. . . Правда, мне не хотелось его держать только потому, что так было удобнее, так было комфортнее, так было привычнее и не приходилось быть одной. Да, я любила его, как любила и те вечера, и ночи, что проводили мы вместе, всецело отдаваясь друг другу, и не думая о том, что когда-нибудь расстанемся, но прежде всего он был мой друг, и я уважала его, ровно настолько, что бы не заставлять мучиться выбором, и совестью, удерживая возле себя, но и не в силах избавить его от чувств к Кэсси. Да и как говорится, что все, что не делается, все к лучшему. Не прими я тогда чуть ли не самое сложное решение в своей жизни, от которого волком хотелось выть, мы бы не расстались с Адамом, и кто знает, как относилась бы я к Калебу сейчас. Он явно был не из тех людей, с кем я обычно схожусь достаточно для того, что бы называть их для себя кем-то близкими для себя, и уж тем более, я никогда в жизни бы не посмотрела на него, будь за моими плечами отношения с Адамом, мысль об измене которому меня не посещала даже в самые темные для нас времена, но все же, о том, что происходило между мной и этим колдуном, недавно приехавшим в наш город сейчас, жалеть было просто невозможно. Он не был похож ни на Адама, ни на кого другого, кто пытался вновь заставить меня испытывать чувство влюбленности, после того, как мы с Конантом расстались, слишком самоуверенный, слишком наглый, ценящий исключительно свои интересы, прежде всего, и пожалуй, кто - то другой с тем же набором качеств вряд ли сумел бы серьезно увлечь меня, да я и в целом не могла сказать, что любила людей, подобных ему, но все же, было что - то  в Калебе такое, что заставляло меня тянуться к нему, поддаваясь эмоциям, и забывая о том, чем в принципе это всё может закончиться. Нет, я не была пессимисткой настолько, что бы искренне верить, что каждый новый день - последний хороший, но не была и настолько радужно наивна, что бы быть уверенной, что все проблемы позади, и все, что нам осталось - наслаждаться жизнью. Правда, это было даже не смешно. Какой процент уверенности мог быть у меня в том, что всё в жизни членов тайного круга будет неплохо, если каждый из нас мог отправиться в магазин, а в итоге оказаться где-нибудь на заброшенной пристани, с кляпом во рту, и минимальным шансом на спасение от рук очередного чокнутого? И даже при условии всего этого - к чёрту. Я правда думала, что пройдет еще много лет, прежде чем я снова увлекусь кем-то настолько сильно, что сердце будет начинать стучать чуть сильнее при каждом упоминании его имени, но это случилось, и я никак не могла этому противостоять. Да и не пыталась, честно говоря. Столько времени мы с Адамом были рядом, что несмотря на весь комфорт, что испытывали, находясь рядом, пропала любая всяческая новизна в отношениях, заставляющая замирать сердце в ожидании того, что будет дальше, а с Калебом..С ним же все было иначе. Мне приятно было узнавать его, раскрывать какие-то черты характера в нем, которые он в самом начале успешно скрывал, или же наоборот, видеть в нем что - то глубже, чем он всем показывал, изучать каждую родинку на его теле, и хотя бы просто наслаждаться тем, что в темные,  и холодные вечера, просто созданные для меланхолии, он был рядом. Какое-то время, пока я была одна, мне правда удобно было думать, что так для меня даже лучше, без ненужных переживаний и волнений, абсолютный комфорт наедине с собой, но познакомившись с этим обаятельным колдуном, я вновь вспомнила, что это такое - улыбаться каждой пришедшей смс-ке, с нетерпением ждать вечера, что бы прийти в бар, где мы договорились с ним встретиться, с волнением ожидать каждой новой встречи, хотя предыдущая была только вчера, и конечно же, невероятно скучать, когда его не было рядом. Нет, я вовсе не относилась к тому типу девиц, чья жизнь с появлением нового парня концентрируется на нем одном, а все остальное отходит на задний план, как нечто совершенно незначительное. Точно также, как и до Калеба, я продолжала общаться со своими подругами, изучать магию, чем-то увлекаться, и так далее, и я вовсе не сводила все разговоры с девочками на тему взаимоотношений с ним, и все же, ощущение постоянно было иное, а тот факт, что мне не приходилось скрывать от него собственную сущность, и придумывать нелепые отговорки, как пришлось бы делать с  остальными, обычными людьми, заставлял меня радоваться нашим отношениям еще больше. Наверное и правда - все, что случалось, все было к лучшему. И если мне суждено было потерять одну любовь для того, что бы встретить вторую, то так оно и должно было быть. И надо признаться, я ни о чем не жалела. Вся моя обида когда-то, которую я пыталась прятать глубоко, в самые темные уголки моей души, внезапно вдруг испарилась, и стало так легко, как не было  с тех времен, пока еще мы не знали ничего о круге, а с Конантом думали,что вечность рядом проведем.
Улыбаясь собственным мыслям и посильнее запахнув на себе плащ, поморщившись от внезапного ветерка, пробежавшегося по улице, я уже собиралась завернуть на аллею, ведущую к моему дому, желая побыстрее оказаться там, в тепле и уюте, что создавала собственными руками, пока отец был в длительном отъезде, как внезапно услышала выстрелы, словно разорвавшие тишину, что нависла над этим районом Чэнс Харбора, что уже погружался в сон. Да, неподалеку был бар, в котором порой мы проводили время с Калебом, разговаривая о том, и о сем, сидя с пивом, и куриными крылышками, ближе узнавая друг друга, но во всем остальном здесь была тишина, и то, что я услышала, показалось мне как минимум странным. К тому же, наш маленький городок никогда не был центром криминальных разборок и откровенно говоря, здесь было куда проще получить колом в сердце, чем пулю в лоб. Резко замерев, я посмотрела в ту сторону, откуда слышались мужские голоса, мучительно размышляя, что мне предпринять. С одной стороны, нужно было бежать домой и вызывать полицию, как назло, свой сотовый я оставила там, но с другой, промедление могло быть чужой смерти подобно, и вполне вероятно, что кому-нибудь там, скрытому пока за пределами моей видимости, нужна была моя помощь. Да, понимаю великолепно, что будь сейчас там толпа вооруженных мужиков или хотя бы один, но с пистолетом, возможно спятивший, тут таких хватало, я и себя подвергала опасности, и все же, бежать подальше, спрятавшись как мышка в свой уютный мирок, я никогда не могла. Вероятно нужно было этому учиться и жизнь стала бы в разы проще, без спасения всех, кому вдруг нужна была моя помощь, но так уж я была воспитана Чарльзом, что трусливо прятать свою голову, и бежать подальше, закрывая свои уши руками, никогда не было в моем стиле. Да, я не могла похвастаться отвязностью, невероятной смелостью, безбашенностью и чем-нибудь там еще, что отвечало в людях за безрассудные поступки, но и прятаться от того, что должна была сделать по совести, я себе никогда не позволяла, и потому, стараясь ступать намного тише, чем раньше, я осторожно приблизилась к тому месту, заросшему кустами, где легко можно было не заметить меня, но откуда я прекрасно могла видеть, что происходит. 
И надо сказать, что картина, развернувшаяся перед моими глазами, совсем мне не понравилась. Нет, я рада была, не застав посреди дороги окровавленных трупов и сборища каких-нибудь залетных бандитов, но и оценить то, что предоставляло сейчас мне мое зрение, я не могла. И казалось бы - это же Калеб, чего бояться? Вот только, глядя на него, подходить мне сейчас к нему совсем не хотелось. Нет, он не изменился внешне, как и за спиной его не отрасли вдруг огромные кожаные крылья, что бы я сейчас испытывала такой ужас, но было в нем что - то такое, что заставляло не бежать меня ему навстречу, с  заверениями о том, как соскучилась, а оставаться на своем месте, с расширенными от страха глазами наблюдая, как словно в замедленной съёмке, тот человек, руки на котором держал Калеб, словно безвольная кукла заваливается назад, а мой возлюбленный, по-крайней мере тот, кто выглядит в точности как он, с равнодушием отталкивает его от себя, давая телу свалиться на асфальт. Не то что бы, что бы я совсем не видела жестокости и смерти, однажды мне пришлось на пару с Кэсси расправиться даже с собственным отцом, но там у нас не было выбора, он хотел убить всех членов круга, кроме нас двоих, что бы освободить место для наших братьев, и сестёр, не знаю уж, для кого именно, а тут ... И - нет, я не знала обстоятельств, сподвигших Калеба на это, но в то, что это было максимально неожиданно для меня, это было точно. К тому же, я видела словно короткую вспышку света изнутри, озарившую лицо Калеба, в тот момент, когда мужчина стал заваливаться назад, и видя это ранее  с кристаллами, читая об этом в своей книге Теней, я знала, что это значит. А именно - то, что он забрал его силу, переняв не только значительную долю способностей, но и умения, которыми тот обладал. Неожиданно.
Наверное, нужно было что - то сказать, но я, не пытаясь даже скрываться уже, лишь молча смотрела на тело, лежащее на земле и Калеба, что кажется, не испытывал ровным счетом никакого раскаяния по поводу случившегося. Да, я могла бы понять, если бы увидела, как с помощью магии он отразил какое-нибудь нападение, в конце концов, Охотники на ведьм никогда не оставляли своих ужасных попыток истребить нас, но вот так вот, убить человека для того, что бы забрать его силу... Природа выстрелов, которые и привлекли меня сюда, по-прежнему была мне не ясна, но не они меня сейчас волновали, а равнодушно-издевательское лицо Калеба, которое подходило ему ровно настолько же, насколько и ужасало меня сейчас. Я знала всегда прекрасно, что тот, кому доверилась я в последнее время, вовсе не образец терпимости и доброты, о чем он предупредил меня практически сразу же после знакомства,но одно дело было слышать об этом, и мириться с этим в теории, не видя того во внешних проявлениях, а иное дело, что все же, я сейчас наблюдала убийство. И неважно, ради чего оно было, во имя высоких целей или для того, что бы забрать силу колдуна, что делало его еще более отвратительным. Так или иначе, это было лишением жизни другого живого существа, причем человека. И сделал это Калеб. Мой Калеб.
Мне правда было трудно вымолвить хоть слово от эмоций, что вроде бы зашкаливали внутри, но при всем этом заставляли меня оставаться на месте, словно параллельно со всем, колдун еще и на меня наслал заклинание немоты и мерзлоты. Я видела, что он заметил меня и знала, что выгляжу наверное сейчас по - дурацки, пялясь на него, словно впервые в жизни увидела красивого парня, но вовсе не его взъерошенный вид, и не огонь в глазах сейчас заставляли меня смотреть на него, и не узнавать. Калеб. Тот самый Калеб, которого я знала и которому вот-вот уже готова была признаться в любви, думая сделать это на днях, оттягивая момент до последнего, хотя оба мы прекрасно все понимали, сейчас смотрел на меня, с темным блеском в глазах, и кажется, даже не был похож сам на себя. Да, Калеб говорил мне, что помимо всего прочего, что он демонстрировал, лучшие из своих качеств, у него есть еще и отрицательная сторона, и я даже знала, что он не шутит, но в конце концов, у кого из нас, если положить руку на сердце, ее не было? И главное во всем этом всегда было успешно бороться с ней, не давая вырваться тьме на свободу, как делали это мы с Кэсси, сдерживая свою тёмную кровь, вот только я никогда не думала, что речь может идти об убийстве.
Вдох-выдох. Наверное, мы были сейчас похожи на героев дешевых мелодрам, кто встретился посреди улицы после длительной разлуки, вот только мы были не персонажами кино, и то, что происходило вокруг, было не искусными декорациями, и мастерской игрой актеров. И человек, что лежал на мостовой, не поднимется после того, как будут выключены софиты, а точно также и останется лежать, пока не приедут скорая, и полиция, и не заберут его. Холодный труп человека, который еще несколько секунд назад был жив. И только при этой мысли  я рванула вперед, к лежащему навзничь телу, в глупой надежде, что ему еще можно было помочь. Я знала, как забирают силу колдунов, как знала и цену этому дару - смерть. У него не было шансов. И все же, подскочив к нему и присев на корточки рядом, действуя словно на автомате, как тому учат в фильмах, и сериалах, я попыталась прикоснуться к его шее, что бы прощупать пульс, и сразу же, не успев этого сделать, отдернула свою руку, словно прикоснувшись ко льду. Тело не могло остыть так скоро, на это ушло бы достаточно времени, все же, мужчина упал на моих глазах, прошло не более минуты, и все же, оно было ледяным, словно все внутри этого человека превратилось в лед, в котором не было даже остатков былой жизни. Я посмотрела в глаза мертвеца, по-прежнему ничего не говоря Калебу, что стоял за моей спиной и увидев выражение, застывшее в них, отшатнулась от ужаса. Нет, я знала, что ничего привлекательного в лицах мертвецов в принципе быть не может, но его глаза..Столько предсмертного ужаса на застывшей маске, что раньше было лицом, такая пустота, что во все тело словно острые иглы ужаса воткнули, на долю секунды заставляя меня испытывать буквально тоже, что чувствовал и он, ровно до того момента, пока его сердце не остановилось. И это было жутко.
Медленно встав, я сделала глубокий вздох и все же заставила себя повернуться, и посмотреть в лицо Калеба. Не могу сказать, что он хоть как-то изменился, за исключением пожалуй взгляда, который явно был куда жестче, чем в те моменты, когда мы оставались наедине, просто несравнимо, но все же, было для меня сейчас в нем что - то такое, что заставляло дрожать, и сложно сказать было, чем именно это было вызвано - прохладным ветерком, что усилился, словно пытаясь придать окружающей обстановке больше трагизма, или же теми противоречивыми чувствами, что  вызывал сейчас у меня Калеб.  Да, я знала, что это все тот же самый молодой человек, даже аромат которого для меня уже давно стал родным, кого я любила целовать, только проснувшись по утру, и обычно эти мысли заставляли внутри все теплеть, но сейчас...Я бы не могла сказать точно, кто это был. Мой Калеб, которого я знала и ценила, или незнакомый мне колдун, готовый убивать ради обретения силы. Да, я с такими,  к великому моему несчастью, уже имела честь встречаться, и не могла сказать сейчас, что хоть что - то, связанное с  этим, могло вызывать у меня теплые чувства.
- Что всё это значит? Я слышала свой голос словно со стороны и не могла даже с уверенностью сказать, что он был похож на мой обычный. Словно замороженный и механический, не тот, которым я обычно разговаривала с Калебом. И все же, силы смотреть сейчас в его глаза, я в себе нашла. Не могу сказать, что была точно уверена, что найду в них ответ, но откровенно говоря, была бы не прочь это сделать. Разве нельзя было мне надеяться на то, что он скажет сейчас, что это все - совсем не то, чем представляется мне и найдет сто и один повод объяснить это, а я, сделав вид, что мои собственные глаза обманули меня, поверю в то, что так оно и есть, и все будет как раньше. Вот только кажется мне, что рассчитывать сейчас на это было глупо.
- Зачем ты это сделал? Глупый наверное вопрос, но как его сформулировать сейчас иначе, я просто не знала. В принципе, мне было понятно, что именно послужило причиной смерти человека, вот только принять этого, даже в своем сознании, я не могла. Бессмыслица. Бред. Сейчас я просто вернусь домой, выпью горячий кофе и пойму, что картина, развернувшаяся перед моими глазами-не более, чем больные галлюцинации, вызванные..да не знаю, чем. Последствиями стресса, что я пережила, когда была на грани гибели от охотников. Сейчас, если бы передо мной стоял хоть какой-нибудь выбор, я была бы согласна на то, что бы это были именно они.
- Ты понимаешь, что ... Договорить я не успела, услышав звук приближающихся сирен. Точно ли полиция это была, в темноте я сказать не могла, но вероятнее всего, звуки выстрелов услышала не я одна, и кто - то, конечно же, более благоразумный, нежели я, сделал то, что и предписывалось делать в гражданских обществах в такой момент. Черт. Вот что - что, а объяснять, что мы здесь делали, возле трупа, мне совсем не улыбалось, даже несмотря на то, что я великолепно знала, что причина смерти будет донельзя банальна - остановка сердца или что - то в этом духе. И все же, совсем неважно, какое заключение вынесет потом судмедэксперт. Его убили, я знала это точно. И сделал это тот, от кого я этого не ожидала.
- Пойдем отсюда. Скорее по инерции схватив Калеба за теплую руку, я направилась к той же дороге, по которой шла в тот момент, когда услышала выстрелы. Мой дом был поблизости, нам с одним не безызвестным колдуном срочно нужно было поговорить, а мне совсем не хотелось давать объяснения, сидя в участке, отвечая на вопросы про погибшего. Да, я не знала, кем он был и почему именно его выбрал Калеб, но в любом случае, удовольствием это было тем еще.
Как только мы скрылись за деревьями, за которыми нас почти невозможно было заметить в этой кромешной темноте, опутавшей уже город, я выдернула свою руку из руки Калеба, не испытывая ни малейшего желания прикасаться сейчас к нему. Да, в любое другое время, в любом другом месте, при любых других обстоятельствах, я мало в чем находила такое удовольствие, как в его теплых, и ставших уже родными объятиях, в его прикосновениях, на которые всегда с готовностью отзывалось мое тело, но только не сейчас. Слишком отвратительна была картина, по-прежнему стоявшая перед моими глазами, слишком жутко было мне осознавать, что то, что я видела, сделал не свихнувшийся охотник, одержимый жаждой мести ведьмам, за собственные неудачи, а Калеб. Зачем вообще ему, обладателю собственной магии, это было нужно? Слава Богу, что мой дом находился неподалеку и гробовое молчание, в котором мы шли, такое же натянутое, как и эмоции, что витали между нами, длилось не так уж долго. По-крайней мере, когда мы переступили порог моего дома, я вздохнула чуть свободнее, понемногу ощущая, как отпускает напряжение, сковывавшее мое тело с того самого момента, как я увидела сам момент падения. Все же и правда, родные стены помогают. Скидываю свой плащ, отшвыривая его куда-то в сторону, на кресло и поворачиваюсь к Калебу, не пытаясь придать себе даже долю фальшивой миролюбивости. Он знал, что даже если бы я улыбалась сейчас, это была ложь. Да, я тоже была ведьмой с тьмой в крови, но убийство. . .
- Может быть хочешь мне что - нибудь рассказать? Как ни странно, тон получается довольно равнодушным, словно мне не было никакого дела до того, что ответит сейчас Калеб, хотя кажется, ничего иное меня сейчас вообще не интересовало, кроме как причины, хоть одна из которых покажется возможно достойной поступка, что он совершил сегодня. Как ни крути, но это было убийство, как мне кажется, вне крайних обстоятельств. И этого я понять не могла. Мой сотовый, валяющийся на тумбочке поблизости, раздражающе зазвонил, требуя, что бы я ответила, но я не посчитала нужным даже взглянуть на экран, что бы узнать, кто звонит, и чего он от меня хочет. Отключила звук и снова вышвырнула куда-то в сторону. В принципе, мне сейчас на всё и всех было наплевать, кроме колдуна, что стоял посреди моей гостиной, напротив меня. И вряд ли хоть что - то в этот момент было важнее для меня, чем чувства, что я к нему испытывала. Не любовь, нет, хотя и это тоже. Больше всего на свете я боялась сейчас потерять по отношению к нему свое доверие. У меня его мало, кто мог заслужить. И как ни крути, но этот колдун был одним из них. Так что, я цеплялась за любую отчаянную попытку, что бы понять его поступок. Но до тех пор, пока он не объяснит мне этого, при всем желании, я не могла.

Среди водил есть негласное правило: ты всегда должен знать, что везешь. Всегда. Здесь нет никаких туманных ответов на твои вопросы и нет каких-либо непонятных поступков и действий. Я не раз принимала участие в том, что возила в своей машине, и не раз грабила другие, но всегда знала, что именно "достаю". Именно поэтому и возникли вопросы. Это не просто любопытство и желание засунуть свой нос туда, куда не следует. Однако, ответов почти не получила. Нахмурившись, выдерживаю взгляд Яшар, почти шкурой чувствуя, что здесь не все так гладко, как она рисует нам сейчас. Прокручивая же в голове все то, что слышу, кусаю себя за язык, чтобы не ляпнуть что-то такое, из-за чего вылечу пробкой отсюда, не добившись того, что мне нужно. Шумно выдохнув, исподлобья наблюдаю за девушкой, принимая от нее планшет и бросая на него взгляд, оставляя без ответа все то, что услышала ранее. Быть может, так и молчала бы, если бы не услышала от нее почти сарказм на тему моего "энтузиазма".
- Чтобы знать, ради чего я ставлю на карту свою собственную шкуру, - рассматривая прямоугольную вещицу у себя в руке, на автомате отвечаю Жизель, усмехнувшись и почти фыркнув ей в лицо. Сузив глаза, поднимаю на нее взгляд, упрямо смотря. Яшар невозможно пробить. Она обладает уникальным даром отвечать на вопросы так, что, вроде, и сказала, но ничего путного, а я не могу удержаться от возможности продемонстрировать девушке то, что заметила это. И пусть думает все, что захочет после.
- И в качестве оплаты за ошибку - наша жизнь, - еле слышно себе под нос, понимая, что это единственное, что с нас возьмут в случае провала. Так было всегда, независимо от ситуации. Либо гонка, либо разбой, либо криминал. На карте стоит только жизнь того, кто оказывается в самом пекле. Никакие деньги не идут в расчет более. Не знаю, слышала она меня или нет, но ситуация с Яшар быстро вылетает из головы, стоит появиться Фениксу. Рассматривая татуировку в виде серпа и молота, чуть дергаю бровью и быстро отвожу взгляд, стараясь скрыть иронию. Даже его недовольный взгляд никак не отозвался внутри меня. Я изначально знала, что не понравлюсь ему только по половому признаку. Так какой смысл дергаться из-за того, что сказала что-то, что неугодно такому, как он?
Глубоко вздохнув, на мгновение задерживаю воздух в легких, чтобы повернуться после к своей тачке и направиться к ней. Слышу голос Жизель и вопросительно выгибаю бровь. С чего бы такая забота, внезапно? И снова возникает желание задать этот вопрос, да вот только времени нет на словесные баталии. Опустившись в салон, захлопываю дверь и завожу двигатель. Сжимаю руль в руках и гоню от себя мысли о том, чтобы все прошло хорошо, потому что дома осталась Миа, которая ночь не будет спать сегодня, если я не появлюсь в нашей гостиной или кухне. Мелочь, наверное, но именно она упрямо сейчас лезет в голову. Приходится даже прикрыть на мгновение глаза, чтобы успокоиться. Все. Должно. Быть. Хорошо. А нервы все натягиваются и натягиваются. Еще немного и зазвенят подобно натянутой струне.
Мексика. Не так давно здесь была. Сумасшедшая страна с дикими нравами. Немудрено, что именно тут стекается все, что относится к криминалу. Загоняю Плимут в гараж и медленно выхожу из салона. Вижу боковым зрением, как ребята с оружием обходят тачки каждого члена "экспедиции", да загружают в багажники огромные...чемоданы? Да ладно. Что за бред? Искоса наблюдаю за их движениями, слушая Жизель и Феникса, едва не пропустив момент, когда она произнесет заветное слово "синхронизируемся". Ощущение, будто нас помещают под микроскопы, чтобы после понаблюдать. Омерзительное чувство... Устало тру глаза пальцами и возвращаюсь к Плимуту, когда вижу, как Яшар что-то закидывает в салон. Склонив голову на бок, сужаю глаза, медленно перекатывая жвачку во рту. Мне сейчас нужно сделать вид, что ничего не видела, так?
- Откуда столько внимания? - одними губами, усмехнувшись уголком губ и распахнув дверь машины. Все. Погнали. Вцепившись в свой руль, перебираю пальцами по его неровностям, не спуская напряженного взгляда с дороге. Ровная колонна, одна скорость, почти без сбоев, ночь, без света фар, чтобы не засекли. Все настолько знакомо, что только остается кусать губы от досады, что скучаю, но по другим ребятам. Слышу спокойный голос Жизель и морщу нос. Интересно, она сама знает, что у нас в багажниках?
Связь через спутник установлена. Двигайтесь на Север не меняя скорости. Держитесь ближе к Фениксу. Он поведет через границу.
- Да это и так понятно... - поглядываю в зеркала заднего вида, но ничерта не вижу, кроме кромешной темноты.
Вас засекли. Поднажмите.
Приехали, твою мать. Выжимаю газ до упора, нагнетая скорость и стараясь максимально прижаться к тачке впереди меня, повторяя в точности ее движения.
Данные радиоперехвата. Вертолет в воздухе. За тридцать секунд нужно пересечь границу.
- Блять. Что и требовалось доказать, - сердце падает в колени, мы влетаем в какое-то ущелье, оборудованное в виде туннеля. Машину трясет нещадно, а Яшар продолжает говорить, и мне хочется выключить звук ее голоса, который сейчас только отвлекает. Слишком резкие спуски и крутые повороты. Нам просто не развернуться здесь, если кто-то решит превысить скорость впереди идущей машины. Стиснув зубы, почти вплотную прижимаюсь к тачке впереди, мысленно уговаривая его двигаться быстрее. Такое ощущение, что за рулем не гонщик, а черт знает что.
Окно быстро закрывается. Если не уложитесь - нарветесь на патруль. Время на исходе. Выбирайтесь. Живо.
Плимут царапает стены при входе в поворот, высекая искры. Перед глазами от света туннеля и задних фар машины впереди с габаритными огнями начинают появляться звездочки. Вижу впереди точно такой же проход, как и тот, который остался далеко позади, и почти облегченно выдыхаю, но это лишь до тех пор, пока зрение не выхватывает его движение, закрываясь. Кажется, что перестаю дышать, вцепившись в руль и грозя его вырвать с корнем. Быстрый взгляд на торпеду. Можно быстрее. Твою мать, можно быстрее. Сердце уже стучит где-то в районе желудка, пальцы холодеют и тело будто не принадлежит мне. Еще немного и в голос начну материться. Кусая губы, на глубоком вдохе направляю машину к выходу и... Медленно выдыхаю сквозь зубы, по-детски радуясь тому, что получилось, хоть и с трудом. И дальше по дороге все ровно. Феникс вывозит нас на какой-то пустырь и глушит двигатель. Все? Приехали? Неужели? Выхожу из салона и боковым зрением вижу, как люди Феникса начинают вытаскивать из багажника то, что мы везли.
Через несколько часов на пустыре недалеко от гаража, где начинали. Оплата на месте. Там.
Его хриплый голос неприятно бьет по вискам, а внутри, от чего-то, все скручивается в гудящий узел. Почему на пустыре? Не в гараже, а на пустыре. Молча смотрю на то, как наш груз сваливают в одну машину, стоящую не так далеко от нашего места, но заставить себя сдвинуться с места не могу. Лишь после, по дороге "домой", осеняет мысль, что время, которое Феникс нам назначил, выбрано не просто так. Пока мы пересечем границу, да доедем до того пустыря... У нас просто не останется времени на то, чтобы где-нибудь остановиться еще, да успеть переговорить с кем-либо. Все идеально. И по позвоночнику пробегает мороз. Может, зря себя накручиваю?
Засунув руки в карманы, не спешу отходить далеко от машины, удачно закрываемая одним из парней от других глаз. До слуха доносится голос одного из ребят, который начинает говорить про деньги. Вот только не успеваю увидеть того, к кому он обращался, слыша только звук выстрела. Один. Второй. Третий. И до воспаленного мозга начинает доходить то, что сейчас здесь будет происходить. Забыв о такой функции организма, как дышать, отталкиваю от себя того парня, который стоял передо мной и бегом к Плимуту, срывая его с места.
- Твою мать, - судорожно сжимая руль, выдавливаю педаль газа, с визгом входя в повороты по мокрой дороги, чувствуя, как скользит по ней машина, и нервно поглядывая в зеркала заднего вида, - давай, девочка, давай же... - умоляю машину, когда зрение выхватывает свет фар. [float=left][/float]С почти полустоном понимаю, кому принадлежит тачка, находящаяся у меня на хвосте. Вижу, как машина Феникса нагоняет меня и почти равняется с Плимутом, а потом... Резкий удар в бочину, меня разворачивает на полном ходу и выбивает воздух из легких. Машина идет юзом, мне ее не выровнять, но слишком хорошо понимаю, что слишком поздно что-то делать, когда Плимут, будто спотыкается на дороге, и переворачивается в воздухе, опускаясь на крышу. Удар. Снова удар. Скорость и сила удара были слишком сильны, поэтому только и успеваю, как отсчитывать количество поцелуев с асфальтом, да чувствовать, как каждое столкновение отдается тупой болью во всем теле. Прикрываю руками голову, ощущая в салоне железный запах крови и бензина с горелыми покрышками. Это только в фильмах аварии красивые. Это только на экране можно после выйти и, отряхнувшись, пойти дальше. На самом деле, это больно и очень страшно. И нет картинок перед глазами, которые показывают всю твою жизнь. Нет никаких мыслей. Нет ничего. Ты просто молча принимаешь все, что происходит, будто застыв, словно каменное изваяние, под стон гнущегося железа и крики боли машины. И даже не сразу понимаю, что кувырки на дороге превратились. С трудом отнимаю руки от лица, стараясь унять мелкую дрожь во всем теле. Разбитый висок неприятно пульсирует, а на губах чувствуется вкус крови. Вот только даже не это важно, а то, что медленно, почти лениво, вползает в голову воспоминание о том, что Плимут заряжен закисью азота, которая в любой момент может сработать. [float=right][/float]На ощупь ищу ручку дверную, облизывая пересохшие губы и собирая остатки сил только для того, чтобы толкнуть ее и, в буквальном смысле, вывалиться из салона, ощутимо приложившись спиной о горячий асфальт. Воздуха не хватает, болит каждый миллиметр тела, а расстроенное зрение выхватывает мужскую фигуру, не спеша идущую ко мне. Не спуская с него взгляда, почти не дышу, когда вижу, направленный на меня ствол и слышу звук затвора. И в этот момент внутри что-то щелкает. Я должна встать. Встать, во что бы это мне не стало. Перевернувшись на бок, упираюсь ладонями в асфальт и, не отводя от Феникса глаз, стараюсь поднять тело, которое отказывается слушаться меня. Не могу никак понять, почему он медлит, словно издеваясь, а мне только один рывок. Нужен только один рывок, чтобы поднять себя на ноги. Маленький, ничего не значащий, но такой нужный мне сейчас. И сердце почти не стучит, только рваное дыхание обжигает разбитые губы. Смотрю Фениксу в глаза и слышу выстрел. Будто со стороны. Словно не со мной. Как в замедленной съемке слышу грохот взрыва Плимута. Не успеваю даже пикнуть, чувствуя, как меня поднимает в воздух. Не чувствую ничего. Ни боли от удара о землю, ни страха. Ничего. Никаких эмоций, кроме шума взрыва в ушах. Ощущаю под щекой холодную землю, пальцами сминая ее, но сил ни на что не осталось. В голове все звенит, с каждым мгновением усиливаясь и становясь все невыносимее и громче. Боюсь, да и не могу, пошевелиться, молча смотря на то, как горит моя машина, лежащая на дороге. И именно в это самое мгновение перед глазами возникает мой крест, который я оставила в машине Доминика в гараже. За ним я не вернусь. Уже не вернусь.

Время беспощадно.
И даже если Виктории не грозит смерть от старости, ведь тяжелое бремя бессмертия лежало на ее плечах, она чувствовала на себе это. На ее глазах возвышались и низко падали империи. Вековые сооружения обращались в пыль, а век смертных и вовсе был короток. Что такое для богини всего-лишь пятьдесят, в лучшем случае, восемьдесят лет. Мимолетное мгновение. Из всех детей только один Александр оказался достоин бессмертия. В последнее время отношения с сыном разладились, она не благословила, а прокляла его. Он тоже теперь вынужден сталкиваться с постоянными потерями, ему приходится часто переезжать, потому что люди могут задавать вопросы. Но она не может потерять еще и его. Она боится, что тогда окончательно сломается. Сын — единственное, что у нее осталось. И может быть Александр когда-нибудь простит ее. В конечном итоге, это все, что имеет значение. Деньги, власть, золото, влияние — пустые слова, хоть смертные и ставят их превыше любви и преданности.Они поймут свою ошибку. Но будет слишком поздно.

Сварог.
Они встречались в прошлом. Она помогла ему, частично по доброте душевной, частично из расчета, что рано или поздно, она потребует с него равнозначную услугу. Семейные разборки, как это было знакомо богине победы. Она постоянно ссорилась с братьями и сестрой.
Его звонок стал неожиданностью. Редко кто стремится напоминать о своих долгах, обычно все надеются, что о них просто забудут, рано или поздно. Виктории пришлось отменить несколько важных встреч или отправить решать связанные с корпорацией вопросы своих заместителей. Ее личный секретарь уже ни чему не удивлялся. Она заказал для нее билеты в Грецию, Афины, не задавая лишних вопросов и в максимально короткие сроки. Она не представляла чего ожидать от этой встречи, как впрочем не знала, что ей попросить у славянского бога. Когда-то давно они договорились, услуга за услугу, но богиня сомневалась, что Сварог может ей чем-то помочь. В любом случае, невежливо будет не встретиться. Да и давно она не была в Греции, сюда стремилось все ее естество, в место, которое питало ее. Пусть Олимп потерял свое значение в широком смысле этого слова, именно здесь ее родина. Здесь она была сильнее всего.

Века прошли и не пощадили прекрасные, древние храмы.
Сердце сжалось при взгляде на то, что осталось от некогда величественного строения, которое будоражило души не одного поколения смертных и будоражит до сих пор. Ника прекрасно понимала, почему Афина, ее сестра, пытается забыть это зрелище. У любого почву из-под ног выбьет этот пейзаж. Она помнит это место в его первозданном виде и вздыхает. Скоро ветер, солнце, время и сами люди закончат свою работу. И не останется даже пыли под ногами. А они уже ничего не в силах изменить.
Мир меняется.
Остается только принять это и меняться вместе с ним. Или безнадежно отстать и жить в прошлом, упиваясь былыми легендами.
Вопреки первоначальному желанию прилететь сюда, предварительно немного размяться, богиня приехала на арендованном кабриолете. Развевающиеся за спиной волосы и шарф на высокой скорости создавали иллюзию полета. Жалкое подобие, конечно, но хоть какое-то утешение. Она давно уже не летала, боялась... боялась, что разучилась уже. Да и крылья старалась вызывать как можно реже, чтобы не бередить душевные раны. Она скучала по прошлому, но повернуть время в спять не может даже Юпитер. Ника не понимала, почему использует их римские имена, находясь на греческой земле, но все уже давно смешалось в ее голове. Виктория никуда не уходила. Они все изменились, когда вместе с центром цивилизации переехали в Рим, и не все в лучшую сторону. Кто-то считает римскую мифологию глупостью, ведь в ее основе лежит греческая. Говорит, что римляне ничего нового не придумали, а лишь взяли старых богов и поменяли имена. Но это не так. Не совсем так, вернее. Да, они переместили вместе с людьми и взяли новые имена, но правильно говорят, как лодку назовешь, так она и поплывет. Характеры богов изменились.

Выбранное для встречи место можно воспринимать как насмешку над ней и другими богами ее пантеона, лишнее напоминание об утраченном могуществе, но одного взгляда на Сварога хватает, чтобы понять, это дань уважения их прошлому. Ника улыбается богу, когда подходит ближе и легко целует его в щеку. Ничего серьезного, они всего лишь старые знакомые.
Сварог. Рада видеть тебя в добром здравии, — Виктория заговорила на его родном языке, не испытывая малейших неудобств. — Что привело тебя в эти края? — задумчивый взгляд богини скользит по развалинам, которые некогда были великим храмом в честь ее сестры. Ей неуютно в этом месте, но она старается этого не показывать. Она одета согласно погоде, легкое платье, распущенные волосы, тонкий шелковый шарф на шее, совсем не похожая на ту Нику, которую видел он в последний раз.

Прошло уже почти три месяца с тех пор, как Йен порвал с Микки.
А если быть точным, то через два дня и семь часов точно будет три месяца, хотя Микки отрицает и так часто, на все вопросы и взгляды сестры и даже Фионы, - а они, внезапно, нашли больше общих тем для общения, нежели раньше, - Мик лишь пожимал плечами, и бросал привычное "хули надо?", затягиваясь в очередной раз и выпуская горький дым изо рта.
Многого не надо, только бы забыть о том, что случилось. Только бы больше об этом не...
- Эй, блять, осторожно! - недовольно взмахивает рукой, поднимая со стола свою кружку и глядя волком на Мэнди. - Что творишь, а?
Сестра с утра была потерянная. Отсутствовала. Словно ожидала, что вот-вот, в любую минуту, дверь откроется и влетит Киньята с жутким желанием размозжить ее маленькую чудную головку о ближайшую поверхность. Не удивительно, что Мэнди даже кофе умудрилась мимо кружки Микки налить.
- Мэн? - щелкает пальцами у той перед носом, и младшая Милкович, вроде бы даже, отходит. Садится напротив брата и смотрит на свои руки, колупает ногтем лак, стирая его еще больше, а потом тихо шепчет:
- Мик, мне нужно тебе кое-что сказать.
- Ой, да хватит тебе! - переставил кружку, снова затянулся, и потушил сигарету о стол, к черту пепельницу, верно? Это же не для нас, не для сурового Милковича, потрудиться о том, чтобы окурок достиг своего правильного места. - Мы уже сто раз это перетерли. Труп он. Поняла? Труп! И не оживет! И зомбаком сраным он сюда тоже не явится. Расслабься, блин, хватит уже...страдать.
Мнется, все передвигает чашку, а Мэнди молчит, все ковыряет лак ногтем и Микки, жуя нижнюю свою губу, тихо спрашивает - теперь эта тема ему понятна,но говорить о ней он не желает, а коли говорит, то тихо, нехотя, словно боится, - Ты что...любила его, что ли?
Мэнди вскидывает взгляд на него, немного даже испуганный и после слабо улыбается.
- Нет! Нет, Мик, я не о том. Я хотела...
И он понимает, что дальше она заговорит о... Они не говорили об этом с тех самых пор. Не говорили об этом в ту ночь, когда она позвонила из телефона-автомата какого-то засранного мотеля, когда сбежала от придурка Киньяты, и попросила его, Микки, помощи. Не говорили об этом, когда Мик стоял над телом огромного черного ушлепка, а руки были почти по локоть в крови. И не говорили, когда копали могилу. Только молча сопели, и Милкович надеялся, что Мэнди не скажет что-то вроде "А Йен предупреждал меня". Он вообще надеялся, что больше никогда не услышит это имя...вслух. Про себя он произносил его часто. Отрицал, но произносил.
- Я тебя предупреждаю, Мэн, я просто тебя предупреждаю...
- Микки, пожалуйста!
- Да пошла ты, блять, со своим пожалуйста! - он вскакивает со стула, тот же падает с грохотом, переворачиваясь. От резкого скачка, стол чуть дрогнул, кофе выплеснулось из чашки, разливаясь по столу и сливаясь в одно сплошное пятно с тем, что налила Мэнди.
- Это было условие моей помощи, будь добра...хоть раз, блять, держи свой язык за зубами, а рот закрытым, а! Твою мать, Мэн...
Выдыхает, вытирает тыльной стороной ладони губы, смотрит на стол, на эту лужицу кофе, и развернувшись, уходит к себе. Тот же дом в южной части Чикаго. Та же улица, забор, та же кровать. А еще та же Светлана, с сыном Евгением, в отцовстве которого Мик до сих пор не был уверен, но Йен приучил его заботиться о нем, что ли... Хлопнул дверью, хотя собирался закрыть ее тихо. Выдохнул. Сел на кровать, снова выуживая пальцами из мятой пачки сигарету. Руки дрожали. Йен.
- Блять. - тихо и сухо бормочет, закуривая, и стараясь забыть, где именно он держит ту потертую фотку. Выкинуть бы...но теперь даже Светлана не позволяет, оберегая кусок фотобумаги, как какие святые мощи. Блядство, не так ли?